[2591]. Всегда присутствовало твердое желание сохранить старые китайские обычаи и традиционный стиль одеяний в надежде на то, что наступит время, когда Китаем будут править каракитаи. Они были людьми высокообразованными, имели свою письменность и свои постановления скрепляли собственной официальной печатью, исполненной в древнем китайском стиле. Они даже регулярно выплачивали войскам жалованье[2592].
Они были буддистами, но не имели официальной государственной религии, придерживались практики религиозной терпимости, проявляя, правда, определенную склонность к несторианскому христианству (отсюда и возникновение легенды о пресвитере Иоанне); странным образом в мире ислама их считали неисправимыми врагами Аллаха. В государстве Каракитаев преобладали буддистские и несторианские общины, но рядом с ними сосуществовали манихейские секты и даже еврейское гетто. Некоторые исследователи полагают, что буддизм каракитаев был «разжиженного свойства» и включал такие элементы, как поклонение огню и дикий ритуал принесения в жертву серого вола и белой лошади[2593].
Примечательной чертой каракитайской культуры была эндогамия. Бракосочетания строго контролировались; получила продолжение традиция бракосочетаний между кланами «царя» Елюя и «царицы» Сяо; не позволялись «женитьбы» и «замужества» за пределами племени. Женщины занимали высокое положение в государстве Каракитаев; двое гурханов из пяти были женщины; общественная значимость императриц — тоже одна из традиций Ляо[2594].
Ничто из богатого наследия прошлого не помогло избежать проблем, с которыми государство столкнулось после смерти Елюя Даши. Сын Илия, наследовавший отцу в 1143 году, был недорослем, и долгое время страной правила его мать Табуян, политически недалекая женщина. В 1163 году Илия умер, и трон перешел к сестре Елюй Бусуган, которая занималась только тем, что отправляла своего супруга в бесцельные военные походы и экспедиции. В конце концов она вызвала скандал, вступив в любовную связь с его младшим братом; не желая более пятнать репутацию государства, ее свекор приказал казнить обоих в 1177 году[2595].
При Елюе Чжилугу, наследовавшим трон в 1178 году и считавшимся очень слабым правителем, упадок государства продолжился и даже ускорился. В нем постоянно назревал конфликт между буддистской элитой и мусульманским большинством. Династия Ляо всегда была элитным меньшинством в Китае и на протяжении длительного времени признавалась легитимным режимом, но в государстве Каракитаев сложилась совершенно иная ситуация: узкий императорский «клуб» элиты был окружен огромной агломерацией вассалов, как оседлых, так и кочевых[2596]. Вассалы ждали своего часа, чтобы сбросить иго династии Ляо, а это означало, что государство Каракитаев должно было оставаться сильным и успешным. В действительности, начиная с семидесятых годов XII века, становилась все более очевидной слабость центральной власти. Правящая элита ничего не делала для того, чтобы упредить потенциальную агрессию, демонстрируя свою уязвимость и немощь и косвенно способствуя тому, чтобы недовольство переросло в бунт[2597].
В острейшую проблему переросла коррумпированность чиновничества. Региональные комиссии и политические комиссары на вассальных территориях стали навязчивыми символами несправедливости, что вынуждало искать сочувствия и спасения за пределами своей страны; побег идикута Барчука к Чингису в 1211 году — лишь один из примеров такого рода[2598]. Неизбежно растаскивание национального богатства каракитайскими чиновниками вызвало финансовый кризис в прежде процветающей экономике; наступил день, когда государству пришлось забыть о своем былом величии и признать, что у него нет денег даже для выдачи жалованья войскам[2599]. Создалась малоудобная ситуация, когда финансовый хвост начал помыкать политическим псом. Власти вместо того чтобы обратить серьезное внимание на неожиданное возрастание монгольской угрозы на востоке, увлеклись набегами и грабежом богатых соседей — Хорасана, Трансоксианы и Хорезма, еще больше подрывая свою репутацию и возбуждая вражду. К тому времени, когда в 1206 году курултай избрал Чингиса великим ханом, Каракитай уже был в большой беде[2600].
Каракитай оказался в положении «Титаника», а его айсбергом был Хорезм. Первым правителем этого большого региона, позже названным «первым шахом», был Кутб ад-Дин Мухаммад (1097–1127): его назначил наместником провинции (тогда входила в состав империи сельджуков) сельджукский султан, предоставивший независимость в обмен на лояльность. Второй шах Атсыз обладал амбициями и восстал против сельджуков, но потерпел поражение и частично лишился прав на автономию. Когда Елюй Даши разгромил сельджуков в битве на равнине Катван в 1141 году, Атсыз решил воспользоваться моментом и оккупировал города Мерв и Нишапур. В итоге оказалось, что он просто-напросто поменял хозяев; каракитаи выдворили его и заставили платить дань[2601].
Третий шах Иль-Арслан (1156–1172) тоже отличался немалыми амбициями и сумел продвинуть границы Хорезма в Хорасан и Трансоксиану. Он пытался завлечь сельджуков в кампанию против каракитаев, надеясь на то, что в случае успеха получит в награду Самарканд. Когда из этой затеи ничего не получилось, Иль-Арслан решил попробовать отказаться от дани каракитаям, но был побит в сражении и вскоре после этого умер[2602]. Его преемник Текиш (четвертый шах, 1172–1200) обладал еще более грандиозными амбициями, но реализовать их мешал брат, оторвавшийся от семьи, чтобы править княжеством Хорасан[2603]. Возможности для реализации честолюбивых замыслов появились после смерти брата и наследования Хорасана.
Его возвышение совпало со знаменательным событием в исламском мире. Халифы Багдада из династии Аббасидов были всего лишь духовными лидерами магометанства, а реальная политическая власть была в руках султанов-сельджуков. Но все изменилось при халифе Аль-Насир ли-Дин-Алла (1180–1225), помышлявшем о светской власти и предложившем альянс с Текишем против сельджуков. Текиш ухватился за эту идею, и объединенные армии нанесли поражение сельджукам в битве при Рее в 1194 году, после чего Текиш обезглавил султана Тогрула III[2604]. Аль-Насир обрадовался, ожидая, что теперь ему достанется пространство, освободившееся после разгрома сельджуков, но Текиш обхитрил его, объявив, что он будет новым султаном. С тех пор всегда враждовали халифаты и правители Хорезма. Война между халифом и Текишем казалась неминуемой, пока Аль-Насир, проявив здравомыслие, не согласился в 1198 году признать Текиша правителем Ирака, Хорасана и Туркестана[2605].
Но Текиш создал и проблему, которая впоследствии терзала сына и преемника. Он ввел тюркский элемент в армию, но тюрки, всегда считавшие себя особой породой людей, стоящих выше закона и повинующихся только шаху, вели себя отвратительно и совершали шокирующие злодеяния, грабежи, групповые изнасилования женщин, чем настроили против шаха местное население, в поддержке которого он нуждался[2606]. Только стража и несколько плакальщиц присутствовали на его похоронах, когда он умер в 1200 году от перитонзиллярного абсцесса[2607].
Перед смертью неугомонный Текиш успел привнести еще одно затруднение в пестрый политический ландшафт региона, завязав контакты с исламскими гуридами в Афганистане. Гуридов, обосновавшихся в Бамиане и Гуре, разгромили сельджуки султана Санджара в 1152 году, но они, выброшенные на околицу истории, вдруг возродились и обрели новые силы под предводительством Мухаммеда Гури (1173–1206), который перед кончиной уже владел огромной территорией, простиравшейся от Северо-Восточного Ирана до Бенгалии[2608]. Гийас ад-Дин, брат Мухаммеда, правитель Бамиана, давно замахивался на Хорасан и сейчас заручился поддержкой брата. В 1198 году он захватил Балх, принадлежавший каракитаям. Шах Текиш посоветовал каракитаям не сносить такую наглость и предупредил, что на этом амбиции Гийаса не закончатся. Каракитаи отправили против гуридов большую армию, но она была разгромлена. Гурхан Елюй Чжилугу обрушился на Текиша, обвинил его во всех грехах и потребовал компенсации за жизни 12 000 каракитаев, погибших в сражении. Текиш переметнулся к гуридам и упросил спасать его; они согласились при условии, если он подчинится халифу Багдада и возвратит гуридские территории, захваченные каракитаями в качестве компенсации. Эти договоренности стали последними в его жизни[2609].
Не в накладе от яростного противостояния каракитаев с гуридами остался Мухаммед II, сын Текиша, наследовавший отцу в 1200 году. Халиф Аль-Насир, смертельный враг отца, предупредил Елюя Чжилугу, что Мухаммед является его настоящим противником, и предложил заключить для борьбы с ним альянс между каракитаями и гуридами. Его предложение повисло в воздухе, так как обе стороны готовились к очередной военной стычке. Если бы Аль-Насир продолжил вмешиваться в ситуацию, то результатом мог стать альянс между новым шахом и гуридами, поскольку Мухаммед всегда считал каракитаев главным препятствием, которое необходимо удалить, если он собирается создавать империю. Какое-то время он продолжал заигрывать с каракитаями, преследуя сугубо свои цели, поскольку гуриды воспользовались смертью Текиша и захватили часть Хорасана