Вначале Чжи-чжун вроде бы соответствовал пропагандистскому образу спасителя Китая. В ноябре он нанес поражение монголам возле Пекина — достижение, особенно примечательное тем, что полководец болел и командовал сражением, лежа на повозке. Монголы возобновили схватку на следующий день, и снова победил Чжи-чжун. Он плохо знал Чингисхана, иначе понимал бы, что великий хан не остановится, пока не получит результат, который его устроит. Возможно, в первых битвах не принимали участие его лучшие полководцы, потому что в третьем сражении монголы одержали полную и сокрушительную победу[1039]. Чжи-чжун все еще недужил и поручил командование заместителю (генералу Гао-цзи), пригрозив смертной казнью за поражение. Неустрашимый генерал поспешно примчался в императорский дворец с отрядом соратников и ворвался в покои своего палача. Чжи-чжун, изумленный внезапным налетом, попытался сбежать через крепостную стену, но упал и повредил себя. Его скрутили и незамедлительно обезглавили. День или два назревала гражданская война: преторианцы Чжи-чжуна были возмущены тем, что их выгнали из сфер высшей власти. Император успокоил их, приняв соломоново решение: помиловал Гао-цзи и назначил его новым заместителем верховного главнокомандующего[1040].
Поражения и дезертирства вынудили императора Сюань-цзуна просить мира, но его петиция содержала столько условий, предостережений, разъяснений и оговорок, что Чингисхан пренебрежительно отверг ее. Теперь он окончательно понял, что поставить на колени императора и заставить его осознать реальную ситуацию можно только одним способом: опустошить и разорить все земли вплоть до южных границ и низовий Желтой реки. Оставив 5000 воинов стеречь дороги, ведущие к Пекину, Чингисхан разделил армию на четыре самостоятельных корпуса. Угэдэй, Джагатай и Джучи с Лю Болинем в роли проводника и интенданта должны были завладеть провинцией Шаньси и западным регионом Хэбэя[1041]. Хасару, Анчару и командующим вспомогательного плана Джурчедаю, унгирату Бухе и Толубу-черби было назначено опустошать территорию между Пекином и побережьем Бохайского залива. Командующим-асам Мухали, Джэбэ и Субэдэю предстояло завоевать восточный регион Хэбэя и провинцию Шаньдун. Сам Чингисхан намеревался вместе с Толуем пройти насквозь всю империю Цзинь до Желтой реки[1042]. Кампания устрашения и террора должна была убедить аборигенов севера Китая в том, что им нет смысла надеяться на императора Цзинь. Чингисхан совершенно верно уловил, что цзиньцы уже настолько деморализованы, что у них нет ни средств, ни силы духа для отпора монгольским армиям. В Пекине все еще находились войска численностью 36 000 человек, но цзиньцы, наученные горьким опытом, опасались очередного монгольского подвоха: если они вздумают напасть на одну из армий, то получат удар в спину или во фланг.
Самая простая задача была поставлена перед Хасаром. Сначала он дошел до Юн-пина на побережье Бохайваня, затем выдвинулся на северо-восток к реке Ляохэ, следуя маршрутом, которым шел в прошлом году Джэбэ, и вторгся вглубь Маньчжурии, придерживаясь русла Сунгари (Сунхуа), самого большого притока великого Амура. Извилистая река, обрамленная по обоим берегам бесчисленными старицами и озерами, в это время года была закована льдом. Далее он пошел вниз по течению Нуньцзян, главного притока Сунгари, следуя ее руслу и направляясь прямо на север через хребты Большого и Малого Хингана[1043]. На всем пути он преднамеренно разрушал цзиньские поселения и фортификации, беспощадно убивал тех, кто выражал верность режиму. Монголы без труда заняли такие города, как Цзичжоу, современный Цзисян, находящийся к востоку от Пекина, и Ичжоу в Южной Маньчжурии (на северо-востоке от современного Цзиньчжоу)[1044].
Главная цель этого эпохального перехода заключалась в том, чтобы продемонстрировать силу и вселить уверенность в киданей, поскольку Чингисхан уже предуготовил Маньчжурию для Хасара и посылал брата завоевывать себе этот апанаж[1045]. В любом случае эта историческая деталь представляет чисто академический интерес: Хасар после завершения экспедиции умер при обстоятельствах, так и оставшихся невыясненными в источниках[1046]. Да и сама маньчжурская эпопея Хасара окружена загадками и домыслами, для которых нет убедительных свидетельств. К примеру, можно встретить повествования о том, как Хасар решительно бросается на коне в Сунгари в разгар половодья, хотя хорошо известно, что в это время года река полностью покрывается льдом[1047]. Популярна и байка о взятии им Нинцзяна на восточном берегу реки. Он попросил дать ему 10 000 ласточек и тысячу кошек, приказал привязать к хвостам зажженную шерсть и катапультировать через зубцы крепостных стен для того, чтобы запалить город. Это очень древняя история, уходящая своими корнями во времена викингов. Аналогичная легенда содержится в исландском «Хеймскрингле» (Heimskringla, «Круг земной», сборник скандинавских саг). Мавры в Испании, как повествуется в другой легенде, тоже привязывали горящие головешки к хвостам быков и гнали их в колонны противника. Источником всех этих былин, похоже, является библейский сюжет о Самсоне, привязывавшим зажженные факелы к хвостам лисиц[1048]. Как бы то ни было, подчинение Хасаром племени солонов в долине реки Таоэрхэ вошло в историю как подлинное событие[1049].
Мухали был старшим в трио командующих, которым было назначено опустошать провинцию Шаньдун, и это еще раз доказывало особое расположение к нему Чингисхана, хотя в эту троицу входили и знаменитые полководцы Джэбэ и Субэдэй. Полуостров, выступом отгораживавший Бохайвань на севере от Желтого моря на юге, имел протяженность 250 миль по линии север — юг и 450 миль по линии восток — запад. Это была географическая и климатическая диковина — с равнинами, морскими бухтами, холмами, террасами, дельтами рек и горными ландшафтами, усиливавшими природное своеобразие. Север и юг провинции с дельтой Желтой реки понижаются почти до уровня моря (река несколько раз меняла русло, втекая в море то на севере, то на юге), но центр, включая большую часть полуострова, состоит из возвышенностей, среди которых есть и гора Тай на западе высотой 5000 футов. Чингисхан всегда принимал во внимание факторы стихий, старался не проводить активные действия в сезон дождей или жары и на этот раз послал Мухали в Шаньдун зимой, самое благоприятное время для военной кампании. Он советовал полководцу сосредоточиться на северной зоне полуострова, поскольку и сам собирался идти в дельту Желтой реки[1050]. Как свидетельствуют хроники, Мухали, исполняя приказ Чингисхана, уничтожил все посевы хлопка, пшеницы, маиса и сорго, какие только смог обнаружить. Чингисхан исходил из простой житейской логики: если китайский император готов заставить свой народ страдать во имя собственной гордыни и сохранения трона, то люди должны знать, что цена жертвенности будет непомерно высокой.
Мухали также разрушил до основания Дэнчжоу (современный Бэнлай), прославившийся винами, и Чжэнцзин, хранилище шедевров искусства, прекрасный во всех отношениях город, наполненный озерами, парками, лотосами и получивший особую известность как один из признанных центров буддизма и шелковых мануфактур[1051]. Всегда отмечается, что Мухали был первым монгольским полководцем, увидевшим Желтое море.
Вторая самая успешная кампания 1213–1214 годов была проведена царевичами. Они совершили набег по левому берегу Желтой реки на города Баодин и Лаань, потом пошли на запад к Хуацзину, где Хуанхэ соединяется со своим вторым самым большим притоком Фэнь[1052], и почти сразу же повернули на север, следуя по долине Фэнь. Царевичи захватили такие города, как Пиньян, Фэньчжоу и Тайюань, богатейшую столицу провинции Шаньси, важный винодельческий и металлургический центр. Похоже, что жители были застигнуты врасплох: они были уверены, что монголы должны прийти с севера, а не с юга[1053]. Выйдя к верховьям реки Фэнь, монголы пошли на север и разграбили города Тайчжоу и Датун. В числе других значительных городов и опорных пунктов, сдавшихся трио царевичей Угэдэю, Джучи и Джагатаю, были также Чжэндин, Чжаосянь, Дунпин и Шанцисянь. Чингисхан и царевичи обыкновению ставили пленных перед своими войсками в качестве заградительного щита, значительно уменьшая тем самым собственные потери. Нередко оборонявшиеся узнавали родичей в первых рядах наступавших монголов; это приводило их в замешательство и обеспечивало воинству Чингисхана легкую победу. Нагруженная награбленным добром, армия царевичей воссоединилась с войсками Мухали, Чингисхана и Толуя возле Пекина в марте 1214 года[1054].
Четвертая и самая большая армия Толуя и Чингисхана затем отправилась через провинции Хэбэй и Шаньси на юг к Желтой реке и подошла к столице южной Цзинь Кайфыну на расстояние слышимости голосов противника. По пути Толуй и Чингисхан овладели городом Хэцзянь, пропустив Цзинань и Дамин, поскольку они считались зоной ответственности Мухали. Пропаганда цзиньцев утверждала, что эти города оказались не по силам для Чингисхана, но мы уже видели, как легко взял Мухали город Чжэнцзин. Перехлест армий Мухали и Чингисхана на полуострове Шаньдун, на первый взгляд, кажется странным, хотя некоторые хронисты допускают, что великий хан просто-напросто хотел взглянуть на море: он действительно спустился на коне к морю у Дэнчжоу на северо-западной оконечности полуострова