22 декабря. Спиридон-поворот[151].
У нас в России это было «солнце на лето, зима на мороз». Здесь, как и всё, как раз наоборот: «солнце на зиму, лето на пекло». Утром проснулся, когда отходили от Puerto Sastre. Было 7 ч. 30 м.
В 10 ч. прошли бразильский порт Murtino. В 11 ч. пристали к парагвайскому берегу для погрузки дров. Несколько типичных парагвайских лачуг и небольшой склад дров. 3–4 пеона[152] встретили наш пароход. Когда отшвартовались, подошел какой-то молодой человек, чище других одетый, по-видимому – хозяин. У нас на борту появился наш энергичный комендант, и между ними произошел следующий диалог:
Комендант: «Какая это территория?»
Хозяин: изображает на своем лице глубочайшее недоумение и, на всякий случай, снимает шляпу.
Комендант (строго): «Это парагвайская территория?»
Хозяин (обрадовано): «Si, Señor»[153].
Комендант: «Ну-с так вот: мое судно – военный транспорт “Capitán Figari”. Нам нужны дрова. Вы нам их отпустите и получите от меня расписку, по которой получите от правительства деньги».
Хозяин: «Si, Señor».
Судя по тому, что на лице хозяина я не увидал никакого выражения ужаса при упоминании о том, что деньги за дрова он должен получить от правительства, ему, по-видимому, впервые приходилось попадать в такую историю.
Приступили к погрузке. Жара невыносимая. После полудня не нахожу себе места, ибо тента на пароходе нет. Закончили погрузку около 3 ч. и уже готовились сниматься, как налетел шквал с дождем, сначала от норда, затем, когда начали уже выбирать якорь, перешел к осту, и нас прижало к берегу. Простояли около получаса лишних, пока утихший шквал позволил отойти от берега. Набрал несколько кружек чистой дождевой воды для питья и даже немного в умывальник для умывания. Речная вода – теплая муть. Можно умирать от жажды и не соблазниться ей.
17 ч. 30 м. Траверз Pan de Azúcar.
19 ч. 30 м. Прибыли в Puerto Guaraní. Мелкий дождь. Выгрузка 40 ящиков патронов и нескольких «хирургов». На берегу видно несколько кадет. На пароходе осталось всего несколько человек. В 20 ч. 30 м. тронулись дальше. Следующий порт – Bahía Negra.
23 декабря.
10 ч. – подходим к Bahía Negra. В 10 ч. 30 м. уже отшвартовались. Сразу наводнили пароход сухопутные офицеры, причем выяснилась курьезная подробность: здесь никто ничего не знал о боях на Pilcomayo. Секрет стал для меня ясен в тот же лень, когда при мне один из матросов «Adolfo Riquelme» получил телеграмму из Асунсьона, посланную 16-го числа. Радио, конечно, не действует. А телеграф проволочный проведен уже до Consepcion’a. Почему он не работает – мне неизвестно.
«Adolfo Riquelme» стоит на рейде на якоре. Вскоре подошел моторный катер с мичманом Oru’е, и я, простившись с комендантом Almiron и с капитаном, переехал на судно. Моя позапрошлогодняя каюта занята командиром, а в прошлой каюте командира – штурманская рубка. Вещи мои пошли в каюту командира. Спят же все на палубе.
Днем Benítez ознакомил меня с обстановкой. Боливийских сил против нашего фронта – 3–5 тысяч, при 10 орудиях и нескольких десятков пулеметов. У нас 1200 штыков и сабель, 4 горных пушки и 30 пулеметов. Наши форты (3) вдоль реки Río Negro решено не защищать. В них, во всех трех, сейчас всего 150 человек гарнизона, несущего сторожевую службу. В случае нажима они отойдут на заранее подготовленную позицию с окопами и проволочным заграждением, устроенную вдоль речки, впадающей в Río Negro. В эту последнюю может войти даже наш «Adolfo», но река узкая и судну трудно разворачиваться. Правый фланг позиции обеспечен рекой и кораблем, левый – непроходимым лесом и болотом. Решили во вторник съездить на лонче[154] познакомиться с возможностями для наших речных сил. Кроме «Adolfo Requelme» в распоряжении Benítez – пароходик «Matilde», моторный катер – оба без вооружения – и большая баржа, могущая поднять до 250 человек на случай десантной операции. Неприятель – пассивен.
После обеда сидели на верхней палубе, болтали, ловили рыбу. Под вечер приехал доктор Díaz León, и мы вскоре съехали втроем на берег и отправились к майору Franco[155], которому я хотел сделать визит, как командиру расположенного в Bahía Negro 5-го пех. полка и, одновременно, начальнику гарнизона. Его не застали. Посидели у него на patio, слушая музыку, игравшую неподалеку по случаю воскресного дня. Когда уже стемнело, возвращаясь на берег реки, встретили Franco и поехали на «Adolfo» ужинать. Franco мил, как всегда. Вообще на отсутствие радушия и любезности я пожаловаться не могу. В 11 ч. на юте постелили мне постель. С наслаждением растянулся на мягком ложе. Комаров – почти нет. Неприятна лишь страшная сырость на реке, от которой временами даже зябко.
24 декабря. Сочельник.
Утром ловил рыбу. Вытащил огромного armado[156], кило в 5 весом. Под вечер съехал на берег и, о радость, Benítez сговорился с какой то бабой, которая будет ежедневно печь для меня хлеб, а то эти каменные галеты вогнали бы меня в гроб. Вечером – гости: почти все офицеры гарнизона во главе с майором Franco. Несколько «дам». Ставлю это слово в кавычки, т. к. из шести женщин, кажется, только две – законные жены; остальные – с левой руки, и то, по всей вероятности, даже коллективные. С луной снялись с якоря и пошли вверх по реке. Небольшой оркестрик пиликает танго, фокстроты и парагвайские польки, и на верхней палуб идет оживленное «baile»[157]. Доходили до Puerto Caballo, видел издали, при свете луны, устье Río Negro. Говорил с лоцманами. Река широка и на всем своем протяжении между Bahía Negra и Puerto Caballo проходима во всю ширину. Но против Puerto Caballo есть банка, и суда придерживаются парагвайского берега[158]. По-видимому, мины придется ставить там. Вернулись во 2-м часу ночи. Лег около двух часов, когда разъехались гости.
25 декабря.
В начале 6-го ч. утра дождь выгнал нас всех с верхней палубы. Досыпал в кают-компании. Встал в 6 ч. 30 м. Чудесный, пасмурный, прохладный день. Оделся в походную форму, нацепил револьвер, бинокль и съехал в 7 ч. 30 м. на берег, где меня уже ожидали Franco и доктор Díaz León. Сели в автомобиль, которым правил сам Franco, заехали за капитаном Morinigo[159] и поехали на позиции. Дорога – очень широкая, прорублена в пальмовом лесу, посреди – телефонные столбы, прямая как стрела, почти прямо направлением на север, в сильный дождь, вероятно, малопроезжая. Насколько я смыслю в сухопутных позициях, лучшего, чем наша позиция, трудно и желать: на опушке густого пальмового леса, перед самыми окопами, глубокое русло топкого ручья Paso-Pe, дальше, километра на два безлесного пространства, покрытого травой, правым флангом упирается в Río Negro, левым – в трудно проходимый болотистый лес. Окопы – мелкие, по грудь. Грунт скверный; от дождей вода стоит и не просачивается. Влез на обсервационный пункт, устроенный на дереве. Оттуда видна река Парагвай и противоположный бразильский берег, на котором усмотрел несколько хижин, что мне мало понравилось, т. к. мне показалось, что они должны быть как раз напротив Puerto Caballo. Проехали оттуда по просеке, прорубленной в лесу, вдоль окопов, на левый фланг, где солдаты рыли ходы сообщения. Там, в окопах, воды еще больше. Перед окопами, при рубке пальм, оставлены несколько рядов пальмовых стволов, высотой, приблизительно, в один метр, чтобы оплести их затем проволокой. В лесу – тучи комаров.
Оттуда проехали в Puerto Caballo. К большому моему удовольствию, оттуда бразильских хижин видно не было. По-видимому, они были за поворотом реки, выше по течению. Показывали мне трофеи, взятые у боливийцев: велосипед, солдатские сапоги с короткими голенищами, но совсем не на солдатскую ногу (меньше моей), зеркало из какого-то хорошо отшлифованного металла. Показали мне нашу солдатскую пищу – жирный, наваристый суп, огромные куски прекрасного мяса. Недаром у солдат морды упитанные. Вернулись в Bahía Negro в 11 ч. утра.
26 декабря.
Пасмурное, холодное утро. Типичный зимний парагвайский день. К полдню прояснилось и начало печь. Перед обедом прошел сверху бразильский пароход «Uruguay», с которого оживленно махали нам шляпами и платками. Кто знает, не было ли среди махавших и боливийцев. Написал утром письмо А. с обрисовкой обстановки. Когда отправлю – один Аллах знает! С реквизицией «El Toro» и с повреждением «Pirapo» (он повредил себе в последнем плавании винты), по-видимому, некому поддерживать сообщение с Bahía Negro и о нас никто не вспомнит.
После обеда у нас опять гости. Веселая война! Думал сегодня пройти в реку Río Negro, в форт Patria, но оказалось, что невозможно: нашу ланчу посылать далеко опасно, т. к. ее мотор неисправен, a «Matilde» ушла вчера с ревизором и лоцманом Masacote в Fuerte Olimpo и вернется только завтра. Меня, впрочем, это нисколько не огорчает. Не сомневаюсь, что у боливийцев творится то же самое, если не хуже. Раса-то ведь одна и та же!
В 10 ч. 30 м. вечера получили приказание с берега потушить наружные огни ввиду появления боливийского аэроплана.
27 декабря.
Утром прибыл майор Franco. О вчерашнем ночном инциденте рассказал, что над фортами вечером показался боливийский аэроплан, который сделал каких-то три световых сигнала. Эти светящиеся предметы спускались с аппарата очень медленно, по-видимому, на парашютах, и их наблюдал сам Franco. Что бы это могло обозначать – не понимаю.
В 9 ч. снялись с якоря и пошли вверх по реке. Пройдя Puerto Caballo, вошли в Río Negro. Пройдя немного по каналу, прекрасно рассмотрел наши позиции. Río Negro буквально кишит крокодилами. Пройдя с полкилометра, с трудом развернулись и пошли обратно. Войдя вновь в реку Парагвай, испытали стрельбой 37-мм пулеметы, которые здесь называются «пум-пум». Действовали без отказа. Некоторые снаряды разрывались даже об воду. В 11 ч. 30 м. вернулись на якорную стоянку.