Но проблема была не только в междоусобице. На исходе IX века викинги из Швеции основали колонию в Украине[1649], ставшую великим городом Киевом. Самой значительной фигурой ранней истории Руси был Ярослав Мудрый (978–1054), великий князь Киевский с 1019 года (и тесть Харальда Хардрады)[1650], обладавший могуществом, достаточным для того, чтобы угрожать и напасть на Византию в сороковых годах XI века. Однако положение Киева всегда было зыбкое, и трудности создавал не только сам Ярослав, но и другие структурные факторы. Крестоносцы сместили торговые пути Европы, и Киев, стоявший на перекрестке коммерческих связей между Византией, исламским Востоком и Западной Европой, оказался вне этих маршрутов[1651]. С начала XII века Русь окончательно разделилась на самостоятельные княжества, которые год от года становились сильнее. Одновременно участились набеги половцев. Киев несколько раз подвергался разорению, утраты жизней были столь велики, что население, насчитывавшее около 100 000 человек в эпоху Ярослава, сократилось почти вдвое к наступлению 1200 года[1652]. Безусловно, за сто лет до появления Джэбэ и Субэдэя Киев в могуществе уже уступал Владимиру и Суздалю на северо-востоке, Галиции (Галичу) и Волыни на западе. Тем не менее, политический и коммерческий упадок Киева был относительным. Несмотря на половецкие набеги, Киев был по-прежнему богат, сохранял статус торгового и религиозного центра, «матери всея Руси», «начала начал» всех основных государств — России, Украины и Белоруссии[1653].
Во второй половине XII века юг этого региона стал ареной трехсторонней борьбы за владычество между Смоленском, Черниговом и Волынью — все три княжества были значительно больше Киева, хотя и менее населенные (в Чернигове насчитывалось 30 000 жителей). Лишь эндемическая междоусобица препятствовала этим трем соперникам отобрать у Киева мантию главного города Руси. Самым ярким примером этой борьбы был яростный конфликт между Черниговом и Смоленском в 1196 году. Когда южные и центральные княжества забывали о своей вражде, они представляли серьезную угрозу Киеву, что было продемонстрировано оккупацией «матери всея Руси» армиями Галиции и Волыни в 1200 году, которую затмило опустошение Киева, совершенное через три года половцами, действовавшими совместно с Черниговом и Смоленском[1654].
Но явно выигрывали от упадка Киева два дальних города — Новгород на севере и Суздаль на северо-востоке. Суздаль, располагавшийся между реками Волга и Ока, отделился от Киева еще в 1125 году и доказал свою самостоятельность и независимость от «матери» наглым разграблением Киева в 1169 году[1655]. Суздаль имел множество преимуществ. Во-первых, он обогащался за счет рек, протекавших на восток и запад и соединявшихся с Волгой. Ока и ее притоки открывали пути в Смоленск на юго-западе, в Новгород на северо-западе, на Балтику и в Черное море. Здесь был важный географический узел, позволявший налагать запрет на торговлю северного соперника Новгорода и, соответственно, держать под контролем весь бассейн Волги вплоть до прихода монголов — сначала в союзе с Волжской Булгарией на равных, а по мере возрастания военной мощи — как с младшим партнером[1656]. Здесь было изобилие плодородных земель, особенно вокруг Суздаля и Владимира. В политическом отношении здесь долгое время сохранялась стабильность: по счастливой случайности на протяжении почти ста лет правили сильные лидеры Юрий, Андрей и Всеволод (1125–1212), тогда как в Киеве не прекращалась борьба за династическое наследие. К началу XIII века Суздаль был самым могущественным княжеством на Руси. Ему мог бросить вызов только Роман, князь Волынский (1170–1205), но Всеволод уже успел «намять ему бока»[1657].
Так случилось, что на самой вершине своего могущества Суздаль стал жертвой гражданской войны. Ее развязали сыновья из-за наследства после смерти Всеволода в 1212 году. Права на престолонаследие предъявил старший сын Константин, но с ним не согласился младший брат Юрий. Битва между ними была самой ожесточенной и кровавой за всю предыдущую историю Руси. Вначале одерживал верх Константин, используя политическое и экономическое влияние купечества. Но Юрий, потерпев поражение, начал мстить, отлавливал купцов, даже отправлял с этой целью отряды в Новгород и Смоленск, и заточил 150 знатных представителей купеческого класса в подземелье, предвосхитив ужасы «черной ямы» Калькутты[1658]. Все несчастные узники погибли от удушья. Константин умер в 1218 году, и Юрий наследовал государство, уже существенно ослабленное и в военном, и в экономическом отношении. Он пытался возродить его, используя четыре года мира и воюя «только» с волжскими булгарами, но уже перед наступлением 1222 года на него навалились монголы[1659].
Если Суздалю оставалось лишь вспоминать о славном прошлом, то его великий северный соперник Новгород все еще сохранял свои силы. Это был признанный культурный и литературный центр, получивший широкую известность благодаря иконописи и самой современной канализации. Он занимал второе место в Руси после Киева по численности населения (около 35 000) и второе место по политической значимости после Суздаля[1660]. Город, разбогатевший на торговле, художественных ремеслах и податях, управлял северными провинциями, простиравшимися до Северного полярного круга и на восток до Урала, и был связан реками, озерами и волоками с Балтикой, Волгой и Днепром. Но у него имелись и три существенных изъяна: земли были скудные и неплодородные; на западе ему угрожали враги (прежде всего шведы и немцы); в избрание правителей упорно вмешивались князья Суздаля, Смоленска и Чернигова[1661]. Правящая элита беспрестанно прогоняла правителей и избирала новых — практически ежегодно в 1154–1159 годах, а в 1167–1169 годах разразился кризис наследования, во время которого Суздаль применил силу против своего северного соперника[1662].
Бедное и неимущее население княжеств, использовавшееся в качестве «расстрельного мяса» во время войны или рабов в мирные годы, не поддается классификации в привычных категориях классовой борьбы. Более существенную и заметную роль, помимо династических конфликтов в княжеских семьях, играли столкновения между правителями, аристократией (боярами), купечеством и церковью и в более широком смысле — между консерваторами, реформаторами и ревизионистами[1663]. В развитых городах купцы обычно солидаризировались с ремесленниками и мастерами художественных промыслов в борьбе против церкви и бояр, а князьям приходилось брать на себя неудобную роль рефери. В самом деле, зачастую яростные династические конфликты отражали борьбу между либералами и традиционалистами[1664]. В некоторых городах, как, например, в Новгороде, простолюдины могли оказывать влияние на правителей, отчасти благодаря альянсам с внешними силами.
Междоусобная вражда ослабляла военный потенциал княжеств Руси. Князья обычно имели около сотни личных дружинников (наподобие англосаксонских хускарлов) и должны были набирать рекрутов среди простолюдинов, наемников и даже половцев. Большие города могли собрать войско численностью две-три тысячи человек, по обыкновению очень плохо обученных для битвы — невероятный упадок со времен нападения Ярослава Мудрого на Византию с 10-тысячной первоклассной армией[1665]. Всю военную активность в государствах Руси — будь то борьба с половцами или гражданские войны, которые велись на протяжении восьмидесяти лет из 170-летнего исторического периода между смертью Ярослава Мудрого и нашествием монголов в 1237 году, — можно назвать термином древнегреческих историков "stasis"[1666], временем бессмысленного раздора, тормозившего создание новых технологий и все больше погружавшего страну в хаос[1667].
Но, надо думать, Джэбэ и Субэдэя интересовала в большей степени реальная сила не князей Руси, а половцев или куманов, закоренелых врагов, которых Субэдэй давно определил как главную угрозу экспансии монголов в степях[1668]. Половцы/куманы контролировали огромную территорию, простиравшуюся от Средней Азии до Восточной Европы и включавшую озера Балхаш и Зайсан, земли современного Казахстана, Аральское море, север Каспия и север Кавказа, часть земель современной Украины и России, все северное побережье Черного моря. Родиной куманов был юго-запад Сибири, и это было отдельное от кипчаков племя, но впоследствии они перемешались и слились посредством межплеменных браков. Половцами называлась их самая западная ветвь, действовавшая в Руси; на немецком, русском, тюркских языках это название приблизительно означало «белокурость» или «желтизну»[1669].
Впервые они появились на исторической сцене в середине XI века, оказав влияние на развитие Хорезма, Грузии, Украины, Южной Руси, Болгарии, Венгрии, Молдавии, Валахии и даже Византии. В тридцатых годах XI века они доминировали в волго-уральском регионе, тогда как печенеги переместились с Волги на запад в низовья Дуная, на земли Украины, Молдавии и Валахии. Византия использовала половцев для разрушения гегемонии печенегов на Балканах, и они сыграли фундаментальную роль в формировании Болгарской империи в 1185–1186 годах