Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Хранительница приказала всплытие. Лично для нее самое приятное было путешествовать под поверхностью воды, в просвеченном золотыми лучами живом тепле. Ну и дозорных наверх надо время от времени выгонять — мало ли чего! Береговые хитрые! А уж твари, с которыми береговые связались — те совсем за кромкой, и потому непредсказуемы.
У береговых есть огонек. У глубинных тоже имеется огонь, и потому они чуть-чуть понимают береговых. И могут немного предвидеть, куда береговые погонят громадные лоханки, набитые чистейшими металлами и вкуснейшими полимерами. Увы, у лоханок обжигающие сердца, и добывать их весьма непросто. Хранительница выскочила из воды, огляделась: никого и ничего, только взвесь поблескивает на волнах. Солнце теплое, волны невысокие. Хранительница потянулась: драконье тело завилось в спираль, разбрызгивая пену на все стороны.
Ну что ж, твари! Нашлась и на вас управа. Вот ваши сердца: измерены, взвешены и отданы Ото-химе. А уж дочь Морского Царя найдет применение шестнадцати ядрам!
И кстати — намек Ото-химе поймет с полуслова. Стая, способная победить конвой из шестнадцати кораблей Тумана — не игрушка даже для владычицы морской. Такую стаю не подомнешь мимоходом, с такой стаей надо уже договариваться.
Хранительница повторяла доводы сотни раз — да уж больно те приятно звучали, чтобы надоесть. Победу в самом деле ничего не заменит. Ото-химе сильна — но Север ей не уступит!
Хранительница подбросила алюминиевый бак — сердца тварей загремели о стенки, защелкали друг о друга. Глубинная осмотрела внешний слой взвеси, блокирующий радиоволны. Повреждений не было; пленные ядра никак не могли бы позвать на помощь. Тогда хранительница довольно улыбнулась.
Они проиграли!
— …А проигравших порвут на ленточки уже без нас. Сэр, я не понимаю, отчего вы так упорно не соглашаетесь еще немного нажать на медведя. Почему не добить его? Татарстан почти отвалился, муфтий уже сделал заявление. Якутия провозгласила независимость, или вот-вот сделает это. Ввести войска русские могут и туда, и туда. Но это второй Афганистан, только в тайге. Мы упустим шанс. И мы проиграем. А проигравших…
— Фиори, я был вроде вас пять лет назад. Я точно так же подбирал обоснования, считал вероятности. И шеф точно так же спускал в унитаз выверенные до запятой планы, как сегодня это сделал я. И никогда ничего не объяснял. Мальчика-инициативника можно было на этом и послать. Девочку… Теперь уже и на столе не трахнешь, харрасмент пришьют. Не опускайте глазки, вы же сами несли эту херню про меня позавчера в курилке.
— Сэр, прошу прощения, немного увлекся. Завернул для красоты фразы. Все мы люди. Сэр.
— Уже нет, Фиори. Уже нет. На планете кроме людей, как минимум, три разумных вида. С которыми хомо сапиенс сапиенс не может иметь общего потомства. Ватикан пока что думает над нашим запросом. Ребе, как самые умные, спихивают друг на друга. Буддистам просто похер. Даже не ответили. Мекка написала ехидно: мы вас полста лет как прокляли, чего вам еще?
— Сэр. А почему вы вообще обратились к священникам?
— Цивилизация планеты Земля имеет два способа познания мира. Наука и религия. Наука не то, чтобы молчит — напротив, она требует во весь голос: денег, денег, денег! Редких материалов, тонкой аппаратуры, миллионов обученных людей… А вот объяснить происходящее не спешит. Клирики же… Фиори, вы можете веровать, или не веровать, ваше дело. Но как разведчик, вы обязаны понимать, что хватает людей, способных в надежде на жизнь вечную, на райские сады с гуриями, бестрепетно направить самолет в любую цель.
— Сэр. Мусульманские фанатики…
— Не только мусульманские. Совсем недавно ниггеры грабили часовню на Манхеттене, в туристической части, где дайвинг среди затонувших небоскребов. Там был такой толстяк-итальянец. Он безропотно расстался с кошельком, часами, даже с одеждой. Но, когда попытались образок сорвать с цепочки, этот ваш земляк со связанными руками перекусил ближайшему негру шею. Знаете, как в кино изображают укус вампира? Не спереди, как собака — а сбоку, в основание шеи. Пристрелили, разумеется — но укушенному это не помогло.
Фиори перекрестился:
— Упокой, Господи, его душу.
Джеймс покачал головой.
— Мясо на крестовый поход Рим наберет без особенных проблем и весьма дешево. Войны, постоянные перевороты в мировом сознании. Очевидная неспособность науки обосновать их. Общее ощущение происходящего конца света. Все вместе обращает людей к богу — больше никто не в силах ни помочь, ни хотя бы утешить.
— Сэр. Вы перечислили католиков, иудеев, буддистов. А схизматики? Пять лет назад они так трогательно спелись с Римом, в один голос анафемствуя Гавайский госпиталь. Что говорит патриарх?
— Патриарх не может ничего сказать, Фиори. Русские застегнули ему на горле часы. Патриарх от этого посинел и умер, и нового что-то не находится. От нехватки пищи духовной — пищи телесной у них там постоянно нехватка, они привыкли — в России возникло «состояние, близкое к недовольству».
— Сэр. Там самые настоящие погромы!
— Что и натолкнуло вас на мысль раскачать ситуацию до гражданской войны. Со всеми этими отделениями, провозглашениями… Верно?
— Глупо отрицать очевидное.
— Что ж, Фиори. Я поступлю не как мой начальник. И буду надеяться, что вы окажетесь умнее меня тогдашнего. Я расскажу вам… Историю. Но четверть часа вам придется на меня потратить.
— Сэр, я слушаю.
— В Сиэтле мы возили девочку на каток, помните?
— Еще бы! Двенадцать миллионов скачиваний, сервер лежит второй месяц.
— Она тоже результат нашей политики. Один из. Помните херстовское соглашение о рекламе?
— Не использовать в рекламе детей, инвалидов, больных и страдающих людей?
— Верно. Не спекулировать на безусловных рефлексах. На желании помочь и защитить. И вот господь бог — или какая там еще сука создала эту гребаную вселенную! — посылает нам врага, бороться с которым только дети и могут. Все рефлексы биологически здорового, полноценного мужчины встают выше хера! Где тут здравый смысл? Остановите Землю, я сойду!
Но это лирика. А результат вот. Ролик скачивают в России тоже. Девочка из ролика пошла с конвоем обратно. Не осталась у нас, не выбрала свободу! На этом фоне удачный переход ее соратницы никто даже не заметил. Русские даже обязательную ноту не прислали. Фиори, черт бы меня драл! Почему?! Чем они гордятся? За весь двадцатый век у них только война с наци, да Гагарин.
— А за двадцать первый?
— А за двадцать первый прибавилась ощутимая ненависть к нам. Не та, что пытались пропагандировать большевики — а осознанная, созданная нами же.
— Сэр?
— В девяносто первом «союз нерушимый» издох, как обосравшийся дракон. Россия разоружилась, порезала на металл танки, разогнала инженеров. Попросилась в НАТО. Мы пустили ее? Мы дали ей хоть цент? В то же время Китай раздавил танками студенческое выступление на площади Тяньаньмэнь. Но мы закрыли на это глаза. Мы подарили Красному Китаю Тайвань — точно так же, как Чемберлен отдал Чехословакию. Мы вывезли в Китай все свои заводы. Мы передали узкоглазым технологии де-факто. Мы выучили класс рабочих в Китае. И не потребовали от Китая забыть про компартию. Ни разу! Тогда русские впервые почесали затылки.
Фиори поднял бровь, но промолчал.
— …Потом Россия попыталась развязать давно назревшие узлы с русскоязычными регионами в составе других стран. Присоединила Абхазию, Крым, чего-то там еще. Насрать на нужды абхазцев — Россия пыталась вести какую-то свою политику. Это было не в наших интересах, и мы, естественно, это пресекли. Ничего личного, чистый бизнес. И русские это поняли! Они поняли, что все слова про демократию ложь. Что народ ничего не решает и у нас. Что большинство наших граждан точно такие же платежеспособные растения. Но, поскольку это мы были у русских границ, а не они у наших — никакого паритета. Мы приставили нож к их горлу, разместили базы в Эстонии, Казахстане. Вытерли о них ноги. Окей, двадцать лет мы наслаждались Pax Americana и ржали над пьяным Ельциным. Теперь нам всего лишь предъявили счета к оплате.
Джеймс посмотрел на заместителя. Фиори отвернулся и принялся разглядывать картины авангардистов по стенам кабинета. Начальник продолжил:
— … В шестидесятые годы русские хиппи называли друг друга: «чувак». То бишь — «человек, уважающий великую американскую культуру». Они хотели быть нами. Быть как мы. А потом границы рухнули, и русские увидели эту культуру. И ощутили на себе. И теперь мы — «пиндосы». Мы бомбим Ливию — это окей, хотя мы при этом свергли законно избранного Каддафи. Русские чего-то там бомбят в Сирии — это не окей, хотя их туда позвал законно избранный Асад. Мудаки что Асад, что Каддафи, но в отношении одного мы требуем законности, а в отношении второго сами ее нарушаем. Кто же нам после этого поверит? Что из лиц, принимающих решения, что из плебса — любой может сказать: «Вот, мы разоружились перед западом. И что?»
Заместитель пожал плечами:
— В самом деле, и что?
Джеймс отвернулся к окну, поглядел на ухоженные кусты за ним, на ровные дорожки.
— Русские честно попробовали, вывернулись наизнанку, двадцать лет жгли партбилеты — а мы пошли сосаться с Китаем. Который для нас не поступился ни граммом из своего коммунизма! Я не спрашиваю, какой вывод сделали русские. Я спрашиваю, Фиори, какой вывод сделали бы вы сами на их месте? Для чистоты восприятия давайте вместо РФ и Китая примем «государство 1» и «государство 2», как евротолерасты обозначали до войны родителей.
Фиори побарабанил пальцами по столу:
— Никогда не думал, что «Европа универсалис» не просто компьютерная игра.
— Но мало этого. Санкции. Мельдониевые скандалы, особенно мерзкие потому, что наши спортсмены точно так же жрали мельдоний ложками. Какая разница, чем это было оправдано. Лечением после болезни? Но что больному делать на олимпиаде?
Джеймс остановился, поглядел на заместителя прямо: