[1670]. Они даже принимали участие в 4-м Крестовом походе. Иногда оседлые нации использовали половцев в качестве наемников, как это сделал, например, король Венгрии, нанявший их для того, чтобы помочь союзнику королю Швабии в борьбе за корону Германии[1671]. Они поддерживали неформальные альянсы с другими кочевниками, например, с канглы, обитавшими севернее Каспия (еще одна племенная конфедерация, родственная куманам). По некоторым оценкам, общая численность куманов составляла до 600 000 человек. Если принять за основу расчет численности армии в пределах одной восьмой численности населения, то получится, что куманы могли выставить армию порядка 75 000 человек, более чем достаточно для разгрома любого княжества Киевской Руси. Однако куманы даже не пытались объединиться, они были вечно раздроблены, и ими правили независимые друг от друга ханы: именно по этой причине монголы с такой легкостью их разгромили и вытеснили из степей[1672].
На протяжении двух столетий половцы перманентно угрожали княжествам юга Руси (Суздаль и Новгород, находившиеся много севернее, в основном оставались в стороне) отчасти вследствие того, что средневековая Россия всегда в большей мере ориентировалась на Византию и Багдад, а не на католический мир Западной Европы. Сто пятьдесят лет половцы держали Русь под неослабевающим страхом, а в период между 1068 и 1210 годами они совершили, по меньшей мере, пятьдесят массированных набегов, и их интенсивность и частота особенно увеличились после 1125 года. Они перекрыли наземные и водные торговые пути в Византию, опустошали города (в том числе и Чернигов), сжигали амбары с зерном, уничтожали урожаи, убивали крестьян, уводили в рабство женщин и детей[1673]. Половцы отличались особой жестокостью. Своих пленников они обычно старались обезножить, разрезали пятки и заполняли раны конским волосом[1674]. Участь полоненных русичей была ужасной:
«Половцы, захватив город, сжигали его. Они делили людей между собой и уводили в свои станы, к своим сродникам и знакомым… Христиане подвергались невыносимым страданиям, они испытывали муки от холода, голода и жажды; щеки у них впали, а тела покрылись грязью; в чужой стране, нагие и босые, с опухшими языками и ногами, истерзанными колючками, они говорили друг другу в слезах: «я из такого-то города», а «я из такой-то деревни», вспоминали о своем доме, вздыхая и плача»[1675].
Но со звериной жестокостью половцы относились не только к пленникам, но и к соплеменникам, оказавшимся на обочине судьбы. Францисканский монах Вильгельм Рубрук рассказывал о том, что куманы/половцы, убегая после поражения от монголов, поедали своих же людей, умирающих или уже умерших[1676].
Время от времени князья Руси, когда уже не могли больше терпеть унижений от кочевников, объединялись, пренебрегая разногласиями, и давали отпор половцам. Такой момент настал в 1113 году, когда князь Киевский Владимир II Мономах повел объединенную армию против половцев и нанес им сокрушительное поражение[1677]. Но в коалициях обычно не участвовало самое сильное в военном отношении Суздальское княжество, направлявшее все свои усилия на восток — на борьбу против волжских булгар, как это происходило во время генерального наступления в 1183–1184 годах, а не на юг, против половцев[1678].
Половцы занимали настолько важное место в судьбе Руси, что они стали неотъемлемой частью самого знаменитого события в ее истории перед нашествием монголов. Восьмидесятые годы XII века были кризисными. Пока Всеволод, князь Суздальский, карал булгар, Игорь, князь Черниговский, решил добыть воинскую славу походом против половцев[1679]. Вместе с братом Всеволодом, князем Трубчевским и Курским, он выследил большое половецкое воинство на берегу реки Донец. Затмение солнца 1 мая 1185 года было плохим предзнаменованием, но Игорь отверг примету как вздор волхвов[1680]. Битва началась 10 мая и длилась три дня. Вначале князь Игорь одерживал верх, но скоро стало ясно, что у него недостаточно сил: уже на следующий день, 11 мая, он увидел, что половцы получили значительное подкрепление[1681]. На совете бояре предложили отступить, но Игорь прислушался к мнению девятнадцатилетнего племянника Святослава, заявившего, что его воины устали и их порубят на куски, если они начнут отходить. Святослава поддержал и Всеволод. На следующий день битва возобновилась и продолжалась дотемна. Наконец, не выдержали и побежали тюркские наемники, на которых понадеялся князь. Половцы победили и полонили князя Игоря, его сына Владимира и брата Всеволода[1682].
Вдохновившись удачей, половцы замыслили внезапно напасть на Южную Русь. Тем временем сотоварищи предложили князю совершить побег, но он отказался, заявив, что это был бы бесчестный поступок. Вскоре его двое советников прокрались в лагерь и сообщили, что половцам нанесено сокрушительное поражение, и они в отместку собираются убить всех узников. Удалось подкупить половецкого стража, помогшего устроить побег князя. Игорю вовремя дали двух быстрых коней, так как половцы, возвращаясь, увидели летящую птицу, все поняли и бросились в погоню. Игорь избавился от преследователей, перебрался через реку Донец, передохнул в городе Донецке и помчался в Киев, где его встречали с радостью и ликованием[1683]. Этот сюжет отображен в самом знаменитом средневековом русском эпосе «Сказание о полку Игореве», позднее увековеченном оперой композитора Бородина.
Но противостояние князей Руси и куманов/половцев в принципе не могло закончиться победой той или другой стороны. Русичам недоставало численности воинства для того, чтобы нанести убедительное поражение куманам, а их противник понимал, что сможет держать во власти русские города и леса только в том случае, если откажется от кочевого образа жизни, который и обеспечивал тактическое превосходство над оседлыми сообществами[1684]. Постепенно тупиковая ситуация разрешилась, когда половцы начали покупать нужные им товары — меха, воск, мед и рабов, а не захватывать их во время набегов. Мало того, они начали сочетаться браками с русскими семьями и жить среди них. Половецкие ханы и их дети охотно роднились с христианскими княжнами и княжичами[1685]. Фактор межэтнического сближения сыграл важную роль в 1222 году. Среди куманских ханов самым влиятельным был Котян, разгромленный и униженный Субэдэем и Джэбэ, а он уже приходился тестем Мстиславу Удалому, князю Галицкому[1686]. Котян предупреждал Мстислава провидчески: «Завтра настанет и ваш черед»[1687]. Однако галицкий совет не пожелал вовлекаться в посторонние проблемы. Многие предводители, помнившие о том, какие беды творил этот инкуб 150 лет, втайне радовались тому, что для половцев наступают тяжелые времена. Других злило то, что Котян, похоже, специально втягивает их в ссору, к которой они не имеют никакого отношения. Но были и такие, кто хотел прояснить ситуацию, узнать истинные намерения монголов, поскольку о них ничего не было известно. В «Новгородской летописи» отмечалось по этому поводу: «В том же году (1222) из-за грехов наших пришли народы, о которых никто точно не знает, кто они, откуда пришли, какой их язык, какого они племени и какой веры, и называют их татарами»[1688]. Оппоненты Котяна в совете были правы. Джэбэ и Субэдэй могли уйти обратно на восток после разгрома куманов, если бы Котян не обратился к Мстиславу, а князь не дал бы своего согласия.
Разрушив генуэзский порт Солдая, монголы снова разделились, на этот раз намереваясь определить намерения русских князей. Джэбэ пошел на запад к Дону, а Субэдэй принялся методично опустошать города на побережье Азовского моря с тем, чтобы обезопасить объединенную монгольскую армию от нападения с тыла. Он уже сумел уговорить вождя племени бродников примкнуть к монголам, получив таким образом дополнительно пять тысяч воинов. Решающим фактором и для русских князей, и для монголов был Котян. Риторика половецкого хана «сегодня татары забрали наши земли, а завтра доберутся и до вас» начала действовать на тех, кто все еще колебался и радовался тому, что Котяну преподали урок: и они стали понимать необходимость единства против интервентов. Осознание этой необходимости произошло на военном совете, созванном в Киеве Мстиславом Галицким: на нем восемнадцать князей Руси сформировали антимонгольскую коалицию. Заводилами в этом альянсе были «трое Мстиславов»: Мстислав Мстиславич, князь Галицкий, Мстислав Романович, князь Киевский и Мстислав Святославич, князь Черниговский. Они смогли убедить всех остальных князей в том, что надо не ждать, когда монголы нападут, а идти на восток им наперехват[1689].
Армия, собранная коалицией, была внушительной, около 30 000 человек, и ее авангард производил достойное впечатление, когда шел на восток к Зарубу, располагавшемуся на западном берегу Днепра. Эта река протяженностью более 1400 миль, четвертая самая большая река в Европе, была самым главным препятствием на данном отрезке пути монголов через Беларусь и Украину к Черному морю. Сюда к русским князьям прибыли монгольские послы с запросом от Субэдэя: он требовал объяснить, почему они идут на него, если он на них не нападал. Субэдэй указывал: все, кто сражается против половцев, логически являются друзьями; русские князья, настрадавшиеся от грабежей и набегов половцев, должны выдать Котяна и его приспешников.