Смерти поумолкли.
Ирвин угукал и кивал, когда Лера говорила. А сам смотрел на внучку и думал о жене. Как же они похожи, даже тембр голоса, уверенность и бескомпромиссность. Только вот заглядывая в глаза внучки, он не видел той спокойной глубинной мудрости и лёгкой смиренной грусти. Лера горела ярче, действовала импульсивнее. Её мир пылал – и вспыхивало всё вокруг.
Лера в очередной раз с силой надавила на клавишу enter, и розетка у головы выстрелила электричеством. Оплавилась пластмасса. Ирвин метнул злой взгляд на по-крысиному улыбающуюся Старуху. Лера, широко раскрыв глаза, окостенела на табуретке. Ирвин потряс её за плечи.
– Смотри, какая горячая, аж розетки плавятся, – попытался пошутить он, но голос звучал с натяжкой. – От парней, небось, отбоя нет. Хоть бы с женихом познакомила…
– С женихом? – пришла в себя Лера и посмотрела на деда из-под насупленных бровей. В её голосе явственно звучали раздражение и презрение.
– Ты меня неполноценной считаешь? – выплеснула она слова.
– Что это ещё за разговор? – набычился Ирвин.
– По-твоему, я не самодостаточна? Нуждаюсь в дополнительных точках опоры?
– Лера, да что ты завелась? – Ирвин почувствовал, как изнутри укоризненно смотрит на него супруга. Ей он противостоять не мог. Сдался, переступил через оскорблённое честолюбие и принялся на правах старшего, а значит, и более мудрого, возвращать равновесие в диалог:
– Что ты завелась? Я задал простой вопрос, ничего не имея в виду. А если что не то спросил, ты поправь, объясни. Что злиться-то сразу?
– Ты говоришь мне, что я неполноценная, что для того, чтобы чувствовать себя счастливой, любимой, состоявшейся личностью и женщиной, я должна… должна… – Лера так часто дышала, что с воздухом заглатывала слова в работающую как поддув грудную клетку.
Ирвин приложил ладонь к уху.
Ему сложно было угнаться за прыгающей интонацией голоса внучки. Фразы рассыпались на дребезжаще-пищащие звуки. Отдельные, дошедшие до сознания слова выстроились в смысловой ряд.
– А по-твоему – лучше одной? – недоумённо уставился на белокурую девушку дед. Он смотрел на родное лицо, которое порождало ретроспективу воспоминаний от рождения внучки и до сего дня, но не видел в нём родственной души. Взгляд упирался в невидимую преграду, не способный проникнуть в сущность собеседницы.
– Конечно! – выпалила Лера. – Только наедине с собой человек может обрести гармонию. Человек – это такой неограниченный ресурс, что в себе может и друга, и возлюбленного, и советчика найти, – голос Леры налился силой, равновесием, зазвучал вдохновенно. – Дело не в том, чтобы получить любовь от другого, а в том, чтобы научиться находить её в себе. И я не боюсь вступать в отношения с миром, один на один, без посредников. Я могу то, что пугает других, – использовать свою свободу от привязанностей как ресурс…
– Сестра-то твоя, Иришка, замужем, и не стесняется! – напористо выпалил Ирвин.
– Не стесняется? – глаза Леры плеснули ядом и сузились, как у готовящейся к броску хищницы. – Она не то, что стесняется, она скрывает и от друзей, и на работе, что они с мужем живут вместе.
– Глупость какая, – не поверил Ирвин.
– А то как же! Сам подумай: кто доверит хоть мало-мальски ответственную работу человеку, который без костылей шагу ступить не может? И это – при здоровых ногах. Я сестру не понимаю. Неужели Ире нужен тот, кто рисует идеал её жизни и вводит её в состояние осуществлённой мечты? Это же инфантильно…
– А дети тогда как же? – выдал Ирвин.
– Так же, – скорчила рожицу Лера. – В семье матерей растут. Отцы приходят проведать, сводить в зоопарк, или музей. А ребенок – при матери, в её семье.
«Когда же одиночество успело стать нормой? Почему я не заметил? – прожёвывались мысли в ирвиновской голове. – А много ли моих ровесников прожили без разводов? Если энурез нельзя вылечить, нужно научиться им гордиться. Вот и разведёнки нашли сомнительные плюсы в своём положении, а их дети подхватили и предпочли остаться по эту сторону баррикад, не рисковать. А на третьем поколении и вовсе забылось, на что нужны совместная жизнь, семья…»
– Ладно, – Лера поправила сбившиеся на лицо волосы. Пар вышел. Она всегда быстро успокаивалась. – Лучите вернёмся к нашим программулинам.
Пальцы её запорхали над клавишами. А Ирвин посмотрел на книжную полку.
У корешка «Воли к власти» дремало широкое обручальное кольцо. Мягкий блеск начищенного серебра укрылся тонкой вуалью пыли.
«Почистить нужно», – подумал Ирвин.
Тем временем Молодая Смерть подошла к полочке и провела пальцем по замыкающемуся в круг металлу.
– Пшла! – шикнул Ирвин.
– На кого это ты, Тедди? – внучка взглядом продолжала выхватывать информацию с экрана. Только одна бровь вопросительно поползла вверх.
– Голуби… загадят подоконник ещё. Кыш! Пошла!
Ирвин поднялся и сделал несколько шагов к окну, помахал руками, как если бы и вправду гнал птиц мира прочь, и ухватил с полки кольцо.
– Ишь, чего захотела, – пробубнил старик обиженно. А Молодая Смерть вернулась к двум другим на диван, положила ногу на ногу и сказала спокойно:
– Знакомое колечко, – глаза её сузились, как у довольной кошки.
– Тедди! – воскликнула Лера. – Гляди-ка! Планируется большой государственный проект, посвящённый ветеранам… Это же про тебя!
Ирвин упрямо замотал головой и отвернулся.
– Не пойду, – буркнул он.
– Ты же герой! Почему ты этого стесняешься? – Лера упёрлась руками в бёдра.
– Сказал, не пойду! – Ирвин подскочил и заметался по комнате. Лицо налилось краской.
– Мне пересчитать посуду нужно, – выпалил он. – А ты давай иди уже, нечего на меня время тратить, у тебя и своих дел полно.
– Тедди, ты что? – лицо Леры вытянулось. – Совсем того? А? Если сам не хочешь рассказывать про геройское прошлое, я как родственница выступлю.
– Только попробуй! – завопил дед.
– И попробую, – уверенно ответила Лера.
– Лишу наследства! – Дед филином навис над ней, а Лера демонстративно вернулась к монитору.
– Запрещу приезжать! – продолжал бушевать старик.
– Даже не знаю, как я это переживу, – без эмоций ответила Лера. – Пароль, логин…
Пальцы девушки замерли в воздухе. Она медленно перевела взгляд на пыхтящего деда, пару секунд сосредоточенно смотрела на него.
– Ладно, извини, – наконец сказала она. – Твоя жизнь, твоё прошлое. Сам решай.
Помолчали. Ирвин слышал заливистый смех Молодой Смерти.
– Тебе бы почаще в социальных сетях появляться, – протянула Лера.
Ирвин угрюмо уставился в стену.
– Послушай, ты думаешь, спецслужбы следят за анкетами пользователей, бороздящими социалки? Ну и что могут эти супершпионы? – губы внучки скривились в насмешливой улыбке. – Убить неугодного? Да ты знаешь, что страшнее проснуться с безвозвратно удалённой страничкой, чем не проснуться вовсе? Аккаунты появляются у детей до рождения и доступ к ним торжественно передаётся от родителей детям, как только те выучиваются читать. В социальных сетях созданы специальные разделы для детей, которые существуют своим отдельным миром, с внутренними фильтрами контента и кибернянями. А в день совершеннолетия детская страничка вливается в общий поток. Через Интернет находят друзей и любимых, устраиваются на работу. А работодатели всё реже высылают анкеты на адрес электронной почты. Зачем, если достаточно заглянуть на страничку соискателя в социальной сети и увидеть полное портфолио, а заодно и ознакомиться с репутацией пользователя, установить наличие или отсутствие у него вредных привычек и прочее, прочее, прочее… – Щёки Леры покраснели, а из глаз только что искры не били.
Ирвин ссутулился, сжался, как школьник, которому читает нотацию замдиректора школы по воспитательной работе, излагая прописные истины. И весь позор заключается не в факте «отповеди», а в том, что отчитываемый не знает этих самых прописных истин. И ему стыдно.
– Самым крупным социалкам – не один десяток лет, – воодушевленно продолжала вещать Лера. – У них даже есть свои кладбища. И каждый зарегистрированный пользователь может по ним прогуляться, зайти к покойным, как к живым. Эти странички стали альтернативой так искомой человечеством вечной жизни. Можно не заводить детей, не продолжать род, не бороться за рай… Ты останешься в рядах живых, со всеми своими достижениями, более настоящим, чем в реале… Среди моих знакомых гораздо большим поводом для беспокойства служит удалённый аккаунт, чем вывешенный пост о планируемом самоубийстве. Тедди, – голос Леры стал сочувствующе-ласковым, – вспомни: раньше, приходя в гости, с собой несли флешки и диски с музыкой для вечеринки и фильмами, фотки с отдыха. Теперь – просто заходят в сеть.
Голос Леры из резкого и напористого перетёк в мелодичный и замер на нежной ноте.
– Тедди, худшее, что могут сделать спецслужбы со страничками неугодных пользователей, – удалить их.
– Мир на побегушках у лени, – пробурчал Ирвин, стараясь защититься от кусачей реальности, через Леру прорывающейся в его мир.
Внучка, выплеснувшая на деда все свои аргументы и эмоции, поостыла и принялась добавлять Ирвину новые закладки с актуальными новостями, комментируя свои действия. Потом стала собираться. А Ирвин зорко следил, чтобы она не приближалась к шкафам и полкам. Он кожей чувствовал, что её действия угрозой нависают над воспоминаниями. В руке нагрелось серебряное обручальное кольцо. Бочком оно тёрлось о более крупного близнеца на пальце Ирвина. Это кольцо занимало своё важное место в зрительном зале квартиры. Оно было свидетельством главного достижения его жизни, хранило образ той, ради которой…
Уходя, Лера чмокнула деда в висок.
– Колючий, – сказала внучка и погладила Ирвина по шершавой щеке. – Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять. Даже весь этот старый хлам, который прячешь от меня по углам.
Дверь за ней затворилась. Ирвин повернул ключ. Он опять остался в коробке своего мира. А за спиной – опасность. И Ирвин знал, что она нависает тремя женскими тенями. Эти тени неправильно, против света ползут от ног обладательниц, поворачивают в коридор, скользят по свисающей с вешалки одежде и встают выше человеческого роста за плечами, как стражи.