Генетическая фильтрация тоже имеет объяснимую с точки зрения рационализма причину: непохожий на других человек в условиях постоянной борьбы за существование может оказаться слабым звеном и, в конечном итоге, послужит причиной гибели всего племени. Уничтожение младенцев с атавизмами, альбиносов и уродов широко распространено не только у архаичных народов. В Третьем рейхе генетическая фильтрация была… ».
– Юноша, а вас разве не учили в детстве, что нельзя совать свой нос в чужие записи без разрешения? – Нефедов застает меня врасплох, и несмотря на шутливый тон, он явно рассердился.
Я решаю не обострять конфликт и надменно цежу сквозь зубы:
– Как смеешь ты, слуга, так разговаривать со своим господином? Я велю высечь тебя на конюшне!
– Нет тут никаких конюшен, – ворчит Нефедов, проходя в комнату.
Он отбирает у меня записную книжку, сует в карман. Я тянусь к кувшину с травяным настоем, протягиваю кружку профессору.
– Будешь?
– Нет, – он валится на свое ложе, устроенное у двери, закидывает руки за голову.
Интересуюсь:
– Ты чего такой?
– На душе неспокойно. Валить надо, Артем.
– Чего это вдруг?
– Вдруг – не вдруг… А если, правда, что-то случится? Как будем выкручиваться?
От удивления настой попадает не в то горло. Булькаю, тараща глаза. Наконец мне удается проглотить питье и сказать:
– Вот те нате! Ты ж сам говорил, что торопиться не надо…
– Говорил! – Нефедов раздраженно щурится. – Но сегодня вернулись разведчики. Князь все время посылает дальние дозоры к Пянджу, к границе, в Нуристан. В общем, неспокойно вокруг. Как бы нас не коснулось…
Последние дни мы с Телли почти не видимся. Она с матерью и сестрами все время находится на женской половине княжеского дома. За ворота выходит только в сопровождении пожилой толстой служанки. Я спросил у Нефедова, почему она приходила ко мне, больному, и накладывала целебную мазь? Оказывается, у махандов есть поверие, что рука юной княжны – это длань богини жизни Дзивы. Ее прикосновения исцеляют. Ну а мудрый Риши для подстраховки снабдил Телли, перед тем как ее отправили ко мне, горшком с мазью.
Не знаю, что сыграло главную роль – пенициллин, выращенный на испорченном сыре, отвары и настои или рука Телли и впрямь стала рукой богини – только на второй неделе пребывания в Махандари я наконец-то чувствую себя здоровым.
По этому случаю князь Атхи закатывает праздничный пир, продолжающийся всю ночь. Мы пьем махандское вино и пиво, едим, слушаем игру на местных гуслях, называемых «зузан», любуемся танцами девушек, среди которых особой грацией и статью, конечно же, выделяется Телли. Она пляшет впереди всех, в роскошном, шитом золотом, платье.
Это танец огня. Мне почему-то кажется, что княжна танцует его для меня.
В течение нескольких последующих дней я ищу встречи с Телли, но мне не удается увидеться с ней даже украдкой. Нефедов, мрачный, как туча, время от времени заводит со мной разговоры о побеге, но я его не слушаю.
Сегодняшнее утро – особенное. Ночные стражники, дежурящие на башенках, на рассвете замечают над Буй-саром радугу. Риши, как верховный жрец, сразу объявляет это добрым знаком и маханды целыми семьями тянутся в Пещеру предков – молиться душам давно умерших соплеменников. После обеда во дворах отчаянно блеют жертвенные бараны, а ближе к четырем часам на главной площади происходит обряд жертвоприношения. Лучшие части бараньих туш – печень, сердце, почки, мозги – Риши и старейшины сжигают в огромном бронзовом жертвеннике во славу богов и пращуров.
Когда обряд заканчивается, Нефедов отводит меня в сторону.
– Пойдем, тебе надо взглянуть на это.
– На что?
– За городской стеной на равнине есть курганы. В них похоронены предки князя. Это очень интересно.
– Да чего там интересного? – я искренне не понимаю профессора. – Видел я. Земляные холмы, поросшие травой.
– ТАМ очень интересно! – выделяя голосом первое слово, говорит Нефедов и подмигивает мне.
Чувствуя себя полным болваном, плетусь за ним к городским воротам. На ночь их запирают, но до захода солнца еще далеко. Мы огибаем сторожевую башенку. На ее вершине маячит дозорный. Долина Махандари подернута сизой дымкой. По холмам бродят стада яков.
Нефедов ведет меня вдоль стены, потом по краю земляного вала и вниз, к курганам. В какой-то момент он останавливается и говорит подозрительным голосом:
– Мне в сапог попал камень. Ты иди по тропинке, я тебя догоню…
Тропинка вьется между камней, утопающих в зелени. Вокруг много ромашек, самых обычных ромашек, таких, как у нас в России.
Вот и курганы. Их девять. Высотой в десяток метров, с крутыми склонами они цепью тянутся вдоль подножия горы. На вершине крайнего кургана замечаю сидящего человека. Он смотрит в сторону заката. Опустившееся к зубчатой стене дальних гор солнце красит его голову и плечи в пурпур.
Я поднимаюсь на курган. Трава шелестит у меня под ногами. Человек слышит звуки шагов, поворачивается ко мне.
Это Телли.
Ладони мои влажнеют. Девушка украсила свои золотые волосы венком из ромашек. Солнечные лучи прошивают белые лепестки насквозь и венок кажется объятым пламенем.
Мы стоим друг напротив друга и молчим. И я знаю, что мог бы стоять так вечно. Землетрясения, пожары, цунами, лавины, наводнения, извержения вулканов, нашествие саранчи, все казни египетские не сдвинут меня с этого места. Мне хочется только одного – чтобы время остановилось.
«Здравствуй», – говорит она. Говорит без слов. Взглядом, улыбкой. Я понимаю ее и отвечаю: «Здравствуй».
Она улыбается еще шире.
– Телли, – вслух говорю я.
– Арть-ем, – нараспев, мягко произносит Телли и смеется – как будто колокольчики звенят.
– Телли… – я делаю шаг к ней, беру за руку. Огненные ромашки в ее волосах гаснут – на солнце наползла туча. Я обнимаю ее, вдыхая аромат трав и цветов, исходящий от девушки.
– Эй, голуби! – голос Нефедова скрежещет, как железо по стеклу. – Я дико извиняюсь, но обстоятельства явно против ваших отношений. Артем, нам надо возвращаться в Махандари. С плато прибежал раненый дозорный – что-то случилось…
Для Телли он добавляет несколько слов на языке махандов. Я вздыхаю. Черт, ну почему раненые дозорные прибегают в самый неподходящий момент?
– Арть-ем, – девушка печально улыбается.
– Телли…
Она поворачивается на месте и, подобрав подол длинного платья, ловко поднимается вверх по крутому склону, к скалам.
– Там прорублен секретный проход, ведущий на женскую половину дома князя, – поясняет всеведущий Нефедов. – Ну а нам придется идти как обычно, через ворота.
– Что там с дозорным?
– Похоже, на плато чужие, и много. Эх, боюсь, опоздали мы с побегом. И план мой провалился.
– Какой план?
Профессор дергает себя за бороду, усмехается.
– Да я думал – вот сведу вас вместе и ты поймешь, что, во-первых, она – дикарка, а во-вторых, без знания языка вам даже о свиданке в стогу сена за околицей Махандари не договориться.
– Циник ты, Игнат.
Он хохочет:
– Старик, ты все верно и правильно говоришь. Спор физиков и лириков закончился тем, что победили циники. Таково веление времени.
– Не нравится мне такое время, – бормочу я, сбегая по тропе с холма.
И тут над стенами Махандари начинают трубить боевые рога.
Глава шестаяЧудо пророка Пилилака
У ворот многолюдно. В центре стоят князь Атхи, старейшины с посохами, жрец Риши, вооруженные дружинники. Вокруг толпятся старики, старухи, женщины, дети. Князь взволнованно что-то говорит, посверкивая глазами. Нефедов протискивается поближе, пытаясь понять. Я, как и подобает пророку, застываю в величественной позе поодаль. Надо будет – сами все расскажут.
Я совершенно не волнуюсь. Ну, разве что досадую, что наше первое свидание с Телли оказалось таким скомканным. Беды махандов кажутся мне смешными. Что там могло случиться со стражниками? Обвал? Оползень?
Оказалось, все намного хуже. Новости, принесенные Нефедовым, меня напугали:
– На плато вышла многочисленная вооруженная группа. Скорее всего, контрабандисты из Пакистана. Дозор у пещеры уничтожен. Завалить проход камнями им не удалось.
– Думаешь, эти контрабандисты полезут сюда, в Махандари?
– Уже полезли.
– Но зачем?
– Новые маршруты, места для складирования товаров, базы. Просто грабеж, – Нефедов пожимает плечами. – Мало ли что… нам о другом думать надо – как из этого всего выпутываться.
Ответить я ничего не успеваю – князь заканчивает свою вдохновенную речь, начинает раздавать приказания. Повинуясь его слову, женщины, дети и старики разбегаются по домам. Оставшиеся мужчины и дружинники выходят из города. Мы с профессором считаем – получается около пятидесяти человек. Вообще-то мужское население Махандари намного больше, но многие маханды сейчас сопровождают стада яков, коз и овец на горных пастбищах. Тем не менее пять десятков бородатых мужиков со штуцерами, топорами и саблями – сила внушительная. Интересно, что там за контрабандисты такие?
Они появляются на равнине примерно через полчаса. Князь внимательно разглядывает темные фигурки в старинную подзорную трубу с позеленевшими медными скрепами, потом передает ее мне. Я прикладываюсь глазом к окуляру и изумленно присвистываю. Почему-то враги махандов представлялись мне этакими типичными азиатскими горцами – в халатах, чалмах, ведущие в поводу ослов и лошадей.
На самом деле к Махандари идут совсем другие люди. На них армейские комбинезоны камуфляжной расцветки, за спинами – станковые рюкзаки. А главное, эти искатели приключений вооружены американскими автоматами, или, если использовать западную терминологию, штурмовыми винтовками М-16. Это, конечно, не «Калашниковы», но против М-16 у литтихских штуцеров махандов нет никаких шансов.
Контрабандистов навскидку около тридцати человек. Стрелков-махандов – чуть больше пятидесяти. При всем моем уважении, племя обречено. Тем не менее князь выстраивает своих людей вдоль заросшего травой земляного вала. Вал возвышается над равниной всего метра на полтора. Мы стоим в стороне. От моего былого спокойствия не остается и следа.