Елюй. Потеря огромной территории нанесла бы смертельный удар империи цзиньцев. Насколько важны были эти земли для цзиньцев, можно судить хотя бы по одному такому факту: незадолго до восстания Елюя они перебросили из Маньчжурии подкрепления для усиления обороны Пекина — двадцать тысяч всадников[1024].
Как и следовало ожидать, цзиньцы не захотели терять эти земли и выслали армию против Елюя. Помня о прежних контактах с Джэбэ, Елюй сразу же обратился за помощью к монголам. Чингисхан отправил к нему двух послов — Шиги-Хутуху и Анчара-нойона, младшего брата Бортэ. Согласно описаниям, монгольские посланники буквально столкнулись с Елюем на дороге где-то неподалеку от современного города Чанчуня в Центральной Маньчжурии. Елюй заверил монголов в том, что будет преданным союзником, и, в общем-то, сдержал свое слово. Он сообщил, что цзиньцы, безусловно, получили последнее конное подкрепление из Маньчжурии, но ему крайне нужна помощь монголов, особенно и прежде всего из-за того, что в Маньчжурии трудно набирать войска, поскольку племена охотников и рыбаков по обыкновению апатичны[1025]. Анчар добился от Чингисхана присылки небольшого войска численностью около 3000 человек, но вместе с киданями их было достаточно для того, чтобы разгромить армию Цзинь. Одержав победу, Елюй, здравый политик, отправил Чингису весь вражеский обоз и имущество, а великий хан, довольный даром, присвоил Елюю титул Ляо-ван (правитель Ляо)[1026].
Ранним летом Чингисхан вернулся в Китай и возобновил кампанию: он был уверен в том, что массовый голод ослабил цзиньцев, особенно в провинциях Шаньси и Шэньси. На этот раз он преследовал две цели: первая — воссоединиться с сыновьями на западе и взять Датун, вторая — оккупировать на постоянной основе дальний север Китая — «нутро» Цзинь. Чингисхану досаждало «расточительство» людскими ресурсами: возможно, это стало результатом жизненной умудренности или советов людей типа Лю Болиня.
«Внутриполостная» операция возглавлялась Толуем, ему помогал Чаган, приемный сын Чингисхана[1027]. Сам великий хан в сопровождении Лю Болиня и еще одного перебежчика по имени Гобаоюй отправился на запад и, координируя свои действия с тремя старшими царевичами, осадил все еще упорствовавший Датун. На этот раз Чингисхан был совершенно уверен в успехе. Перебежчики раскрыли тайны техники осад, и в его распоряжении имелись все последние модели баллист и катапульт. Осада началась в октябре. Войском, посланным на выручку, командовал молодой полководец, представлявший новое поколение военачальников. Он атаковал Чингисхана с фланга, монголы по своему обыкновению устроили ложное отступление и беспощадно перебили преследователей, заманив их в узкую ложбину[1028]. Когда Чингисхан вернулся к осажденному городу, его тяжело ранили стрелой, выпущенной с крепостной стены. Он прекратил осаду, и армия отошла на север[1029].
Толуй тем временем нанес поражение войску цзиньцев численностью около 3000 человек, взял с большим трудом город Дэсинчжоу и ушел из него, чтобы присоединиться к отцу, отдав его обратно цзиньцам. Ни одна из армий не смогла повторить блестящие достижения прошлого года, и кампанию 1212 года можно считать неудачной; причиной этому было, скорее всего, ранение Чингисхана. Монголы могли утешиться только тем, что успешно обучались технике осад, а неудачная попытка цзиньцев снять осаду Датуна означала, что даже самые закоренелые оптимисты среди них поняли, что не смогут одолеть монголов в открытом сражении[1030].
Хотя относительно вялые действия монголов в этом году и могли вселить некоторую надежду на спасение, три обстоятельства в долгосрочном плане играли на руку интервентам. Империю продолжал терзать массовый голод; в северные провинции продовольствие завозилось из Кайфына и низовий Желтой реки; вследствие вторжения монголов провинцию Шэньси во второй раз поразил массовый голод в самой тяжелой форме. К этому времени нехватка людских ресурсов приобрела настолько острый характер, что начали выпускать из тюрем преступников при условии, что они будут служить в армии. Участились бунты. Восстание Елюя было лишь одним из них, и к концу года он настолько уверовал в свои силы, что провозгласил себя императором Ляо-ваном. Тангуты вторглись в провинции Ганьсу и Шэньси, захватив целый ряд городов[1031].
После долгого зимнего отдыха в оазисе Долон-Нур, располагавшемся севернее стен Цзинь, Чингисхан вернулся в Китай в 1213 году для проведения третьей кампании. Он осадил город Дэсин и взял его менее чем за месяц. Мухали взял северную столицу цзиньцев после сорокадневной осады. Не желая признавать очевидный факт — неспособность противостоять монголам в открытом бою, цзиньцы вновь решили попытать счастья, ввязавшись в битву с ними при Вэйчуане, и снова потерпели кровопролитное поражение. Цзиньцы построились в своей обычной манере: в центре — пехота, конница — на флангах. Монгольские верховые лучники привычно обрушили на пехоту шквал стрел, косивший как траву неуклюжих рекрутов, набранных из крестьян. Видя, что центр все еще держится, Чингисхан послал в атаку лавину конницы. Вынужденные отойти под натиском кавалерии, цзиньцы оказались на открытой местности, где на них с флангов накинулся Толуй. Монголы неслись по горным склонам, сжимавшим лощину с обеих сторон, и набрасывались на оторопевших цзиньцев и с тыла, и с флангов, возникая «словно из ниоткуда». Писали, будто потом на этом месте «наподобие снежных бугров белели нагромождения костей, и земля была покрыта жижей из человеческой плоти»[1032].
Но и после этого триумфа Чингисхан целый месяц не мог преодолеть сопротивление, оказанное ему у прохода Цзюйюнцзуань. Он призвал на помощь эксперта по разрешению таких ситуаций — Джэбэ. Войско Джэбэ поднялось выше по течению реки Санганьхэ и нашло другой проход, позволявший обойти и оставить ни с чем цзиньцев, охранявших столь упорно Цзюйюнцзуань. Чингисхан тогда отрядил войско надзирать за этим проходом, а сам отправился на воссоединение с Джэбэ. Цзиньский командующий попытался перехватить его и занять позиции между двумя армиями, но не успел. Он появился, когда армии Чингисхана и Джэбэ уже соединились, проход был захвачен, и монголы изготовились к битве. Увидев монгольские полчища, готовые к бою, цзиньцы повернули обратно и бежали, даже не показавшись на глаза противнику. После этого инцидента Чингисхан отправился брать город Ичжоу, а Джэбэ и Субэдэю дал задание форсированным маршем подойти к Цзюйюнцзуаню с другого направления — с южной оконечности прохода. Цзиньцы, оказавшиеся запертыми с обоих концов прохода и уже голодавшие, сдались без боя[1033].
На все эти бои и маневры ушло немало времени, и лишь в начале ноября 1213 года Чингисхан появился у стен Чжочжоу, находившегося в нескольких милях южнее Пекина. Осаду он поручил Мухали, а на всех подходах к городу выставил войска численностью около 5000 человек. Вскоре ему стало досаждать упорное сопротивление цзиньцев. Тогда Чингисхан отправил посланника-тангута к императору с предложениями о заключении мирного договора, но император их сразу же отверг.
Непримиримость императора многим его советникам казалась неразумной, и в результате все больше полководцев и сановников перебегало к монголам. В армии Чингисхана из перебежчиков уже сформировалось сорок шесть полноценных отрядов[1034]. Китайская Цзинь быстро погружалась в хаос. В этом хаосе возникали бесчисленные банды разбойников и головорезов, дружины самообороны, вожаки и князьки, захватывавшие зерно, шелк, оружие, женщин и юношей (в рабство), экспроприировавшие дома, имущество и даже целые деревни[1035].
Драматические события происходили и в самом Пекине. Неуемный Чжи-чжун, которому надоело убогое существование на мелкой поживе партизанского главаря, каким-то образом сумел восстановить благосклонность императора, даровавшего ему должность заместителя верховного главнокомандующего империи и преторианскую стражу численностью 5000 человек. Это лишь добавило спеси Чжи-чжуну, наглецу и «запальчивому башибузуку», по словам одного историка[1036]. Император удостоил его особых знаков внимания, предполагая, что он останется в городе, но Чжи-чжун уже задумал доказать, что не император, а именно он является подлинным правителем империи. Когда император послал гонца, чтобы вызвать его к себе и потребовать объяснений, заместитель командующего игнорировал приказания. Затем он заманил коменданта гарнизона на переговоры и убил его, «оправдав» злодейство тем, что комендант замышлял переворот[1037].
Следующий его поступок был в особенности дерзким. Он появился со своей когортой у ворот Пекина, объявив, что за ним гонятся монголы. Когда стражники открыли ворота, чтобы впустить его, наглецы всех поубивали и отправились приканчивать императорскую охрану. Захватив монарха, 11 сентября 1213 года Чжи-чжун провозгласил себя регентом империи. В тот же день он убил и монарха. Вэйшао-вану, бывшему принцу Вэй, седьмому цзиньскому императору и третьему по счету в списке убитых императоров, было всего сорок пять лет[1038]. На его место Чжи-чжун назначил «марионетку» Сюань-цзуна (царствовал в 1213–1223 годах), всегда относился к нему с пренебрежением и демонстративно сидел в его присутствии.