Отчасти все можно объяснить гениальностью Мухали. Однако нельзя отрицать и того, что Чингисхану повезло с врагами, которые были безнадежно разделены: «красные куртки», сунцы, цзиньцы и тангуты считали врагами друг друга, а не интервентов с севера. Массовый переход киданей (а позднее китайцев) под знамена монголов тоже сыграл немалую роль. Особенно важное значение имело монголо-киданьское единение, поскольку оба народа имели схожие организационные структуры и высочайшую мобильность[1238]. Тем не менее, для всех очевидна первостепенная роль самого Чингисхана, увидевшего огромный исторический потенциал в завоевании Китая. Хотя он лично принимал участие в этом процессе лишь на протяжении пяти лет из двадцатитрехлетнего военного противоборства с цзиньцами, его образ мышления и психологическая мотивация присутствовали во всем предприятии от начала до конца.
Глава 9Экспансия на запад
Завершить покорение цзиньского Китая Чингисхану помешали непредвиденные события, происходившие западнее его империи и потребовавшие экстренного вмешательства. Экспансия монгольской империи на запад вызывалась как коммерческими потребностями, так и геополитическими интересами. Для лучшего понимания начал этого процесса нам следует совершить экскурс в прошлое — в XII век — и рассмотреть особый характер отношений между Хорезмом и государством Каракитаев (современный Синьцзян) — их взаимозависимость, взаимовлияние и взаимопроникновение, феномен, названный Томасом Харди convergence of the twain, «схождением двоих»[1239]. Каракитай — одно из четырех государств XII века, составляющих теперь территорию нынешнего Китая, было основано киданями после ликвидации династии Ляо в 1125 году. Его правители никогда не теряли надежду на то, чтобы стать властелинами Китая. Таким образом, каракитаи соотносились с империей Цзинь примерно так же, как якобиты с Ганноверской династией в Британии XVIII века, или, если брать менее далекие времена, как гоминьдан Тайваня с Китаем Мао Цзэдуна. Иными словами, каракитаи были продолжателями династии Ляо, принявшими другое обличие[1240].
Династия Ляо погибла от двуострого удара чжурчжэней (основали династию Цзинь в 1125 году) и сунцев. Прежде чем погибнуть, империя дала жизнь выдающемуся человеку, наделенному неуемной энергией и многими талантами, в том числе и полководческими, которые, наверняка, были бы замечены Чингисханом, если бы он был его современником. Этот человек по имени Елюй Даши родился в 1087 году и бежал вместе с Тяньцзо, последним императором Ляо, на север в Маньчжурию, а оттуда в Монголию. Он попал в плен к чжурчжэням, снова бежал через пять месяцев, воссоединившись с Тяньцзо[1241]. Император все еще жаждал отвоевать территории, но Елюй, самый здравомыслящий из его советников, отговаривал, убеждая в том, что чжурчжэни слишком сильны и его желания вернуться в Китай химерны и нереальны. Не сумев переубедить Тяньцзо, Елюй ушел от него, отправившись на запад с соратниками. Писали, будто бы у него было 7000 воинов, когда он пришел к Тяньцзо, а уходил от императора, имея 5000 воинов и 10 000 лошадей[1242]. Он оказался прав в своих прогнозах: Тяньцзо вскоре взяли в плен, и его надежды на возвращение окончательно рухнули.
Последующая история Каракитая почти полностью состояла из войн, включая битвы с караханидами, тюрками-сельджуками и Хорезмом, а точнее с хорезмшахом Мухаммедом II, взошедшим на трон в 1200 году (см. приложение 2).
Политический бедлам дополнился еще одной закавыкой, и немаловажной, когда в 1208 году в Каракитай заявился Кучлук, последняя надежда найманов, бежавший после разгромного поражения, нанесенного монголами на Иртыше. Он прибыл в столицу каракитаев с небольшим отрядом соратников, и его как героя принимал правитель, гурхан Чжилугу отчасти вследствие того, что найманы и каракитаи всгда были союзниками, но главным образом из-за того, что Чжилугу считал Кучлука полезным союзником, зажатым в тиски на востоке монголами, а на западе — шахом Мухаммедом. Гурхан обращался с Кучлуком как с сыном, одарил его роскошными халатами, другими богатыми одеяниями, удостоил титула хана, дал в жены одну из дочерей и (крайне неразумно) позволил сформировать собственную армию, которая, по его расчетам, со временем обрушится на монголов[1243]. «Преторианская гвардия» Кучлука, как магнитом притягивавшая беглых найманов, меркитов и иных недругов Чингисхана, вскоре насчитывала 8000 человек. Похоже, что Чжилугу не полагался на верность своих преимущественно мусульманских подданных в случае столкновения с Мухаммедом, если Кучлук смог «продать» ему идею создания второй, «неисламской» армии в качестве «козырной карты в рукаве» для использования, когда начнутся бои. Гурхана настолько ослепила угроза Хорезма и монголов, что он упустил из виду врага в собственном доме[1244].
Обретя достаточно сил для борьбы, неблагодарный Кучлук, всем обязанный тестю, начал за его спиной договариваться с Мухаммедом о разделе Каракитая[1245]. Мухаммед вначале колебался, раздумывая над предложением каракитайского правителя, сулившего выгодное бракосочетание и большие деньги. Чжилугу, очевидно, не сомневался в том, что его предложение будет принято, и отправился на охоту, во время которой Кучлук попытался убить его из засады[1246]. Раздосадованный неудачей, Кучлук нашел себе другого союзника — Арслана, предводителя карлуков. Вместе они организовали внезапное нападение на государственную казну Каракитая и забрали все ценности. Узнав об этом, Мухаммед, наконец, согласился открыто поддержать Кучлука.
Начавшаяся война была одновременно и внешним и внутренним конфликтом для Каракитая. Сначала Кучлуку не везло. Чжилугу все еще располагал грозной армией, ядром которой была сильная и быстрая конница[1247]. Он настиг и разгромил предателя-зятя неподалеку от столицы Баласагуна, вернув значительную часть украденных из казны денег. Арслан перепугался, бросил Кучлука и перебежал к Чингисхану, прося у него защиты и обещая быть верным вассалом монголов. Несмотря на поражение, Кучлук уцелел и покинул поле битвы, сохранив в основном свое воинство. Каракитаи теперь оказались под ударом с двух сторон: с запада угрожал Мухаммед, с востока — Кучлук. Мало того, подтвердились сомнения Чжилугу в лояльности подданных: когда он возвращался с победой в Баласагун, обитатели города — мусульмане — закрыли перед ним ворота. Последовала 16-дневная осада, закончившаяся тем, что Чжилугу пробил себе путь в город с помощью боевых слонов. Затем он истребил всех жителей — общей численностью 47 000 душ[1248].
Но на западе Каракитая верх одерживал Мухаммед. При поддержке Отмана, султана Самарканда и самого могущественного подданного, Мухаммед форсировал реку Яксарт (Сырдарья), прошел вверх по долине Арыс и через перевал в долину Тараз (Талас). Затем он выдвинулся навстречу армии, которой командовал самый лучший каракитайский генерал Таянгу, и после яростной схватки в сентябре 1210 года у реки Яксарт ему удалось добиться некоторого преимущества[1249]. В общем-то, силы противников были равны, левый фланг каждой армии, как и полагается, успешно противостоял правому флангу другой армии, и исход битвы был неопределенный или ничейный. Но потом в результате одной из тех случайностей, которые творят историю, Таянгу пошел не туда, куда надо, оказался в рядах противника, был схвачен и незамедлительно казнен[1250]. Как бы то ни было, самые осведомленные военные аналитики заключили, что Чжилугу непременно выиграл бы войну, если бы все не испортил Кучлук[1251].
В последующие годы государство Каракитаев внезапно прекратило свое существование. Нескончаемые войны истощили казну, разразился глубокий финансовый кризис, и советники доложили Чжилугу о том, что нет денег для выплаты жалованья войскам. Чжилугу нашел выход из положения — решил конфисковать у солдат материальные ценности, которые они отобрали у Кучлука. Конечно, эти богатства Кучлук выкрал из казны, но Чжилугу сам обещал вознаградить ими своих воинов за то, что они вернули их казне. Ситуация, сложившаяся в Каракитае, напоминала Зазеркалье, куда во сне попала Алиса. Неизбежно в армии вспыхнул мятеж. Возглавил бунтовщиков Кучлук: первым делом он изловил Чжилугу и поместил под домашний арест. Два года номинальным главой государства оставался Чжилугу, а реальная власть была в руках Кучлука. В 1213 году Чжилугу умер, и Кучлук вышел из тени и объявил себя гурханом[1252]. В отношении его подлинных замыслов мнения историков расходятся: одни считают, что он просто-напросто хотел узурпировать трон, другие — приписывают ему грандиозные планы покончить со старыми традициями и построить новое общество[1253]. По крайней мере, ясно, что он признал существующее положение вещей, когда западная часть государства контролировалась Мухаммедом, а ему достался восточный сектор. Ввиду имперских амбиций шаха, этот вынужденный компромисс вряд ли мог продержаться сколько-нибудь долго, но какое-то время Кучлук мог передохнуть, пока Мухаммеда отвлекали другие интересы[1254]