Вскоре после этого я был эвакуирован, и в один из последних дней января 1906 года был уже в Петербурге.
В первый же день приезда я, развернув давно не виданный мною свежий номер «Нового времени» и пробегая глазами по старой привычке прежде всего колонну имен в траурных рамках на первой странице, прочел извещение о прибытии в тот же день в Петербург тела скончавшегося от ран, полученных в Цусимском бою, лейтенанта Александра Владимировича Гирса. Вынос тела с Варшавского вокзала для погребения в Александро-Невской лавре – в таком-то часу…
В числе выносивших гроб, конечно, был и я. Наряд был от Гвардейского экипажа, и на этот раз оркестр, когда мы выносили гроб, играл «Коль славен».
Контраст этого вторичного погребения лейтенанта Гирса с первым был не только между гимном «Коль славен» и японской плясовой. Контраст был во всем: там, в Японии, – горячее солнце и яркие краски майского дня, здесь – нахлобученное тучами, зимнее, серое петербургское небо. Там – маленькие, точно игрушечные, деревянные домики, здесь – серые каменные громады петербургских домов. Там – маленькие, тоже точно игрушечные матросики, здесь – гиганты Гвардейского экипажа…
Но было нечто и общее: это был тот же, за душу хватающий погребальный марш Шопена…
Офицеры эскадренного броненосца «Орел», участники Цусимского сражения (чины указаны по состоянию на 15 мая 1905 г., список подготовлен составителями)
1. Командир капитан 1-го ранга Юнг Николай Викторович (умер от ран 16.05.1905; погребен в море).
2. Старший офицер капитан 2-го ранга Шведе Константин Леопольдович (ранен, контужен).
3. Старший артиллерийский офицер лейтенант Шамшев Федор Петрович (ранен).
4. Младший артиллерийский офицер лейтенант Рюмин Георгий Митрофанович (контужен).
5. Младший артиллерийский офицер лейтенант Гирс Александр Владимирович (умер от ран в плену 26.05.1905).
6. Старший минный офицер лейтенант Никанов Иван Владимирович (ранен).
7. Младший минный офицер лейтенант Модзалевский Всеволод Львович.
8. Ревизор лейтенант Бурнашев Степан Николаевич.
9. Старший штурманский офицер Саткевич Владимир Александрович (ранен, контужен).
10. Младший штурманский офицер лейтенант Ларионов Леонид Васильевич (ранен).
11. Вахтенный начальник лейтенант Славинский Константин Петрович (ранен).
12. Вахтенный начальник лейтенант Павлинов Сергей Яковлевич (контужен).
13. Вахтенный офицер мичман Шупинский Андрей Павлович (погиб).
14. Вахтенный офицер мичман Бубнов Александр Дмитриевич (ранен).
15. Вахтенный офицер мичман Карпов Дмитрий Ростиславович.
16. Вахтенный офицер мичман Туманов Язон Константинович (ранен).
17. Вахтенный офицер мичман Щербачев Олег Александрович (ранен).
18. Вахтенный офицер мичман Сакеллари Николай Александрович (ранен).
19. Вахтенный офицер прапорщик по морской части Андреев-Калмыков Георгий Ахиллесович (ранен, пропал без вести – предположительно выбросился за борт).
20. Старший судовой механик полковник Корпуса инженер-механиков Парфенов Иван Иванович.
21. Помощник старшего судового механика, трюмный механик штабс-капитан Корпуса инженер-механиков Скляревский Константин Автономович.
22. Трюмный механик штабс-капитан Корпуса инженер-механиков Румс Николай Михайлович.
23. Младший судовой механик (минный механик) поручик Корпуса инженер-механиков Можжухин Павел Александрович.
24. Младший судовой механик поручик Корпуса инженер-механиков Русанов Николай Гаврилович.
25. Младший судовой механик (минный механик) поручик Корпуса инженер-механиков Леончуков Георгий Яковлевич.
26. Младший судовой механик прапорщик по механической части Антипин Василий Иванович.
27. Младший судовой механик прапорщик по механической части Иванов Николай Георгиевич.
28. Судовой инженер младший помощник судостроителя (Корпус корабельных инженеров) Костенко Владимир Полиевктович.
29. Старший судовой врач надворный советник Макаров Гавриил Андреевич.
30. Младший судовой врач лекарь Авроров Алексей Петрович.
31. Судовой священник иеромонах отец Паисий.
Офицеры, служившие на броненосце «Орел», но не участвовавшие в Цусимском сражении
(список подготовлен составителями)
1. Командир капитан 1-го ранга Григорьев Сергей Иванович. Сдал командование Н.В. Юнгу 19.04.1904.
2. Вахтенный офицер мичман Зубов Николай Николаевич. В августе 1904 г. переведен на «Блестящий».
3. Вахтенный офицер мичман Бибиков Илларион Илларионович. В конце 1904 г. списан с корабля по болезни.
4. Вахтенный офицер прапорщик по морской части Титов Сергей Владимирович. В феврале 1905 г. списан в Россию по психическому заболеванию.
5. Помощник старшего инженер-механика капитан Корпуса инженер-механиков Лавров Сергей Флегонтович. В марте 1905 г. переведен на «Анадырь».
6. Младший судовой врач коллежский асессор Марков Николай Македонович. В апреле 1905 г. списан на госпитальное судно «Кострома» по болезни.
Из флотских воспоминаний
На «Уссурийце»
В конце октября 1907-го года, когда ударили уже первые морозы, и Государь Император, проведши все лето в Петергофе, переехал в Царское Село, суда Петергофской морской охраны втянулись в Петербург кончать кампанию. Едва успел я сдать к порту свой охранный катер, как получил приказ о назначении меня на эскадренный миноносец «Уссуриец». Приказ был получен под вечер, но он был срочным, и поэтому в тот же день, или, вернее, в ту же ночь я подгреб на ялике к миноносцу, стоявшему на якоре посреди Невы, против Морского корпуса. По Неве уже шло сало, и миноносец спешил уходить.
Когда я явился командиру (кап. 2 р. Стронский), он заявил мне, что назначает меня штурманским офицером, и приказал мне немедленно принять штурманскую часть от старшего штурмана, который оставался в Петербурге. На мое заявление, что я никогда до того времени нигде штурманских обязанностей не нес, я получил ответ: «Ничего, как-нибудь справимся».
Моим предшественником был лейтенант (я был еще мичманом), уже штатный штурман со значком. Принимая от него штурманскую часть, я спросил его, когда определялась девиация компасов, на что получил ответ, только что перед тем они определили девиацию в Кронштадте после стоянки миноносца в доке.
В ту же ночь мы снялись с якоря и пошли в море, направляясь в Либаву на соединение с дивизионом и всей минной дивизией, которой командовал незабвенный Н.О. Эссен. Поход был совершен мелкими переходами, когда компасом приходилось пользоваться очень мало, и я не заметил ничего ненормального. Контролируемый командиром, я благополучно довел миноносец до Либавы, где мы вступили в вооруженный резерв.
Вскоре по приходе в Либаву на «Уссурийце» произошла смена командиров. Вместо нервного и раздражительного кап. 2 р. Стронского был назначен полная противоположность ему по характеру кап. 2 р. барон Александр Карлович Каульбарс. Большой сибарит, жуир, с большим запасом добродушия и еще большим – хладнокровия. Офицеры «Уссурийца» остались чрезвычайно довольны переменой начальства.
В конце ноября мы были извещены штабом командующего дивизией, что адмирал, направляясь в Петербург на Георгиевский праздник 26 ноября, пойдет на «Уссурийце» до Ревеля, откуда поедет в столицу по железной дороге, и что миноносцу надлежит приготовиться к походу к 23-му числу, чтобы 24-го адмирал мог быть уже в Ревеле.
Из десяти адмиралов девять, наверное, просто сели бы в комфортабельное купе 1-го класса поезда в самой Либаве и доехали бы до Петербурга вдвое скорее и вчетверо удобнее. Но не таков был адмирал Эссен: он пользовался всяким удобным и неудобным случаем, чтобы тренировать офицеров и команды своей дивизии в плавании в любое время года.
23 ноября, под вечер, адмирал прибыл к нам в сопровождении своего флаг-офицера, и поднявшись на мостик, приказал сниматься с якоря.
Погода тихая, почти штиль. Небо и море – свинцовые. С неба временами то сыплет какой-то крупой, то побрызгивает дождиком. Первое мое определение, уже в темноте, по маяку Бакгофен не возбудило во мне никаких подозрений. Получив место, я лег на длинный курс, проложив его на плавучий маяк Сарычев. Глухой ночью, стоя на мостике, я вожу по горизонту своим ночным биноклем в поисках сарычевского огня. Я уже не помню, каков должен был быть этот огонь; если мне не изменяет память, у Сарычева были проблески – белый и красный. Вот сверкнули в бинокль эти долгожданные огни, но к моему большому изумлению, они блистали совсем не там, где я их ожидал.
– Александр Карлович, ведь это Сарычев, – обратился я к стоявшему на мостике командиру.
– Прекрасно и очень мило, если это Сарычев, – ответил добродушно барон.
– Да, но я должен вам доложить, что по проложенному мною курсу он должен был открыться градусов на 15 вправо, а он открылся на столько же приблизительно градусов влево.
– Так вы же открыли его, чего же вам больше? – последовал спокойный ответ: – Перемените курс, и все будет обстоять благополучно…
Курс, конечно, был изменен. Обогнув плавучий Сарычев почти вплотную, я получил такое точное свое место, точнее которого трудно было бы и мечтать. С Оденсхольмом произошла совершенно та же история, что и с Сарычевым: вместо того чтобы открыться правее курса, он открылся левее. На моего невозмутимого командира это тоже не произвело особенно сильного впечатления. Но не могу сказать того же про себя: я совершенно ясно видел, что мы входим в Финский залив, как говорится, при очень плохих аусписиях…
Появление Пакерорта я ожидал с замиранием сердца. Вот слабо блеснул в моем бинокле огонь Пакерорта; он честно открылся вправо, а не влево; если бы он открылся влево, то это была бы уже катастрофа. Я приготовился определиться по крюйс-пеленгу по всем правилам искусства, преподанного нам в Морском корпусе «Шишкой» – Загнером, и взял слезящимися от холода и усталости бессонной ночи глазами первый пеленг Пакерорта. Записав пеленг и время в свою «колдовку», я приткнулся тут же на мостике и заклевал носом, вздрагивая от времени до времени и хватаясь за часы, чтобы не прозевать времени второго пеленга для засечки. Вот подошло это время, но… Пакерорта я больше не видел; он точно провалился то ли сквозь землю, то ли сквозь воду.