Личные дела, заинтересовавшие Виталия Иннокентьевича, разделились на две стопки. В одной лежали папки с анкетными данными уже опрошенных, в другой оставались анкеты тех, с кем он еще не успел побеседовать. Первая стопка росла, вторая редела. Только проку от этого по-прежнему не было.
— Пассажиров по дороге брали? — в который уже раз задавал вопрос Витвицкий.
— Какие пассажиры? По инструкции на маршруте пассажиры не положены, — с легким акцентом отвечал водитель.
Менялись люди, менялись лица, не менялись только вопросы и ответы.
— А если девушка на трассе проголосует?
— И что с того? Я женат. На хрена мне на трассе девушки? — это был стандартный ответ.
Впрочем, иногда случались сюрпризы:
— Ну, вообще, бывает, конечно. За всеми грешки водятся, — неожиданно разоткровенничался темноволосый мужчина — уроженец братской республики. — Особенно когда на дальние расстояния. У нас же большей частью молодые мужики работают. Когда несколько дней кряду за баранкой, хочется походить, полежать, пожрать и, простите, это… баллоны слить.
— Со случайной попутчицей? — уточнил капитан.
— Почему случайной? Ты, командир, як дитятя. Это ж трасса. Там таких попутчиц… Они этим делом промышляют, деньгу зарабатывают.
Витвицкий снял очки и снова потер виски.
— Ну я пойду? — осторожно спросил сидящий напротив дальнобойщик.
Виталий устало посмотрел на мужчину. За окном густели сумерки, а в кабинете стало уже совсем темно.
— Да, — кивнул капитан. — Да, конечно. Спасибо.
Дальнобойщик встал и поспешно вышел. Витвицкий закрыл очередное личное дело. Опять мимо.
Кладбище манило его теперь как магнитом. Чикатило вернулся сюда с лопатой уже почти в темноте. В густеющих сумерках серая тень его, двигающаяся между могил, почти сливалась с пейзажем. Шаги еле слышно шелестели по дорожке.
Добравшись до знакомого дерева у дальнего забора, Чикатило остановился и заозирался по сторонам. Но предосторожности оказались напрасными: на кладбище в это время никого не было, тем более в этой части.
Воткнув лопату в землю, он положил под дерево портфель, сверху аккуратно примостил свернутый плащ, шляпу, затем засучил рукава, поплевал на ладони и принялся копать.
Работал он долго, основательно. Движения были четкими, выверенными, и усталости он, казалось, не знал вовсе. К середине ночи у забора под деревом образовалась неровная, выкопанная неумелой рукой могила, больше похожая на глубокую продолговатую яму, доходящую человеку среднего роста до плеча. Чикатило выбрался из ямы, ткнул в землю лопату, достал платок и вытер руки. После чего окинул плоды своих трудов оценивающим взглядом.
В ночи яма казалась похожей на раззявленный черный провал рта. Шуршала на ветру листва, темнели в стороне, в бледном свете луны, силуэты крестов над могилами.
Чикатило убрал платок, подошел к краю ямы и заглянул внутрь. Казавшаяся бездонной чернота выглядела удивительно манящей. Подчиняясь этому странному притяжению, Андрей Романович снова спустился в яму и лег, будто примеряя на себя могилу. Он лежал на дне, глядя на звезды, не то борясь со смертью, не то пытаясь осмыслить свои с ней взаимоотношения.
Милицейские будни — это вовсе не погони, слежки, схватки с преступниками и поиски улик на месте преступления. На девяносто процентов работа сыщиков состоит из писанины и совещаний. Острый на язык Липягин однажды сказал: «Главные органы работника УГРО — это три пальца, чтобы держать ручку, и длинный язык, чтобы забалтывать начальство».
Но с тех пор как расследование возглавил Брагин, совещаний стало многовато даже для таких видавших виды зубров сыска, как Липягин или Ковалев. На очередном собрании в кабинете Брагина все сидели с откровенно недовольными минами.
Витвицкий что-то помечал в блокноте, но когда Овсянникова скосила глаза и заглянула туда, то увидела, что ее ненаглядный Виталий Иннокентьевич на самом деле рисует чертиков и всяких уродцев, которые различными негуманными способами убивают человечка с погонами полковника.
Прототип этого человечка тем временем хорошо поставленным голосом вещал, взмахивая рукой:
— Плохо, товарищи. Было сказано: энергию перестройки — в практический результат. А у вас ни энергии, ни результатов.
Витвицкий подрисовал очередному человечку с полковничьими погонами рупор, из которого летел лозунг: «Энергию перестройки в практический результат».
— Товарищ капитан, я надеюсь, вы сейчас заняты отчетом, которого я от вас вчера так и не дождался? Что вы вчера делали? — вдруг, словно почуяв неладное, обратился Брагин к Витвицкому.
Витвицкий отложил ручку, закрыл блокнот.
— То же, что и позавчера, и три дня назад: опрашивал водителей по вашему заданию, — спокойно ответил он.
— И почему результат вашей работы не отражен документально? Это халатность, Витвицкий! — раздраженно бросил Брагин.
— А по-моему, это называется другим словом, товарищ полковник, — вспыхнул Витвицкий.
Сидящий рядом Горюнов еле слышно прошипел сквозь зубы:
— Полегче, капитан. Не гони лошадей.
Витвицкий то ли не услышал, то ли не захотел услышать. Он резко поднялся, посмотрел на Брагина.
— Как это понимать? — нахмурился полковник.
— Понимайте, как хотите, Виктор Петрович, но группа занимается откровенной ерундой, — рубанул Витвицкий. — Наш преступник не дальнобойщик.
— Так-так…
— Мы ищем даже не иголку в стогу сена. Мы ищем черную кошку в темной комнате, притом что ее там нет!
— Вот ты и раскрылся, капитан, — недобро усмехнулся Брагин.
— Не смейте мне тыкать!
— Предлагаешь мне называть на вы профнепригодного? За какие это заслуги?
Витвицкий покраснел, сжал кулаки.
— Капитан! — Горюнов повысил голос так, что услышали все, но Витвицкого было уже не остановить.
— Вы можете считать меня, кем вам вздумается. Но вся ваша болтовня — чистой воды демагогия. С тех пор как вы возглавили группу, мы только и делаем, что создаем видимость бурной деятельности. А сами топчемся на месте!
Брагин вдруг резко успокоился, посмотрел на Витвицкого с довольной ухмылкой.
— Молодец, капитан! Вот теперь тебе никакие связи в Москве не помогут.
— Что ж вы за человек такой, товарищ полковник? — в сердцах воскликнул Витвицкий. — Вам так важно неудобного сотрудника притопить? А то, что у вас убийца на свободе и, возможно, прямо сейчас кого-то убивает, — не имеет значения?
— Если он сейчас кого-то убивает, это будет на твоей совести, капитан, — отрезал Брагин.
— Потому что я вчера отчет не сдал? Вы сами себе отдаете отчет в том, что сейчас говорите?
— Пошел вон отсюда! — Брагин все же не выдержал, заорал, брызгая слюной. — И лучше сам рапорт напиши, пока с волчьим билетом не вылетел!
Витвицкий вышел, громко хлопнув дверью.
Новый фильм в провинциальном городке — всегда событие, особенно если это иностранный фильм «Хищник» про невидимого инопланетянина-убийцу и с Арнольдом Шварценеггером с пулеметом. Все мальчишки городка хотели попасть в зал, но не у всех были деньги. В число неудачников попал и десятилетний Саша. Билет стоил тридцать копеек. У Саши было только двадцать пять.
— Пацаны, ну дайте пять копеек. Не хватает. Жалко, что ли? — канючил он у друзей возле кассы кинотеатра.
— Санек, ты че такой тугой? Нету, сказано же тебе, — раздраженно ответил ему короткостриженый приятель.
— Пойдем. Десять минут осталось, — позвали стриженого счастливые обладатели билетов.
— Пацаны, ну ладно вам, — снова заканючил Саша.
— Саня, харе ныть, — хлопнул мальчика по плечу стриженый. — Попроси еще у кого-нибудь. Вон сколько народа ходит.
— На кино никто не даст.
— А ты проси двушку, типа мамке позвонить, — подсказал кто-то из пацанов. — Три двушки наберешь, на билет хватит. Еще копейка останется.
Пацаны ушли. Саша вышел на ступеньки кинотеатра, печально посмотрел на прохожих. Мимо шла тетка с сумкой. Саша устремился ей наперерез.
— Тетенька, извините, пожалуйста. У вас не найдется двух копеек? Мамке позвонить.
Тетка посмотрела на Сашу так, будто сразу поняла, что он врет. Саша стыдливо отвел глаза.
— Мамке позвонить? — ехидно спросила тетка.
Саша опустил глаза, шмыгнул.
— А мамка твоя знает, что ты тут попрошайничаешь? — наседала тетка.
Саша развернулся, бросился бежать.
— Уши бы тебе надрать! — вопила ему в спину тетка, размахивая сумкой.
Спустя десять минут Саша сидел на ступенях кинотеатра. Сеанс уже начался, но пока шел журнал перед фильмом, оставалась надежда. С тоской посмотрев на двадцать пять копеек на ладошке, Саша вздохнул и поднял взгляд на улицу, на прохожих. Неподалеку он заметил мужчину в плаще и шляпе, вполне себе обычного. Саша решительно встал со ступенек, пошел наперерез мужчине.
— Извините, у вас двух копеек не будет?
Чикатило остановился, посмотрел на Сашу.
— Мне мамке позвонить надо… — выдавил из себя Саша, отводя глаза.
Чикатило чуть заметно улыбнулся — он все понял.
— На мороженое? Или на газировку?
Саша испуганно посмотрел на Чикатило, но тот был не агрессивен, мягко улыбался.
— На билет в кино не хватает, — признался Саша.
Чикатило дружески потрепал мальчика по плечу.
— Так чего сразу не сказал? Обманывать нехорошо. Надо всегда говорить правду. Тебя как зовут?
— Александр, — по-взрослому ответил Саша.
— А меня Андрей Романович. Тебе сколько не хватает, Саша?
— Пять копеек.
Чикатило достал кошелек, открыл, заглянул внутрь. Саша подался вперед, закусил губу от напряжения — если этот добрый дяденька даст пять копеек и бегом в кассу, то еще можно успеть…
— Нет мелочи, — с сожалением сказал Чикатило.
Саша выдохнул, погрустнел. Все, в кино он сегодня не попал…
— Ты не расстраивайся, — заметив, как изменилось Сашино лицо, сказал Чикатило. — Сейчас что-нибудь придумаем.