овенной придурью. Как же всё-таки изобретательны боги, сколько непохожих друг на друга характеров создали! Вот Тобиас, например, по долгу службы тоже информацию собирает, но при этом он не гнушается помочь, защитить, оправдать. Ах, Тоби! Я мечтательно улыбнулась, но тут же решительно тряхнула головой. Не время предаваться романтическим грёзам, Тоби помощь нужна, я-то, в отличие от него, жителей Лихозвонья лучше знаю. Я решительно придвинула к себе уже до половины исписанный листок и заскрипела пером, словно прилежная ученица на уроке чистописания.
Список частых посетительниц травницы оказался не очень большим. Помимо Марты регулярно приходила Августа Брауэр (измотанная любвеобильным мужем и семью разновозрастными сыновьями женщина), Кристина Дюбуа (эта повитуха, понятно, почему к травнице бегала, за советами, не иначе), Юста Корнуелл (девица красивая и, как бы это помягче сказать, весьма охочая до мужских ласк), Грета Гальднер (вдова, люто ненавидящая всех представителей мужского пола, даже самых маленьких) и Агата Тайн, свято уверенная в своей одарённости. Я задумчиво кусала губы, пытаясь представить себе одну из этих женщин в роли чёрной ведьмы. Может, это Грета? С ярко горящими чёрными глазами и бледной кожей, на которой особенно заметен уродливый шрам, пересекающий всё лицо. С неё станется проклясть мужчин Лихозвонья, только вот травницу убивать она бы, как мне кажется, не стала. Юста? Скажем, пыталась извести какую-нибудь соперницу, но перестаралась? Да нет, вряд ли. Юста — глупышка и кокетка, капризный ребёнок, но не убийца. Агата? Так поверила в свою исключительность, что решила доказать её чёрным мором? А потом испугалась содеянного и принялась заметать следы? Я с приглушённым стоном обхватила руками голову. Никогда раньше не думала, что служба инквизитора настолько сложна, подозревать всех и каждого — испытание не для слабонервного!
Дверь ревматически заскрипела, заставив меня едва ли не подпрыгнуть на месте от неожиданности. В камеру вошёл Марк, окинул меня холодным взглядом и коротко приказал, словно пролаял:
— Одевайся, со мной пойдёшь.
— Куда это? — я настороженно смотрела на стражника, не спеша выполнять его приказ и вставая так, чтобы между нами оказался стол.
— Господин инквизитор для продолжения расследования ждёт тебя в лесу. Градоправитель в курсе, вот приказ.
Я осторожно взяла небольшой свёрнутый трубочкой листок, в котором действительно было написано, что чародейка Вероника имеет право покинуть тюрьму и в сопровождении стражника отправиться в лес для оказания помощи господину инквизитору Тобиасу в расследовании причин страшного чёрного мора. Внизу листка стояла неразборчивая закорючка. Очень странно. Эрик вчера ни о какой помощи даже словечком не обмолвился, да и Тобиас сегодня наверняка заскочил бы ко мне. Но приказ-то есть, вот он, у меня в руке. Я посмотрела на холодного, словно ледяная глыба, Марка, на солнечные лучи, призывно заглядывающие в окошко камеры. А если это ловушка? Выведет меня Марк сейчас в коридор и там убьёт, объясняя потом, что помешал ведьме бежать. А если нет?
Я шагнула к стражнику, заглянула ему прямо в глаза, даже за руку взяла, чтобы по мимолётным изменениям определить, правду он мне скажет или нет.
— Меня действительно зовёт в лес господин инквизитор?
По губам Марка скользнула холодная усмешка:
— Я не стану пачкать о тебя руки, ведьма.
Не врёт. Правда чёткого ответа на вопрос тоже не было, но то, что Марк не хочет меня убить, уже хорошо. Я глубоко вздохнула, потеребила кончик косы:
— Хорошо, идём.
Возможно, я совершаю глупость, но как часто говорила матушка: не попробуешь, не узнаешь. А если совсем честно, ради встречи с Тобиасом и возможности снова оказаться под голубым небом и ясным солнышком я готова была отправиться даже в лес в компании Марка.
Вопреки моим опасениям нападать на меня в коридоре Марк не стал, наоборот, даже руку подал, чтобы я на неровных ступеньках не оступилась. Мне бы радоваться такой заботливости стража, только вот его холодная отстранённость и странная замедленность движений настораживали меня всё больше и больше. Я попыталась разговорить Марка, но он и до моего ареста не больно-то жаловал меня, искренне считая мерзкой ведьмой, способной на любую пакость, а теперь и вовсе отстранился, игнорируя все вопросы.
— В повозку садись.
Я даже пискнуть не успела, как стражник ловко закинул меня в повозку, задёрнул и зашнуровал плотный, не каждый нож разрезать сможет, полог и, судя по звукам и последующему покачиванию, занял место возницы и подхлестнул коня. Я глубоко вздохнула, обхватила колени руками и задумалась, глядя на мелькающие на пологе тени. Честно говоря, с каждой минутой происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Да, тюремная повозка была, пару раз я видела её мельком в городе, но эта на неё совсем не походила, даже пахла иначе. Ещё одна странность — полное отсутствие каких-либо вещей в повозке, такое впечатление, словно её специально для меня отдраили едва ли не до блеска. Но с чего бы вдруг такие старания для обычной заключённой, пусть и обвиняемой в чёрной ворожбе? А самое главное — состояние Марка, он вёл себя как тот, чей разум был одурманен и подчинён другому. Мог ли Тобиас его околдовать, чтобы вывезти меня из города? Мог, но совершенно точно не стал бы, ведь это не только риск, но и полный крах репутации и потеря дара. Да и вообще, если бы Тобиас планировал что-то подобное, он бы обязательно мне сказал, а раз мой милый инквизитор ни о чём не сообщил, будет лучше, если я тихо и быстро исчезну из этой повозки и вернусь в город. Да, тюрьма, конечно, не лучшее место в мире, но оно уж точно лучше этой начинающей напрягать таинственности. Я осторожно подобралась к пологу, внимательно осмотрела его, истово благодаря скудный тюремный рацион, превративший мою фигуру в подобие щепки. Будь я своих прежних размеров, пролезть в узкую щель между пологом и дном повозки было бы проблематичнее.
Прикусив губы, до крови сдирая кожу, я просочилась на свободу в тот самый момент, когда повозка остановилась перед поваленным стволом. Марк, что-то негромко бурча себе под нос, принялся отодвигать преграду, а я тихо-тихо, подобрав юбку, чтобы она не выдала меня предательским шорохом, юркнула между деревьями. Выдохнула бесшумно, огляделась, прислушалась и метнулась к следующему спасительному стволу. Интересно, Марк скоро обнаружит моё отсутствие? Надеюсь, что не очень, стражник меня сильнее и быстрее, скрутит, словно котёнка, я и мявкнуть не успею. Правда до этого ему ещё придётся меня найти. Я остановилась, облизнула пересохшие губы, опять огляделась, напряжённо прислушиваясь. Тишина, птички поют, ручеёк неподалёку звенит, прямо-таки благодать невероятная! Я добралась до небольшого, скрытого довольно крутым и скользким бережком ручейка, смыла запёкшуюся кровь с ссадин, умылась, а вот пить не рискнула, в воде наверняка сохранялись остатки тёмной магии, лучше не рисковать. Я уже направилась было прочь от ручейка, когда подозрительный шорох заставил меня вскинуть голову и насторожиться.
Птицы умолкли, а это был весьма дурной знак. Я медленно и бесшумно выдохнула, подхватила с земли обломок массивной ветки и прижалась спиной к большущему, руками не обхватить, стволу. Желания бежать на этот непонятный шорох с распростёртыми объятиями и радостными криками у меня не было, пусть лучше это нечто, чем или кем бы оно ни оказалось, само первым покажется, а я уж после этого решу, как его встречать: поцелуями или ударом. Снова раздался шорох и недовольное попискивание, словно в кустах застряла крыса, а затем на меня кинулось жуткое серое существо с хищно оскаленными выпирающими резцами, по два сверху и снизу. Я сначала из всех сил ударила этого монстра палкой, отбрасывая его прочь, и лишь затем сообразила, что это действительно крыса, только гигантских размеров. Эх, мне бы сейчас крысоловку или отраву, какую я за два дня до ареста в амбаре у мельника как раз против этой распоясавшейся серой братии по углам намазывала! Страха не было, в отличие от многих других девушек крыс, пусть даже таких больших, я не боялась. Серая тварь помотала башкой, зло сверкнула красными глазками и опять направилась ко мне, яростно хлеща голым длинным хвостом по земле. Крыса оказалась быстро обучаема, в лоб она больше не пёрла, забирала вправо, внимательно следя за каждым моим движением. Я поудобнее перехватила палку, приготовившись к очередной атаке, которая не замедлила последовать. Крыса яростно пискнула, взвилась в воздух, целя острыми зубами мне в горло и одновременно хвостом, как кнутом, метя на мою правую руку с палкой. Резкая вспышка света ослепила меня, мой приглушённый крик растаял в отчаянном, срывающемся на хрип, крысином визге, тошнотворно запахло горелой шерстью и плотью.
— Ник, ты как?!
Меня стиснули, прижимая к груди, самые лучшие и любимые руки на свете, родной, слегка дрожащий от волнения голос с тревогой шептал:
— Родная моя, жива, цела? Крыса тебя не задела?
Я шмыгнула носом, смахивая выступившие слёзы, и храбро улыбнулась:
— Не успела.
Тобиас внимательно осмотрел меня, ещё раз крепко обнял, поцеловал в макушку, а затем взорвался, так грозно полыхнув глазами, что мне страшно захотелось превратиться в ящерку и забраться под самый большой и тяжёлый камень.
— Тебя за каким мраком в лес понесло?!
Я осторожно открыла один глаз (даже и не заметила, как зажмурилась), убедилась, что Тобиас не собирается превращать меня в жалкую горстку пепла, и тоном кроткой, послушной девочки пролепетала:
— Меня Марк, стражник, привёз. Он говорил, что ты ждёшь меня в лесу, мол, это для расследования надо, даже грамоту от градоправителя показывал, что тот в курсе…
— Вот как… — протянул Тобиас таким тоном, что я зачастила, спасая Элеаса от скоропостижной и весьма мучительной кончины:
— Да ты не думай, Элеас к записке вообще никакого отношения не имеет, письмо подложное. И Марк не виноват, его околдовали. Я почувствовала недоброе и сбежала, так здесь и оказалась.