– Замок пал? – спросил Рут.
Герцог кивнул:
– Кладовые Альцена не были рассчитаны на то, чтобы долго кормить толпу народа. Внутри стен оказалась заперта не только королевская чета, но и маги-медики, поварихи, горничные, белошвейки, две роты охраны. Начался голод. Что точно случилось в Альцене, неизвестно, но в одну из ночей ворота открылись изнутри. Сделала это королева Нисайя.
– Ее можно понять, – медленно сказал Рут. – Она была беременна, с ней было дитя, они голодали.
– Король Кенлок этого не понял. – Герцог, прищурившись, поглядел на сына. – Хадрат хотел объявить, что отец его скончался от некой болезни и похоронить его публично, с отпеванием тела в главном храме. Поэтому Кенлока обрекли на мучительную смерть. Его привязали к королевскому ложу и оставили без воды и еды. Через трое суток король скончался. Хадрат отдал илазирскому королю две провинции и сел на трон.
Рут слушал, покусывая губу. Герцог сделал паузу и продолжал:
– Умирая, король Кенлок проклял жену за предательство. Он пожелал, чтобы пища, за которую она его продала, не пошла ей впрок. Проклятие сбылось. Королева Нисайя ела без остановки и при этом мучилась от голода. Она умерла, родив мертвого ребенка и отощав так, что походила на скелет. Так, по крайней мере, сказано в записях нашего предка. Его, кстати, звали Олер.
– То есть, – с расстановкой спросил Рут, – Кенлок своим проклятием обрек на смерть и ребенка?
– Есть люди, которые любят своих детей ровно настолько, насколько они льстят их самолюбию, – ответил герцог. – Думаю, король относился к этой категории. Он любил дитя от юной королевы, потому что оно доказывало – он еще мужчина. А когда пришел смертный час, все это ушло. И осталась лишь обида на женщину, что посмела поставить собственную жизнь и жизнь детей выше его жизни и смерти.
– Итак, Хадрат стал королем, – задумчиво сказал Рут.
Он попытался представить, как это было. Принц въезжает в Тарус, развеваются знамена чужеземных полков, маги короля-соседа сгрудились вокруг отцеубийцы, чтобы в нужный момент заслонить его от летящего копья или стрелы. А где-то сзади, на богато украшенном возке, трясется тело отца, которого сын обрек на смерть…
– И он стал довольно неплохим королем, – значительно произнес герцог. – Плохо лишь то, что при Хадрате гонения эрни достигли апогея. Хадрат решил искупить грех отцеубийства перед Семью богами, преследуя детей одного из демонов. Он сжег шесть сел эрни, после чего оставшиеся в живых сбежали в соседние государства. Но и там нашим предкам не очень обрадовались. И эрни поняли, что жить спокойно они смогут лишь в той стране, которая принадлежит им самим.
– Звучит несколько самонадеянно, – заметил Рут.
– Отчаянный план, – кивнул герцог. – Но то были отчаянные времена, и жили в них отчаянные люди… Время шло. Маленькой принцессе, дочери Нисайи, исполнилось шестнадцать лет. Она знала, что брат лишил ее отца, а отец – матери. Король Хадрат поселил сестричку в Фенрихте – и от столицы близко, и от двора далеко. За ней приглядывали две служанки и четыре роты стражников. Как-то раз к ней пришли двое торговцев из Серендиона – на самом деле это были двое эрни, которые коверкали язык, изображая серендионский акцент. Они предложили девочке некий план, и та согласилась. Через три дня Хадрата и его двух сыновей не стало. Их убили во время торжественного шествия. Не помогли ни маги-защитники, ни три ряда стражи. Те трое, что сделали это, проходили выучку не на плацах, а в ночных отрядах эрни. Убийцы спрыгнули на короля и принцев с крыши дома, мимо которого проезжал королевский кортеж. Своих жертв они прикончили одним ударом – боковым в шею, лучшим при нападении сверху.
Это хороший удар, подумал Рут. Хороший, но требующий непрестанных тренировок. Если месяца два не практиковаться, хотя бы на чучелах, поставленных под деревьями, точность удара при прыжке пропадает.
Но те, кто пошел на это, наверняка тренировались непрерывно.
– Понятно, что стража растерзала убийц, но дело было сделано. – Взгляд герцога слегка затуманился. – И дочь Нисайи, принцесса Янзель Бореск, стала наследницей трона и последней из династии Боресков. Конечно, никто бы не позволил малолетней принцессе править. Ее перевезли в королевский замок Таруса, что стоял тогда на месте Ваграна. К ней приставили уже шесть рот стражников. Но на рассвете следующего дня в замок пробрались восемьсот эрни, завязалась короткая битва, в которой победили наши предки. Когда наступил день, принцесса выехала на площадь перед замком верхом на кобыле с белой гривой. Именно на такой лошади должна выезжать новобрачная знатного рода в первый месяц после свадьбы. Она объявила о том, что вышла замуж. И что избранником ее стал один из эрни, которому она, как наследница трона, даровала титул герцога. Ее супруг взял родовое имя жены, чтобы никто не смел кричать об узурпации власти. Так вместо королей в Керсе появились герцоги. Правда, тоже Борески.
– А местные благородные не взбунтовались? – спросил Рут. – На юную принцессу в древней Керсе у кого-то имелись виды, раз ее содержали под стражей.
– Разумеется. – Герцог улыбнулся. – Но предкам некуда было отступать. Они держались сплоченно, а их противники грызлись между собой. Решали, кто женится на принцессе, когда та станет вдовой. Эрни тем временем отворили королевскую сокровищницу и явили неслыханную щедрость керсийским магам и войскам. Так что победа – и принцесса – в конечном счете осталась за ними.
Рут немного помолчал, пытаясь представить, какой была принцесса Янзель, его далекая прапрапра… в общем, его бабка с очень многими «пра».
– А почему наследница выбрала именно нашего предка? Или у нее не было выбора?
Герцог принял серьезный вид, но уголки губ подрагивали, словно он подавлял ухмылку.
– Ну почему же? Выбор принцессе Янзель был предоставлен. Она выбрала сына того, кто убил ее брата, короля Хадрата.
– Плата за кровь.
– Именно, – сказал герцог. – А теперь хватит лирики, вернемся к нашему Яргу. В записках Олера сказано, что помимо проклятия королеве Нисайе, король Кенлок озвучил еще два проклятия. Одно касалось принца Хадрата. Король предрек ему скорую смерть. Правда, оно задержалось на пятнадцать лет…
Герцог Франц вдруг наклонился вперед, опер локоть правой руки о колено, утвердил на ладони этой руки свой подбородок. Сказал задумчиво:
– Мне тут пришло в голову… может, проклятие и не задержалось вовсе? Скорая смерть – это ведь не только та смерть, что наступает на следующий день. Это еще и быстрая смерть, то есть молниеносная. Тогда отцовское проклятие сбылось в точности. Хадрата убили ударом в шею, думаю, он умер мгновенно.
– Вряд ли король Кенлок желал именно этого, – вставил Рут.
– Будь внимательнее к словам, когда проклинаешь, – заметил герцог, выпрямляясь. – Проклятие – дело тонкое. А третье проклятие короля касалось замка Альцен. Помню, там были напыщенные слова насчет того, чтобы замок никогда больше не служил приютом человеку. Но Хадрат уехал, увозя тело отца, а перед этим убил всех его людей. Так что Альцен опустел. Олер, наш предок, пишет, что после смерти королевы Нисайи перепуганный Хадрат приказал разобрать замок по камушку. Он боялся, что кто-то из его потомков забредет в замок и стены вспомнят слова Кенлока.
Герцог откинулся назад, помолчал. Продолжил:
– Похоже, Ярг возвели там, где стоял Альцен. И дома построили из камней разрушенного замка. Село впервые упоминается в поселенских списках триста сорок один год назад, значит, крестьяне поселились там лет через двести после событий. Три с лишним столетья проклятие спало, а теперь проснулось. Почему? К тому же само проклятие простенькое и мало напоминает то, что случилось с поселянами. А камни, танцующие в воздухе и сами по себе создающие замок, сюда и вовсе не вписываются.
– Зато по крайней мере ясно, в какой замок они складываются, – медленно сказал Рут. – Альцен. И Нисайя, получается, тоже одна из наших прапрабабок…
– Как мать принцессы Янзель – да. – Герцог повернул голову, глянул на сына. – Это одна из причин, по которым эта история должна храниться в потайной комнате. А теперь, после истории с Яргом, особенно.
Рут изумился:
– А почему Энгер и другие из твоих «боевых волков» не вспомнили об этой истории? Кто-то же должен знать. У них тоже есть право доступа в потайную комнату.
– Иметь право не значит использовать его, Рут, – мягко отозвался отец. – Они – мои «боевые волки», герцогская гвардия. Это означает, что они безупречны в бою, но я не требую от них тяги к знаниям. Те эрни, что имеют интерес к буквам, обычно идут в герцогские управы. Даже ты, мой наследник, тоже получивший право доступа в потайную комнату, почему-то не спешишь им воспользоваться.
Рут попытался увильнуть:
– Неужели и впрямь за пределами Керсы об этом никто не помнит? Я знаю, многие записывают в свои книги все, даже то, какая на дворе погода. Говорят, что потомкам пригодится. А уж такое событие…
Герцог, словно бы ничего не заметив, ответил:
– Олер – он, кстати, был сыном принцессы Янзель – упоминает, что уже при его отце делалось все, чтобы стереть из людской памяти эту историю. Книги выкупались, ученым давали взятки. Предки обнаружили, что ученым мужам тоже хочется кушать, а рукописи чудеснейшим образом горят. Кстати, мы не единственные, кто это обнаружил. Соседние государства тоже давно причесали свою историю и убрали из нее нехорошие моменты. К примеру, в истории Илазира две керсийские провинции значатся как исконно илазирские земли, а помощь королю Хадрату расписана как небольшая освободительная война, в ходе которой доблестные илазирские войска победили злобную Керсу, подло захватившую перед этим две провинции. Именно после этого, дескать, презренные керсийские короли порастеряли свою спесь и стали называться герцогами.
Рут фыркнул.
– А теперь ступай к матери, – объявил отец. И строго сдвинул брови. – Она все время жалуется, что почти не видит тебя. И вечером будь готов. На исходе восьмого вечернего сила мы отправимся в Фенрихт поглядеть на эту Татьяну.