и?
Китаевед Артур Уэйли и монголовед Поль Пеллио признают, что не готовы с полной определённостью объяснить значение фразы «спали вдвоём под одним одеялом». Но повторяющиеся четыре раза всего в нескольких строках слова «они любили друг друга» позволяют предположить, что этот особый род дружбы дошёл у них до конца. На этот счёт у нас нет никакой уверенности, поскольку «Сокровенное сказание» доносит до нас сведения из вторых рук, не подтверждаемые какими-либо другими источниками. Здесь можно только выдвигать те или иные предположения и толкования.
В хронике упоминается странное предсказание, нечто среднее между сном и притчей, которое подчёркивает двойственный характер антигероя Джамухи. Шаман Кокочу сказал, что тот родился от одной с ним матери, но от разных отцов. Потом рассказал Тэмучжину, что однажды Джамуху боднула корова, при этом она сломала рог и промычала ему: «Принеси мне мой рог». Затем безрогий бык, мыча, подошёл впрягаться в повозку Джамухи. И тут, подобно какому-нибудь deus ex machina[8] появляется Тэмучжин, избранный своим народом.
Когда Тэмучжин неожиданно решил порвать со своим давним другом, за ним последовали преданные ему люди и монгольские роды, длинный перечень которых приводится в хронике. Под знамя Тэмучжина встали знатные вожди, тем самым создав ему возможность укрепить свою власть. Новые соратники Тэмучжина приготовили своему молодому предводителю большой сюрприз: у горы Гурэлгу предложили объявить его ханом!
После падения одного из предполагаемых потомков Хабул-хана, вождя по имени Хутула, ханство никем не наследовалось. Идея найти суверена для значительной части племён была шагом на пути к образованию межплеменного союза. Шаман Кокочу, предсказавший Тэмучжину возвышение после его разрыва с Джамухой, спросил у будущего хана: «Если ты станешь господином народа, чем ты меня осчастливишь за то, что я тебя об этом предупредил?»
Глава VIРОЖДЕНИЕ ИМПЕРИИ
И вот случилось так, что татары признали королём одного из своих по имени Синчин-Хан (Чингисхан). Он был человеком большой отваги, большого ума и великой доблести. И когда его избрали королём, все татары, рассеянные по той местности, узнав об этом, явились к нему и признали его своим господином.
«Мы сделаем тебя ханом, — говорили они. — Когда Тэмучжин станет ханом и направит нас против наших многочисленных врагов, мы приведём к тебе и отдадим в твою орду их светлоликих дочерей и жён. <…> Когда мы перебьём диких зверей, мы приведём степных животных и отдадим их тебе. <…> В день сражения, если мы не подчинимся твоим приказам, отбери у нас наших подначальных и слуг, наших жён и женщин и оставь нас, «черноголовых», в бесплодной пустыне. В дни мира, если мы не послушаемся твоих советов, лиши нас дружины и слуг, жён и сыновей и оставь на бесплодной земле. <…> Когда они сказали эти слова и так поклялись своими устами, они объявили Тэмучжина ханом и нарекли его сингис-кааном».
Так, согласно «Сокровенному сказанию монголов», Тэмучжин был объявлен чингисханом (или чингис-кааном). Этот титул стал именем, под которым он вошёл в историю. Принято считать, что слово это значит «хан-океан», или «океанский хан», то есть «властелин, подобный океану», «мировой властелин». Слово это, вероятно, тюркское и, по мнению Пеллио, образовано по образцу тибето-монголь-ского «далай-лама» («лама-океан»). Несомненно, что представление об океане имеет в этом титуле космогонический смысл. Для монголов, как и для соседних с ними тибетцев, океан был чуждым их географической среде, далёким от них, чем-то почти мифическим. Персидский автор Рашид ад-Дин считал, что слово «чингис» («джингиз») значит «могучий».
Что касается существительного «хан» (или «каган», «ка-ан»), то оно вошло в употребление около 500 года новой эры: так называли вождей аварских племён. К концу VI века этот титул переняли у аваров их победители и преемники тюрки (туюо). В X–XII веках ханом называли сильного вождя, которого избирали в предводители военного похода или большой охоты. Чаще всего это был глава рода (обок) или племени (ирген), которого ввиду его авторитета или военных талантов избирали на совете племени (курултай), в котором участвовали самые знатные и богатые его члены и их вассалы. Титул хана был тогда чисто номинальным и законом никак не определялся. К тому же он мог быть предметом торговли. Так, в «Сокровенном сказании монголов» сообщается, что за избрание ханом Джамухи один из его сподвижников запросил у него командование туменом и «тридцать красивых женщин». В некоторых племенах бывало одновременно несколько ханов. Наверняка ван-хан Тогорил был у керэитов не единственным, хотя и самым могущественным. Титул хана, первоначально временный и не передаваемый по наследству, позволял его носителю распространить свою власть на более широкое племенное объединение. В дальнейшем Тэмучжин сумеет воспользоваться такой возможностью и повернуть к своей выгоде неустойчивость племенных союзов.
Кем были те, кто присудил титул хана Тэмучжину? В традиционном монгольском обществе все потомки одного предка (ясун) считались членами одного рода. Каждое семейство, малое или разветвлённое, было частью этого рода. Как в любом обществе, у монголов сама жизнь порождала более или менее заметных личностей. В X–XII веках вожди были прежде всего умелыми охотниками, что приносило достаток их роду, или воинами, что давало возможность завладеть чужим скотом. Эти предводители (нойоны) силой или с помощью интриг подчиняли себе роды и занимали господствующее положение в хозяйстве кочевников-скотоводов. Они присваивали себе почётные, иногда иноземные прозвища, например: очигин (молодой хранитель очага), бёлё (силач), мэргэн (первый в стрельбе из лука), баатур (отважный), и составляли нечто вроде «степной аристократии». Имена их жён также сопровождались почётными добавлениями: же (мать), уджин (госпожа).
Нойоны привлекали к себе членов соседних родов и племён. Искатели счастья, бедные и слабые старались оказаться в лагере победителя и шли к нему на службу. Эти «вассалы от рождения» (унаган-боголшут) составляли прислугу нойонов. Их могли включить в приданое девушки знатного происхождения, но при этом за ними оставалось их домашнее имущество и скот. Они выполняли для своих хозяев самые разные работы: пасли скот, содержали в порядке и ремонтировали повозки и юрты. В больших сезонных охотах были пешими загонщиками, а когда случался вооружённый конфликт, участвовали в нём под командованием своего нойона. Ниже этих вассалов были ётёла-боголшут и джалаут — подобие полурабов, которые могли быть отпущены на волю. Эти были готовы на всё и выполняли самую чёрную работу. По свидетельству Рубрука, питались они порой объедками.
Несмотря на отсутствие письменно закреплённых званий, некоторые роды благодаря своей численности и богатству, авторитету своих вождей и действительным или мнимым подвигам пользовались привилегированным статусом. Хотя вряд ли в данном случае можно говорить о настоящей, обладающей ленами феодальной аристократии в привычном значении этого термина; глав родов и племён, распоряжавшихся судьбами от нескольких сотен до нескольких тысяч человек, можно условно назвать тогдашней аристократией. Хозяин улуса (удела) не имел права собственности на землю, но имел право пользования. Располагая подвластным ему населением, он при этом пользовался и неким доменом (нутуком; более известен тюркский термин юрт), необходимым и достаточным для содержания людей и скота. То была территория его родового пастбища.
Таким образом, отношения нойона с вяссялями строились на иных основаниях, нежели в земледельческом феодальном обществе. У кочевников знать управляла сезонными перемещениями людей и скота и распределением пастбищ, что и составляло её феодальную функцию. «Никто не смеет находиться в местах, которые не были ему отведены императором, — отмечал Плано Карпини, — и он же указывает, где должны находиться главы (провинций. — В. 3.), те назначают места для тысячников, тысячники — для сотников, а сотники — для десятников».
Курултай для избрания ханом Тэмучжина, которому тогда было около сорока лет, состоялся, вероятно, в 1197 году. Этот выбор может удивить, поскольку Тэмучжин, даже если допустить, что он был потомком Хабул-хана, относился к младшей ветви рода. К тому же, согласно известным данным его биографии, кроме похода против меркитов, предпринятого с помощью своих союзников, Тэмучжин мог похвастаться разве что участием в нескольких малозначащих стычках. Тем не менее, если верить «Сокровенному сказанию монголов», его сторонники вознесли его над всеми другими, более влиятельными претендентами, начиная с Джамухи. Быть может, тот показался им слишком склонным к новшествам или чересчур непостоянным? Об этом летопись умалчивает. О промежутке времени от похищения Бортэ до разрыва с Джамухой там ничего не говорится, словно история ускорила ход. А ведь это почти 20 лет. Следует предположить, что либо некоторые части хроники до нас не дошли, либо какие-то эпизоды были в ней намеренно опущены.
С 1150 года, времени, когда Хабул-хан пытался собрать вокруг себя монгольские племена, каганат не был востребован. Претенденты на наследие хана не сумели или не пожелали объединить под своим знаменем народ племён (улус-ирген). И вот главы родов просят Тэмучжина принять титул хана. Среди них были вожди клана его отца кият, а также родов баарин, джелаир и даже прямые наследники Хабул-хана Алтан, Хучар и Сача-Беки. Можно ли считать это избрание свидетельством признания выдающихся качеств, присущих Тэмучжину? Вероятно, да. Полагать, что он был послушным орудием кочевой знати, не приходится. Он в достаточной мере проявил энергию, волю и смелость, чтобы не довольствоваться второстепенной ролью, не говоря уже о том, чтобы позволить собой манипулировать. Если верить «Сокровенному сказа