Кроме этого вот Егора… Как там фамилие новичка?
Крыс длинно сплюнул подальше в жухлую траву.
— Ты говоришь: мы мелкие. Было бы это неправда, мы бы не обижались. Но это, мать его, правда. Если бы это настоящий мужик сказал, обиды нет. Но ты такой же пацан, как мы. Ты живешь с папиных копеек. И девушки у тебя нет. И папа твой, как у всех. Хрен ли там, что ты хоккеист, у нас тут и борцы есть, и каратисты. Это намек был, если что.
Шайка согласно заворчала: все два десятка парней с «круглого двора». Крыс держал речь дальше:
— Так что мое тебе слово. Предъяви нам это настоящее свое. Тогда тебе от нашей банды уважуха. Мы не гондоны какие-нибудь, слово наше — тверже гороха.
Ватага снова загудела в полном согласии.
— А не предъявишь — будем п*зды давать, где только ни встретим. Будешь из двора по крышам выбираться. Не шучу.
— Настоящее… — Егор поднял глаза к небу. По небу шли облака — точно так, как на севере, откуда его отца перевели во Владивосток. Облака, несомненно, настоящие.
— А что ты считаешь за настоящее?
Крыс делано удивился:
— Я же сказал. Работу, что не спиногрыз, а самостоятельный. Хату сними. Девушку склей. Покажи нам издали, мы не суки, в постель подглядывать не полезем.
Пацаны засмеялись.
— Вот, — атаман постучал кулаком по бетону, — за этой стеной девушки с любым размером.
Егор пожал плечами:
— Я знаю, что там за девушки. Не вариант. А насчет обычной — реально. Только срок — полгода.
— Че так долго, але?
— Сам ты але. Быстро девок на панели клеят, монетку показал — вся твоя.
— Утухни, Вес. Новичок дело говорит. Порядочная сразу не согласится.
— Типа ты пробовал?
— Тебе засуну — и ты попробуешь.
— Заткнулись все, — Крыс внимательно посмотрел на новичка. — Ты хорошо подумал? Соскочить не дадим. Лучше, может, работу поищи?
— Ее тут взрослым не хватает. Машины мыть — и то бичи не пустят. Металлолом цыгане держат.
— Что да, то да — слишком близко к морю, земля сплошного стрема… Ну? — вожак протянул руку; Егор пожал ее.
— Вес, разбей. Число сегодня какое?
— Пятнадцатое июля.
— До пятнадцатого января.
— Потом учись на бетмена. По земле ходить не будешь!
— Заткнулись все. До середины зимы его никто пальцем не тронет.
— Зато потом! Счастливого полета, бэтмен!
— И ты отсоси не нагибаясь, — вежливо сказал Егор, поворачиваясь к дому.
Дома вкусно пахло жареной картошкой. Мать заловила Егора еще в прихожей и отправила сперва выносить мусор — а потом за молоком на угол, где пришлось отстоять полчаса в очереди. К возвращению картошка остыла, но ворчать у Егора желания не было. Поев на кухне, он двинулся к себе в комнату. Малолюдье Приморского Края имело и плюсы, четырехкомнатную квартиру семье выдали с легкостью. Так что у Егора имелась личная комната, чем большинство сверстников из внутренних областей страны похвастаться не могло.
Вернулся отец, втащивший на буксире Алиску. Сестра Егора собиралась осенью в школу, так что спасения от вопросов мелкой не было ни на земле, ни на небе. Отец применил испытанное средство, сразу после ужина усадив Алису за планшет — за настоящий планшет, подключенный к настоящей отцовской рабочей станции с громадным семнадцатидюймовым монитором:
— Вот. Рисуй, что захочешь!
— Папа! А Хоро и Лоуренс — настоящие?
— Настоящие, конечно. Вон брата спроси!
Егор нешуточно вздрогнул, и отец, разумеется, это заметил. Программист-то он программист; да только и программистам положено быть внимательным к мелочам. Не говоря уж о том, что родитель Егора занимается исследованием Феномена. Там невнимательность быстро на шкуре отражается.
— Чего, сын? Проблемы с врастанием в дворовый коллектив?
Сын пожал плечами:
— Пап… Я могу легко назвать человек пятнадцать, с которыми встречал Новый Год. Но не назову ни одного, с кем встречал два Новых Года подряд. Что мне этот дворовый коллектив, если тебя в любой момент могут перевести еще куда-нибудь!
Отец снял очки — и сделался до того беззащитным, что Егор пожалел о выпаде.
— Извини, — просто сказал отец, протирая стекла.
— Проехали, — кивнул сын.
— Помочь не надо? — осторожно поинтересовался отец.
— Ты меня для того на хоккей отдал, чтобы теперь за меня впрягаться?
— И то правда… Открой-ка дверь, дядя Витя пришел, наверное… — без очков отец старался по квартире не ходить. То бровь рассечет — то вазу своротит.
Дядя Витя вошел, как бегемот в бассейн: с шумом и брызгами. Наговорил комплиментов маме; похлопал Егора по плечу — тот едва не присел, больно уж здоров был гость — заговорщицки подмигнул папе, вытянув плоскую фляжку из неведомых глубин свитера:
— Хиспана. Настоящая!
Подкрался к Алисе и тихонько положил на планшет свеженький выпуск «Волчицы и пряностей» — рисунки тут же оказались позабыты. Угомонился дядя Витя только в гостиной, откуда в комнату Егора долго еще прорывались куски спора:
— … Если мысли — это импульсы по нейронам, значит резонанс биотоков явление строго научное.
— Хочешь сказать, и телепатия и телекинез возможны?
— Саш, ты как не Феномен изучаешь. В ходе совпадения частот…
— Чего с чем?
— Пока не знаю, но физически ничего невозможного нет в Призыве…
Дверь приоткрылась, и в комнату Егора просочилась девочка.
— Брат, не спишь?
— Не-а.
— Пойдем со мной мультики смотреть? Мне одной страшно!
— Так зачем ты их смотришь, если страшно?
— Интересно же!
— А чего ты советские мультики не смотришь? Там страшных нет.
— Как это нет? «Родила царица в ночь — не то сына, не то дочь», брр! Ужас, что детям показывают!
— А чем Дисней тебе плох? Принцессы там, Белоснежка, Русалочка?
— Русалочка овца тупая! Если бы она просто знала буквы, вся сказка была бы другой!
Алиса поежилась:
— Ну пойдем! Включишь на мониторе, а то в гостиной взрослые! Я же не умею.
Мультики Алиса признавала сугубо девчоночьи; но вот именно сегодня Егора это почему-то не напрягало. Конечно, если отца как обычно перед Новым Годом переведут на новое место, отвечать по дурацкому спору не придется. Всунув подаренный дядей Витей диск, Егор думал, что перед покупкой кота узнают, чего любят коты. А перед тем, как завести девушку, стоит, наверное, узнать, чего любят девушки. Отца спросить стоит. Мама — та сама придет и спросит. Сколько Егор ни пытался ее в этом опередить, не выходило. Мама всякий раз догадывалась о Егоровых бедах раньше, чем тот набирался смелости спросить.
Спор дурацкий! Дисковод и тот без ума не заведется, а тут — девушка.
Девушка запустила огрызок по высокой дуге в траву справа от дороги, по которой смирная лошадка тащила их двуколку.
— Наконец-то ты вщемился и в этот мир…
— Теперь жалею, — сказал парень, сидевший на облучке рядом. Перегнулся назад, в кузов тележки. — Подай монстролябию, она к тебе ближе.
Уравновесив прибор, парень отпустил стопор. Освобожденная стрелка перепуганно вжалась в самый верх шкалы. Девушка поджала губы. Потом неуверенно сказала:
— Посмотри еще в шизоскоп. Вдруг вчера просто место было неудачное?
Всмотревшись в окуляр поданного прибора, мужчина повертел головой:
— Мир-мозаика! Изюминок больше, чем булки. Тут все места ничуть не лучше.
— Танатометр искать?
— Не надо. И так страшно.
— Так почему тогда мы не забрали ее с собой?
Парень развел руками:
— Здесь она в единственном прыжке от дома. Если ее друзья придут за ней, то тоже сюда.
— Не показалось мне, что у нее много друзей.
Парень переложил вожжи в левую руку, правой почесал затылок:
— Умом я понимаю, что иначе не выкрутишься. А сердцем чувствую — хреновая получается история. Не скажут за нее спасибо. И не похвастаешься.
Девушка прислонилась к плечу спутника:
— Нас тут совершенно точно не хотят видеть. Капитан Категоричность идет по нашему следу.
Парень махнул рукой:
— Перетопчется. Он же сам сказал: «Заморачиваться сличением временных линий, склеивать в уме сюжетные линии и персонажей вообще неохота.» А чтобы вычислить, где мы в следующий раз появимся, много чего сопоставлять надо.
— А сейчас ты скажешь, что и у него есть хорошие свойства.
— Конечно. Чем хорош канон? В нем — как в привычном обжитом доме. Все на своих местах. Можно любую вещь взять, не глядя.
Девушка повозилась, устраивая голову на плече собеседника. Пробормотала в самое ухо:
— Что же нам не жилось? В четырех стенах не спалось? Что нас выгнало в ночь по высокой волне?
— Лично мне просто интересно. А у кого-то дом обжит и привычен — только пуст и нетоплен. Кому-то начальник приказал. Кого-то выжили родственники. И так далее.
— Так почему было не взять ее с нами? Неужели с нами ей было бы плохо?
— Что страшнее: заблудиться в порту? Или уплыть с кораблем неведомо куда?
Парень опять переложил вожжи.
— Мы же оставили ее не в диком лесу без помощи, и не на руинах — в городе. Сдали на руки людям, которые ей помогут, — запыхтел сердито:
— Один приговор от «Свидетелей Канона» у нас уже имеется. А приговоры не драгоценные камни, чтобы собирать их и потом у камина любоваться.
— Но ты хотя бы переводчик ей дал?
— Самый большой, самый лучший кристалл. Правда, всего на один язык.
— А что это было за учреждение? Городская управа?
— Нет. Это учреждение по поиску потерявшихся людей.
«Учреждение / управление / заведение для / ради поиску потерявшихся людей» — так перевел вывеску кристалл. Вывеска выглядела внушительно и впечатляла всех входящих; ее впечатлила также.
Под вывеской ореховая тяжелая дверь — сопровождающая гостеприимно распахнула створку и улыбнулась.
Делать было нечего — пришлось войти.
За дверью, впрочем, оказался небольшой вестибюль — светлый, сводчатый, нестрашный. Напоминающий Академию — там, дома.