ый превзошёл меня во всём».
Здесь мы наблюдаем следствие психологического шока от поражения. Эти чувства можно объяснить и испытаниями, которые постигли Джамуху, начиная с того, что в детстве он был брошен родителями и предоставлен самому себе. В своём покаянии Джамуха шёл до конца и просил Тэмучжина наказать его смертью: «Теперь, о мой анда, тебе надо от меня избавиться, чтобы твоё сердце было покойно. Но если ты решишь, что я должен умереть, надо, чтобы это произошло без пролития крови. <…> А теперь скорее со мной кончайте!»
Тэмучжин, как сообщает хроника, возможно, преувеличивающая его милосердие, колебался, когда ему передали слова Джамухи. Объясняя отсутствие у него ненависти к Джамухе тем, что тот никогда не посягал лично на его безопасность, Тэмучжин объявил, что до сих пор ценит его как человека больших достоинств.
И всё же под тем предлогом, что его старый товарищ якобы «устал от жизни», Тэмучжин приказал его казнить. Быть может, он чувствовал, что даже раскаявшийся Джамуха оставался для него потенциальным соперником? На это непохоже. Скорее, можно предположить, что между двумя персонажами разыгрывалась какая-то странная игра. Так как Джамуха просил смерти от руки Тэмучжина, тот согласился исполнить его просьбу, будучи убеждённым — или делая вид, — что исполняет именно желание друга. Создаётся впечатление, что Тэмучжин вдруг понял: лучшее, что он может сделать для своего анда, — это даровать ему смерть, которой тот так настойчиво требовал.
Чтобы осудить Джамуху на эту искупительную казнь, Тэмучжин нашёл подходящий предлог. За много лет до того, угоняя лошадей, Джамуха напугал его. А теперь Джамуха отказывается от пощады, которую предлагает ему старый друг. Именно по этим сугубо личным, а вовсе не политическим мотивам Тэмучжин приговорил его к смерти.
Итак, Джамуху умертвили. Поскольку считалось, что душа человека находится в его крови, знатных людей было принято казнить без пролития крови. Согласно хронике Джамуху задушили ковром. Легенда гласит, что Тэмучжин отказался смотреть, как умирает его старый друг, и исполнение приговора поручил одному из своих племянников.
От начала и до конца история их отношений была отмечена противоречивым сочетанием дружбы и враждебности. Несомненно, Джамуху могла бы ожидать более завидная судьба, если бы он не противопоставлял себя Тэмучжину, а поддержал его во всех замыслах. С другой стороны, вероятно, он мог бы успешно ему противостоять, если бы не впадал в самоистребительный азарт и не был непостоянен. Но столь же двойственным было и поведение Тэмучжина, который сначала согласился простить соперника, а потом решил с ним покончить. В истории отношений этой странной пары и её развязке есть нечто шекспировское.
Глава VIIIЧИНГИСХАН
И объявили Тэмучжина ханом и назвали его Чингисханом.
После устранения Джамухи Тэмучжин стал признанным вождём большинства монгольских племён, населявших пространство между горами Большого Хингана на востоке, Саянами на западе, отрогами Алтайских гор на юге и озером Байкал на севере. На этой огромной территории, которая примерно соответствует современной Монголии, сохранились лишь отдельные земли, не подконтрольные его власти. К пятидесяти годам Тэмучжин сумел утвердиться как глава всех «народов, живущих в войлочных шатрах». И тогда, в мае 1206 года, он созвал новый курултай — общий совет представителей знати всех кланов.
Ввиду слабости связей между феодальными владениями кочевников и их отдалённости друг от друга такие советы созывались нерегулярно и в разных местах. Они не представляли собой сколько-нибудь «организованного политического института». На них обсуждались более или менее важные дела, отношения между феодалами, решались вопросы войны и мира. Но иногда эти советы имели менее официальный характер и служили главным образом предлогом для пиршеств. Участие в этих «советах племён» было вполне добровольным. Но в эпоху Тэмучжина значение курултаев резко возросло. Великий хан, обладавший почти неограниченной властью, сохранял верность традиции.
Итак, в середине 1206 года тысячи посланцев племён собрались у истоков реки Онон. Степная знать явилась туда для избрания своего хана. На равнине, где проходил курултай, собралось несколько сотен человек. Среди них были вожди известных кланов, носившие лестные прозвища (мэргэн — искусный, баатур — отважный, сечен — мудрый и т. п.). Их сопровождали жёны, наложницы, слуги. То был огромный лагерь войлочных шатров, просторный, открытый всем ветрам, шумный и красочный караван-сарай. Все прибыли туда, чтобы присягнуть на верность Тэмучжину, которого сочли наиболее способным держать в руках судьбу многочисленных племён нарождавшейся Монголии.
Вокруг юрт стояли сотни стреноженных лошадей. Кочевники перемещались по лагерю, любовались породистыми скакунами, искусно отделанным седлом или сбруей. Днями напролёт эти пастухи-воины общались, знакомились, завязывали дружеские или союзнические отношения. Соревновались в скачках, борцовских поединках, в стрельбе из лука, обменивались шкурами, ловчими птицами и драгоценностями. Это было подобие большой ярмарки. С наступлением вечера, когда стихали крики животных, люди собирались вокруг костров, чтобы выпить чашу молока или попробовать какой-нибудь хмельной напиток из бутыли, которую выменяли у крестьян или караванщиков. Играли в кости или верёвочку, слушали музыкантов и какого-нибудь бродячего акына, громко певшего эпическое повествование об охоте, диком медведе, скачущем галопом по степи коне.
Исторические источники не содержат никаких сведений о причинах созыва этого курултая. Около десяти лет до того, в 1197 году, Тэмучжин уже был избран ханом частью вождей кланов, включая знатных лиц, которые по своему происхождению сами могли претендовать на это звание. По-видимому, он созвал второй курултай, чтобы обновить свои полномочия и узаконить власть, которой уже фактически обладал. Да и разве мог он, никогда не скрывавший своей жажды власти, не попробовать закрепить её таким торжественным избранием? Поощряемый и поддерживаемый своей роднёй и друзьями, Тэмучжин подошёл к заключительному этапу своего долгого и неуклонного движения к цели. Будучи вторично провозглашённым Чингисханом волей Тенгри, то есть «океанским ханом по воле Вечного неба», он мог поздравить себя с большой удачей.
Если верить хронике, избрание Тэмучжина было обставлено с большой пышностью. Ввысь поднялось священное знамя тук с развевающимися на ветру девятью конскими хвостами. Шаман Кокочу, Небеснейший, лично освятил власть Тэмучжина в ходе грандиозной церемонии. К исходу курултая Чингисхан отметил это событие, в порыве суверенной щедрости раздавая назначения на высокие посты и награды. Преданные ему соратники, заслуженные воины получили роскошные подарки из запасов военной добычи.
У хана были свои сторонники. Отныне у него появились и свои царедворцы. Тем, кто его восхвалял, кто ему льстил, Чингисхан жаловал высокие назначения и дары.
Шаман Кокочу, сделавший ставку на успех хана, получил в подарок то, что попросил в качестве залога своего предсказания, — гарем из тридцати красивых женщин. Помимо этого ему дана была большая власть над лесными народами северо-запада. Мухали, который также пророчил своему господину исключительную судьбу, получил китайский княжеский титул и «командование левым крылом вплоть до гор Кунчидун». Льстец Шиги-Кутуку, приёмный сын хана, воспитанный его женой Оэлун, потребовал своей доли почестей: «Разве я менее предан тебе, чем другие? С детства я рос на твоём пороге и никогда не думал ни о ком, кроме тебя. Ты позволил мне спать у твоих ног, ты обращался со мной как со своим маленьким братом. Что ты дашь мне в знак своей благосклонности?» Он был назначен верховным судьёй. Это доказывает, что хан, когда это ему было нужно, без колебаний ставил на высокие посты своих близких.
Чингисхан умел вознаграждать самых надёжных своих сторонников, которые сделали возможным обретение им высшей власти. Военачальники Джэлмэ, Субэдэй и Хубилай, а также Джэбэ, равно как Мунглик, Кунан и Дегей, которых хан хвалил за храбрость и верность в прошедших сражениях и походах, — все были щедро награждены. Боорчу, друг детства и товарищ хана по оружию, заслужил похвалу за свою бескорыстную преданность повелителю: «Ты ничего обо мне не знал, но сразу же всё оставил, чтобы пойти за мной. <…> О Боорчу, о Мухали, вы помогли мне взойти на престол, потому что постоянно давали мне советы, поощряя меня, когда я был прав, и удерживая, когда я ошибался».
Хан не только разделил с верными соратниками свою славу, но и высказал слова признательности, даже нежности членам своего семейства: четырём своим сыновьям — Тулую, Угэдэю, Джучи и Чагатаю, а также усыновлённым им найдёнышам — своему побратиму Шиги-Кутуку, Боро-кулу и Гучу Кёкёчу. Хроника сообщает также, что он помянул добрым словом всех тех, кто погиб, находясь у него на службе. Детей этих героев, павших на поле боя, Чингисхан позднее удостаивал различными привилегиями.
Список льгот и привилегий, которыми Чингисхан наделял верных ему людей или их отпрысков, длинный перечень их назначений и повышений может создать впечатление, что ему несказанно повезло с окружением, которое сплошь состояло из людей высоких достоинств. Ведь именно эти «люди хана» во многом составляли его могущество. Он постоянно на них опирался, посылал их вперёд. Кажется, их преданность ему не знала границ.
Правда, на его пути встречались и такие, кто его предавал, — вроде принцев Алтана и Хучара, вечно непостоянного гурхана Джамухи или ненадёжного суверена Тогорила, к старости утратившего всякую волю. Все они были знатного происхождения. «Люди хана» к знати не принадлежали. Чингисхан встречался с ними на полях сражений, во время жестоких схваток с противниками. Если верить сохранившимся источникам, многие из них — Джэлмэ, Бадай, Кичлик, Боорчу, Мунглик — были сыновьями пастухов, кузнецов. Именно на них, «носивших свои маршальские жезлы в котомках», предпо