[1446]. К унижениям грозной шахини приложил руку сам Чингисхан. По его приказу Теркен-хатун и других узниц из семьи шаха и Джелал ад-Дина заставили идти босыми перед монгольским войском и публично оплакивать крах империи Мухаммеда с тем, чтобы все, кто мог лицезреть этот спектакль, поняли неразумность и бессмысленность противления божьей воле[1447].
Субэдэй и Джэбэ воссоединились у Рея в 450 милях от Нишапура. Рей тогда был самым большим городом в Ираке-Аджеми, прославившимся по всему Востоку шелковыми тканями и «великолепной многоцветной художественной керамикой, украшенной изящными миниатюрами»[1448]. Рей был застигнут врасплох. Монголы внезапно появились в предместьях и вломились в город, грабя и убивая, задолго до того, как жители могли понять, что на них напали и надо защищаться. Основательно разграбив город, монголы взяли в рабство всех женщин и детей[1449]. Затем Джэбэ и Субэдэй смерчем прошлись, разрушая все вокруг, широкой полосой до Хамадана и остановились лишь тогда, когда им сообщили, что шаха надо искать на северо-западе у Решта в провинции Гилян (тоже побережье Каспия). Возле Хамадана и произошло единственное и реальное сражение между монголами и воинством шаха. Джэбэ без труда сокрушил противника, ликвидировав последнее препятствие, отделявшее его от жертвы.
Поражение при Хамадане доконало шаха. Разгромленное воинство рассеялось, породив банды анархистов-разбойников, голодных и отчаявшихся мародеров, которых подданные шаха боялись больше, чем монголов. Мухаммед ушел из Решта, узнав о приближении монголов, в провинцию Казвин, где Джелал ад-Дин набрал армию численностью 30 000 человек. Теоретически он обладал силой, достаточной для сражения с Джэбэ и Субэдэем, но никакие рациональные предположения уже не могли поправить помутненную психику шаха, совершенно сломленного и растерявшегося и сохранившего только один инстинкт — спасаться бегством.
В полном отчаянии он даже замыслил попытаться сбежать к халифу в Багдад и дошел до Хамадана на западе. Но его перехватили монголы, странным и невероятным образом его не узнавшие. Колонну путников Джэбэ принял за беженцев и цинично позволил своим воинам выпустить по ним беспорядочный шквал стрел, одна из которых ранила коня Мухаммеда[1450]. Отважное животное, хромая, доставило своего никчемного хозяина к воротам Каруна.
Визирь шаха предложил уходить дальше на север — на Кавказ, где он сможет набрать десятки тысяч курдских наемников. Мухаммед заподозрил в совете визиря подвох — не собирается ли он использовать его как пешку в борьбе с политической оппозицией в своей провинции? Кроме того, подумал шах, для набора новых войск ему придется повышать налоги, а это спровоцирует восстания, для подавления которых потребуется отводить войска, и все вернется на круги своя. Есть еще одно обстоятельство, объясняющее невозможность выставить против монголов единую мощную армию: все племена, составлявшие империю, ненавидели друг друга, и удерживали их от поножовщины до 1219 года только нескончаемые победы шаха; даже в городах-крепостях гарнизоны должны были иметь равное представительство всех племен для того, чтобы предотвратить кровопролитие[1451].
Шах недолго пробыл в Каруне и выгадал целый день, распространив слухи о том, что он все еще в городе, хотя на самом деле давно уехал[1452]. После сообщения агентов о том, что они «сторожат пустую клетку», монголы вновь погнались за шахом. Ради того, чтобы замедлить погоню, Мухаммед принес в жертву свой арьергард, героически погибший в завязавшейся схватке. Он уже прошел провинцию Гилян и город Амуль, когда эмиры наконец предложили укрыться на одном из островов Каспия. Мухаммед моментально ухватился за эту идею и сразу же отплыл. Ему повезло. Как только судно отошло от берега, вслед полетели стрелы[1453].
Даже в открытом море и на свободе, пусть и временно, несчастный Мухаммед не мог избавиться от чувства напряженности и страха. Он настоял на переездах с острова на остров. Сначала это был остров Аб-э-Сугун, потом Ашурадех и затем остров напротив Абаскуна. Переезды оказались полезными. Через пару дней монголы устроили атаку на остров Аб-э-Сугун, но по прибытии обнаружили, что опоздали[1454]. Полубезумный, возбужденный, нервный и недоверчивый, а теперь и одетый в лохмотья, Мухаммед занемог от плеврита и диареи. Он стал кричать и бесноваться, говорил приближенным, все еще сохранявшим верность шаху, что хотел бы вернуться в Хорезм и «начать все сызнова». Шах расплачивался за свое пребывание и проживание всех людей, находившихся с ним, подписывая акты дарения земли обитателям острова, которые через десятилетие, к немалому удивлению собственников, принял к оплате Джелал ад-Дин[1455].
В один из моментов просветления шах отменил правонаследование сына Узлак-шаха и объявил преемником Джелал ад-Дина. Это разозлило придворных, которые рассчитывали помыкать бесхребетным Узлаком, как «бумажным тигром». Джелал был для них неприступен: прирожденный автократ, одаренный полководец и проницательный политик. Шах говорил Джелалу: «Когда человека приводят в смятение собственные поступки… бывает лучше, чтобы оборвалась нить жизни»[1456]. Наконец, заболев пневмонией, он умер 10 января 1221 года, и его похоронили на этом острове[1457]. Настолько велика была нищета, что Джелал не смог найти саван для погребения, и шаха хоронили в повседневном одеянии. Позднее Джелал перезахоронил останки отца в островной крепости, но монголы, узнав об этом, эксгумировали кости и сожгли[1458].
Проявив трусость и бестолковость во время монгольского нашествия, Мухаммед растерял все почести, завоеванные прежде хорезмшахом. Арабский историк Ибн аль-Асир тем не менее не преминул воздать ему хвалу. По его мнению, он был храбр, мужествен, высокообразован, превосходно разбирался в праве, теологии, с уважением относился к имамам[1459]. Но его неудачи и невезение особенно видны на фоне блистательных успехов Джэбэ и Субэдэя, отмеченных и Чингисханом. Великий поход монголов запятнало лишь постыдное поведение Тохучара. Он пренебрег предупреждениями тестя самовольно не грабить и не разорять города. За неповиновение великий хан разжаловал его в рядовые и приказал идти в бой в гуще простых воинов[1460].
Как бы то ни было, напрашивается такой вывод: доведя шаха до гибели, монголы лишь придавили хорезмскую змею, но не убили; будут новые битвы, будут новые сотни тысяч смертей, прежде чем Чингисхан объявит о том, что война закончилась.
Глава 11Разорение Хорезма
Пока Джэбэ и Субэдэй загоняли, как зайца, обреченного шаха, Чингисхан, ничего не зная о стремительном развитии событий, избрал очередной целью Хорезм, сердцевину владений Мухаммеда. Самарканд и Бухара недавно дополнили зачаточную империю шаха, а Хорезм — район дельты Амударьи между Аральским морем на севере, пустыней Кызылкум на востоке, пустыней Каракумы на юге и плато Устюрт на западе (перекресток современных республик Узбекистан, Казахстан и Туркменистан) — был ее основной и центральной частью. Население этого региона проявляло необычайную верность Мухаммеду и его семье и одновременно было опорой могущества его матери[1461].
Настроившись на то, чтобы приучить сыновей к битвам и кровопролитию в различных кампаниях, Чингисхан решил осенью 1220 года не участвовать в реальных сражениях и послал на север Джучи, пообещав, что Хорезм станет частью его улуса. Он пребывал в Карши (Насаф) с главной ставкой в оазисе Нахшеб, переместившись немного выше к Сали-Сараю зимой 1220/21 года. Всегда склонный к тому, чтобы прощать фаворита, он сделал вид, что забыл о неповиновении и мародерстве Тохучара, отменил разжалование в рядовые и снова назначил командующим. На этот раз ему поручалось не допустить, чтобы вражеские войска могли бежать на юг из Хорезма в Хорасан[1462]. Но задача взять Хорезм и его столицу Гургандж возлагалась на Джучи.
Для начала Чингисхан выслал вперед некоего Тайнал-нойона с 20-тысячным войском, дав задание на пути в Гургандж захватить город Хиву. Это войско добилось больших успехов, нежели главная армия Джучи, следовавшая за ним. В начале декабря 1220 года монголы взяли город после семидневной кровопролитной осады и жестоких уличных боев[1463]. Затем монголы проскакали около ста миль на северо-запад от Хивы к Гурганджу и почти довершили кампанию еще до прибытия Джучи. Применив один из своих излюбленных трюков, они выслали небольшой отряд всадников отогнать стадо коров от ворот города; хорезмийцы, естественно, не удержались от соблазна атаковать немногочисленную конницу. Монголы увели преследователей подальше от города, изобразив паническое бегство, в засаду. Завязавшаяся битва длилась с утра до полудня и закончилась, конечно, победой монголов. Преследователи повернули обратно и вошли в город через боковые ворота. Монголы пытались занять предместья, но, не имея численного превосходства, отступили.
Через два дня появился Джучи с главной армией[1464]