[1428]. Мухаммед игнорировал замечание сына, и тот еще больше разозлился, назвал отца трусом. В действительности Мухаммед уже никому не доверял, ни феодалам, ни генералам, он даже не хотел наносить поражение монголам. Этим, в частности, можно объяснить то, что он ни разу не собрал все войска для решающего сражения, а раскидал по всей территории, давая монголам возможность поочередно уничтожать их.
Своим странным поведением он раздражал многих важных персон в Афганистане, и они фактически вступили в сговор, чтобы захватить его и передать монголам в обмен на мирный договор. Один из его министров, Бадр ад-Дин, сфабриковал переписку между Чингисханом и некоторыми хорезмскими командующими, якобы просившими оказать помощь после свержения шаха, и устроил все так, чтобы копии попали в руки самым доверенным лицам в ближайшем окружении Мухаммеда. Вечером кто-то предупредил шаха о заговоре, и он ночью спешно снялся с лагеря, отправившись на запад. Панические настроения и паранойя лишь усилились. Наутро шатер, где он спал, был испещрен дырами от стрел[1429]. Снова Джелал упрашивал отца пересмотреть решение, но его доводы звучали еще менее убедительно после покушения на убийство. Мухаммед покровительственно сказал сыну, что молодежи свойственно ошибаться, добавив совершенно не к месту и без пользы замечание о том, что все, в конце концов, устанавливается звездами и разумный человек должен ждать благоприятного расположения планет[1430]. К этому времени империя уже начала распадаться на отдельные давние княжества при активном участии в этом процессе военачальников, стремившихся нарезать себе побольше земель и рассчитывавших на достижение согласия с монголами. Удивительно, но большая часть Хорасана и Хорезма (земли между Аралом и Каспием) все еще сохраняла верность шаху, поэтому он и направился сначала в Хорасан[1431].
Желая вбить клин в отношениях между Мухаммедом и его матерью, Чингисхан отправил ей послание, убеждая в том, что у него претензии только к шаху, сам же он не любит воевать с женщинами и готов договариваться о мире, если она сдаст ему свою армию. Чингисхан понимал, что эта армия способна серьезно помешать ему, если она выступит против него, когда он вторгнется в Хорасан. Теркен-хатун тогда находилась в Хиве на севере, но с явным пренебрежением отнеслась к предложению монголов. Полагая, что Чингисхан уведет свои орды, когда они насытятся грабежами в Трансоксиане, она прогнала агентов, подосланных к ней, и демонстративно казнила (утопила) всех политических заключенных, содержавшихся в тюрьмах, иными словами, всех известных ей сановников и вельмож, симпатизировавших монголам[1432].
Однако скоро и ей пришлось бежать, когда Мухаммед предупредил ее, что на севере монголов интересуют прежде всего Гургандж и Хива. Сам Мухаммед уже не мог рассчитывать на переговоры или проявление милосердия. Чингисхан предназначил для его поиска и ликвидации 20-тысячное войско. Командовали тремя туменами Джэбэ, Субэдэй, фаворит Чингисхана и его заместитель, и Тохучар, любимый зять Чингисхана[1433]. Приказы были им даны простые и ясные. Они не имели права возвращаться, не убив или не пленив прежде Мухаммеда, и должны были преследовать его неустанно и повсюду, даже если бы он «взлетел на небо»[1434]. Им запрещалось тратить время на осаду укрепленных городов, мимо которых они будут идти. Если окажут неповиновение малые города, то их необходимо разграбить и опустошить, однако предполагалось, что в основном надо будет принимать капитуляции. Если крупные города откажутся признать монгольскую власть, то их необходимо брать на заметку для разрушения в ближайшем будущем[1435].
Тем временем шах добрался до Балха в своем поспешном бегстве. Похоже, он предвосхитил тактику «выжженной земли», которую Кутузов применил против Наполеона, побуждая местное население сжигать урожаи и уничтожать домашних животных, чтобы лишить врага средств пропитания. Однако в источниках отсутствуют свидетельства того, что такие команды когда-либо давались. Шаха покинули войска, его сопровождал лишь небольшой отряд личной охраны, и он никого не мог заставить повиноваться; к тому же, большинство подданных презирали его за трусость и некомпетентность. Шах понадеялся, что Амударья будет непреодолимой преградой для преследователей или, по крайней мере, им потребуется время для возведения моста. Субэдэй и Джэбэ тем не менее нашли удобное место для переправы чуть севернее Балха, где ширина реки составляла не одну милю и более, а 450 ярдов. На этот раз они применили старый и испытанный во многих кампаниях способ переправы в несколько измененном варианте. Обычно каждый всадник переплывал реку отдельно со своим конем и бурдюком; теперь же монголы соорудили огромный плот из бурдюков и привязали его к хвостам сотен лошадей, которые вплавь и перетянули его к другому берегу[1436].
Из Балха шах отправился на запад через ущелье в горах Эльбурс в Нишапур, куда прибыл в апреле 1220 года[1437]. Он отослал обратно Джелал ад-Дина в Балх выяснять, как можно остановить монголов, но Джелал лишь узнал то, что они уже в Балхе. Когда Джэбэ и Субэдэй подошли, город сдался безропотно и выплатил полагавшуюся дань; монголы назначили губернатора и ускакали. Джелал ад-Дин примчался обратно в Нишапур и сообщил отцу, что враг идет по следам. Перепуганный Мухаммед едва успел сбежать из Нишапура, направившись в Ирак-Аджеми. Он был на грани умопомешательства, до такой степени был напуган и боялся казни, что каждую ночь спал в другом шатре. Он выехал из города с крошечной свитой и якобы на охоту, но когда стала известна правда, в Нишапуре тоже началась паника[1438]. Через двадцать четыре часа после его отъезда у ворот появились Джэбэ и Субэдэй.
Монголы преодолевали поразительные расстояния. Они проходили за день до восьмидесяти миль и, прежде чем подойти к Нишапуру, вначале вышли на юго-запад в Герат, а потом повернули на север в Мерв, с явным удовольствием приняв капитуляцию этих двух чрезвычайно важных городов[1439]. Несмотря на указы шаха, эти места изобиловали провиантом для монгольской армии. Следуя приказам Чингисхана, Джэбэ и Субэдэй обходили стороной города с мощными фортификациями. Исключение они сделали для города Заве (современный Турбат-э-Хайдари), где жители не только не открыли ворота, но и стояли на стенах, глумились и оскорбляли проходивших мимо монголов. Субэдэй не мог стерпеть наглого надругательства, вернулся и осадил крепость. Через три дня крепость пала, и Субэдэй удовлетворенно исполнил традиционный мрачный ритуал массового убийства: монголы не оставили в живых ни одного человека[1440].
Джэбе подошел к Нишапуру, преодолев за пять дней 450 миль. Он выпустил традиционную официальную прокламацию Чингисхана: город удостоится пощады, если капитулирует и выплатит дань. Жители заподозрили блеф, заявив, что согласны признать монгольского правителя, но дань не заплатят[1441]. Джэбэ не стал связываться, пошел дальше, без спешки, поджидая подхода Субэдэя. Следующей целью был Тус на северо-востоке провинции, один из самых известных и почитаемых городов древней Персии, место захоронения великого халифа Гарун аль-Рашида (умер в 809 году) и пристанище Фирдоуси, автора поэтической национальной эпопеи Ирана «Шахнаме»[1442]. Этот город, богатый и процветающий, славившийся полосатыми тканями, сказочными садами, бирюзой и сложнейшими ирригационными системами, привлекал интервентов, в числе которых был Александр Великий, захвативший Тус в 330 году до н. э. Возможно, богатство и породило высокомерие и спесь, с которой было отвергнуто в самых оскорбительных выражениях стандартное требование Субэдэя капитулировать. С ним так поступать было опасно. Он ворвался в город со своей ордой и устроил привычную оргию массовой казни и резни[1443].
Снова Джэбэ и Субэдэй разделились, и снова Субэдэй дал волю своей страсти разорять города. Из Туса он двинулся на северо-запад в Исфараин, а потом на юго-запад в Дамган, основательно разграбив оба города. Этим же маршрутом, как оказалось, бежал из Нишапура Мухаммед (когда он временно ускользнул от монголов)[1444]. Джэбэ пошел на запад, направляясь через провинцию Мазендеран в сторону Каспийского моря и опустошил города Амуль и Астрабад на южном берегу Каспия. Эта провинция примечательна многообразием ландшафта: здесь соседствуют степи, прерии, тропические джунгли, песчаные пляжи Каспия и белоснежные вершины горного массива Эльбурса.
Шах бежал в Рей вместе с Джелал ад-Дином, но, узнав о том, что монголы догоняют его, разделил семью, отослав одну часть семейства в крепость Карун, а другую — в Илаль. Грозная матушка шаха Теркен-хатун и пребывала в это время в Илале[1445]. Эта крепость могла служить спасительным убежищем: она находилась высоко в горах, и здесь всегда было много воды. Но так случилось, что вторжение монголов в Мазендеран совпало с необычайной засухой. Измученные жаждой, защитники крепости сдались Джэбэ после пятнадцатидневной осады. Джэбэ отправил Теркен-хатун и часть гарема Мухаммеда Чингисхану в зимний лагерь в Талакане, а всех детей шаха мужского пола независимо от возраста приказал предать смерти. Джагатай взял себе наложницами двух самых привлекательных дочерей шаха, остававшиеся гаремные красавицы были розданы старшим военачальникам. Теркен впоследствии была отослана в Каракорум в Монголию, где в презрении провела остаток жизни и умерла в 1233 году