Отрыжка почесал шишку на черепе, оставшуюся в том месте, где сделали операцию:
— Лучшего места не придумаешь для этого извращенца.
Миниатюрное мультипликационное изображение заговорило с упреком:
— Уважайте моего изобретателя, иначе я буду вынужден активировать эктонет и включить обратную связь. А это, в свою очередь, практически неизбежно вызовет в вашем мэйнфрейме определенные болевые ощущения.
— Эктонет? Мэйнфрейм? Что это еще за чертовщина?
Безупречно одетая фигурка поклонилась.
— Я — ваш персональный Векторный Навигатор и Киберконсультант. Вы можете называть меня ВЕНИК
Отрыжка недовольно покосился на изображение:
— Надеюсь, ты не сосешь из меня энергию?
— У меня собственный источник питания.
— Отлично. Итак, что тебе не нравится в моем плане?
Снисходительная улыбка вернулась на лицо ВЕНИКа.
— Такой план мог придумать только полный идиот. Убив старика, вы не сделаете тем самым Мэг Финн плохой. Если ей будет некому помогать, то она не сможет потерпеть поражения. А значит, ее аура не станет красной.
— Гм, — проворчал Отрыжка, рассеянно почесывая за ухом.
— Ваша цель — помешать их планам. О чем бы Маккол ни попросил Мэг, ваша задача — не дать ей это осуществить.
Отрыжка кивнул. ВЕНИК дело говорит. На свой на глючный лад.
— Хорошо. Тогда надо наведаться в квартиру, поглядеть, как бы вставить врагам палку в колеса.
ВЕНИК насупился:
— Я не снабжен периферией, позволяющей производить указанную операцию.
— Да я имею в виду не настоящую палку, болван виртуальный! Это поговорка. Ну, знаешь, когда говорят «здоровый как лошадь», то вовсе не имеют в виду, что ты — лошадь, за исключением того случая, когда это действительно так
Видение какое-то время ворочало мегабайтами, а затем воскликнуло:
— Я вас понял, Отрыжка-сан! Вы говорили метафорически, а данный файл не включен в мою память. Достопочтенный Миюши счел, что он не понадобится при осуществлении нашего задания.
Отрыжка заворчал:
— Достопочтенный Миюши может засунуть свой файл в...
Но прежде чем Отрыжка успел завершить свою, вне всяких сомнений, очень красочную и обидную фразу, его мозг пронзила яростная боль. Не физический мозг, разумеется, — тот уже давно сгнил в дешевом сосновом гробу. Но духовная боль бывает порой ничуть не менее мучительна, чем физическая.
Когда в ушах у Отрыжки наконец перестало звенеть, он увидел холодный взгляд ВЕНИКа, направленный на него.
— Тот, кто оскорбляет Величайшего, активизирует тем самым отрицательную обратную связь. Нерационально с вашей стороны.
— Афф, — тявкнул Отрыжка. — То есть врубился.
— Совершенно не обязательно переводить для меня ваши слова на английский, — прокомментировал ВЕНИК — Я бегло говорю на четырнадцати собачьих диалектах, включая весьма отрицательное наречие питбулей.
Отрыжка зарычал:
— Тогда начинаем действовать. Квартира старикашки сразу за углом.
— Хай, Отрыжка-сан.
Они пересекли двор. По пути Отрыжка опрокидывал мусорные баки, скамейки и даже небольшие машины — ему нравилось забавляться полтергейстом. ВЕНИК парил у него за плечом, неодобрительно покачивая головой, и вид у него при этом был настолько недовольный, насколько на это способна голограмма.
Глава V Как навести красоту
В числе прочего Нора, очевидно, пропила и машину, поэтому в Дублин пришлось отправиться поездом. Поскольку Лоури был пенсионером, он мог путешествовать по своему проездному только вторым классом, так что ему пришлось беседовать с невидимой спутницей на глазах всего вагона.
— Итак, куда и зачем мы едем, Маккол?
Лоури очнулся от дремы:
— А?
— Поцеловать Цецилию. Первое из Четырех Желаний. Что оно означает?
Старик чуть не испепелил ее колючим взглядом.
— Именно то оно и означает. Существует женщина, которую зовут Цецилия. И я должен поцеловать ее.
— Ясно. Но почему?
— Не задавай вопросов. Просто делай то, зачем тебя сюда послали.
Мэг нахмурила лоб и взлетела над сиденьем на шесть футов.
— Ты же знаешь, что я просто хочу помочь тебе. А немного вежливости тебе совсем не помешает.
— Вежливость? — фыркнул Лоури. — И кто это взялся учить меня хорошим манерам? Та, что вломилась в мой дом и сделала меня калекой? Та, что сыграла такую жестокую и злую шутку со своим отчимом?
Мэг почувствовала, как злоба начинает душить ее от одного только упоминания Франко.
— Кто тебе об этом рассказал?
— Он сам.
— Так ты знаком с Франко?
Лоури заерзал на сиденье.
— Он приходил ко мне извиняться, после того... случая.
Мэг почувствовала, как гнев сотрясает каждый ее атом. Даже после смерти одна мысль об этом человеке приводила Мэг в бешенство.
— Бедняга, — добил Лоури. — По сравнению с ним я легко отделался!
Мэг не могла поверить собственным ушам.
— Тебе его было жалко?
— Еще бы мне его не было жалко после того, что ты с ним сделала!
— Он заслужил это, — прошипела Мэг. — Он заслужил гораздо худшего!
— Не знаю уж, — хмыкнул Лоури, — заслужил ли такое хоть один человек на свете. Это было...
— Справедливо, — отрезала Мэг. — Это было справедливо. Этот урод продал драгоценности моей мамы. Он продал ее браслет с брелоками, к которому мы подвешивали по новой подвеске каждый год. И он смотрел наш телевизор и сидел на нашей софе. Он столько на ней насидел, что она перестала быть нашей. Он продавил ее посередине своей толстой задницей.
Лоури вгляделся в лицо девочки.
— И, поди, ты еще от него пару раз схлопотала по шее, верно?
На какой-то миг повисло молчание, а затем Мэг опустилась обратно на потрескавшееся сиденье.
— Давай не будем переводить стрелки, Маккол, — сказала она внезапно. — Лучше расскажи мне, кто такая эта Цецилия? И почему ты так уверен, что она не свернет тебе нос на сторону, как только ты попытаешься чмокнуть ее?
Лоури прислонился к окну и извлек из нагрудного кармана толстую, похожую на сардельку сигару.
— Цецилия Броган, — вздохнул он, вертя колесико на старинной бензиновой зажигалке.
Вспыхнувшее пламя воняло ничуть не лучше сигары. Мэг, словно завороженная, смотрела, как дым проходит через ее живот насквозь.
— Цецилия Броган — это та девушка, на которой я был должен жениться. На ней, а не на этой старой пьянчужке Норе. Цецилия была настоящая женщина. Теперь таких уже не делают...
— Почему не делают? Материал кончился?
— Нет.
— Завод закрыли?
— Может, ты все же заткнешься? — проворчал Лоури, перебивая Мэг. — Это просто такое выражение. Оно означает, что Цецилия уникальна. Другой такой нет и не будет.
— Ах, вот как.
— Однажды, когда я назначил ей рандеву...
— Кого, кого?
Лоури почувствовал, что у него начинает болеть голова.
— Это такое выражение! У нас было свидание. Я назначил ей свидание.
— Понятно.
— Прежде всего мы пошли в кинотеатр на О'Коннелл-стрит.
— Что там показывали?
Лоури бросил на привидение сердитый взгляд.
— Я не помню, — начал он, но тут морщины у него на лбу разгладились и он воскликнул. — Вспомнил! Это была «Маска Зорро»!
— Ну, этот фильм даже я знаю. Его все еще иногда крутят.
— Я вспомнил, потому что, пока мы шли за чипсами, я разыгрывал перед ней фехтовальные сцены. Ясное дело, я был тогда еще очень молод.
Мэг хмыкнула:
— Ты? Ты дурачился прямо на улице? Ни за что не поверю!
— Мне и самому сейчас с трудом в это верится. Возможно, мои старые мозги уже сочиняют сказки. И тем не менее это был шикарный вечер. Такие случаются далеко не каждый день. Может быть, за всю жизнь только пять-шесть таких и наберется. Таких дивных дней. Я и сейчас вижу мою Цецилию, как живую, вижу ее рыжий завиток за ушком. В то время это был последний писк моды.
— Угу, — промычала затосковавшая Мэг. — И в том же году изобрели туалетную бумагу.
Но Лоури был слишком погружен в себя, чтобы обращать внимание на маленькую нахалку. С лица старика спала тень уныния, и воспоминания лились из него легко и свободно. Мэг видела, как они сгущаются в воздухе перед ним, превращаясь в живые картинки.
— Дивный вечер...
— Но?
— Но я все испортил. Как обычно.
— Как тебе это удалось? Всего-то и дел было, что проводить ее домой, поцеловать и...
— Я не поцеловал ее.
— Вот урод!
Лоури согласно закивал седой головой:
— Я знаю. Ты думаешь, я не знаю? Не проходит и дня, чтоб я этого не вспоминал. Меня подвели мои руки.
— Руки?
— Они у меня сильно вспотели. Ужасно вспотели. Мокрые были, как две губки. Я боялся взять ее за талию такими руками. Это глупо, я знаю. Очень глупо.
Призрачная спутница не нашлась, что и возразить на эти слова.
— Я подумал, что если я положу эти две большие мокрые ладони ей на талию, то у меня не останется больше никаких шансов. И тогда я решил: поцелую-ка ее лучше завтра; может, жара спадет и я не буду так потеть. Поэтому я попрощался и отправился домой.
— И ты никогда ее больше не видел?
Старик горько улыбнулся:
— Разумеется, я ее видел. Я видел ее после этого каждый день еще в течение четырех лет. Я видел обиду в ее глазах, которая затем сменилась холодностью. Я видел, как она вышла замуж за друга моего детства. И мне пришлось стоять рядом, и улыбаться, и вручать кольцо с таким видом, словно я самый счастливый шафер в мире.
— Если это все случилось, когда ты был молодым, то теперь Цецилия — дряхлая старушенция! Когда ты последний раз ее видел?
Лоури поскреб щетинистый подбородок.
— Лицом к лицу? Сразу и не вспомнишь. Лет сорок прошло, это уж наверняка.
Мэг подлетела на шесть дюймов вверх над своим сиденьем.
— Сорок лет! Да она, наверное, уже давно померла, или живет в доме для престарелых, или еще что-нибудь в этом роде!
— О нет, она жива и в полном порядке. Это-то я знаю наверняка.