читал опираться Чингисхан, чтобы обойти своих соперников из высшей знати и предпринять свои завоевания. Благодаря этим мелким, неродовитым феодалам он убрал со своего пути Джуркина Сача-Беки и Тайджу, считавшихся прямыми потомками славного Хабул-хана, а также других принцев вроде Бури-Бёл, Хучара и Алтана. В долгой междоусобной борьбе, которая мобилизовала его энергию, он, похоже, предпочитал заключать союзы с мелкими владетелями, вождями малых кланов, а то и с простыми пастухами. Доказав свою надёжность, они получали высокие назначения, тогда как сам хан наделил себя реальной властью.
Люди хана, нукеры, были ему товарищами. Эти вассалы, бесконечно преданные хану слуги, были членами клановых групп, традиционно связанных союзническими отношениями, и их нельзя рассматривать как наёмных воинов. Участвуя в различных военных акциях, они показали себя отличными тактиками. Будучи искусными наездниками, они позднее смогли дойти со своими лучниками и всадниками до самых дальних мест сражений — Китая, стран ислама, даже до границ Европы.
Кроме этих отличных бойцов, набранных в ходе межплеменных столкновений, Чингисхан нашёл естественных союзников среди собственной родни. Его кровные и приёмные братья, а потом и сыновья стали его лучшими помощниками. Казалось, внутри этого многочисленного семейства царила относительная гармония. Исключением следует считать трагический эпизод с убийством брата Бекгера, но подросткам, виновным в нём, было тогда всего лет по двенадцать.
Объяснялась ли надёжность людей хана их обострённым чувством долга и особой преданностью своему господину? Или же эти его помощники, как люди скромного происхождения, понимали, что подняться наверх им поможет усердная служба тому, кто их и вывел из безвестности? Эти два объяснения не противоречат одно другому. Во всяком случае, тот факт, что хан довольно скоро отделался от монгольской знати, опираясь на людей, с ней не связанных, или же мелких вождей, ставит под вопрос тезис русского историка Бартольда[9], который противопоставлял Чингисхана — как ставленника консервативной аристократии — Джамухе, принадлежавшему к более бедному сословию пастухов и потому проявлявшему «демократические» устремления.
Сразу же после курултая 1206 года Чингисхан решил объединить в своих руках высшую власть и военное командование. «Когда-то, — говорил он, — у меня было всего семьдесят воинов для дневной и восемьдесят для ночной службы. Теперь, когда волею Вечного неба вся страна у меня в подчинении, надо довести их количество до двух тысяч, и это будут сыновья десятников, сотников и тысячников».
Он понимал, что его власть, узаконенная решением курултая, ещё в большей мере опирается на силу. Чтобы из хана племени превратиться в признанного суверена, ему потребовалось десять лет. Он делал всё, чтобы упрочить своё положение, и прежде всего намеревался создать настоящую армию, способную к завоеваниям. Ханское ополчение, закалённое в стычках и сражениях, стало грозной силой. Но оно не было профессиональной армией. Говорили, что оно состоит из пастухов и конюхов, которые в мирное время заняты своими обычными делами. Чингисхан мог очень быстро привести это ополчение в боевую готовность. С помощью кузнецов, перевозивших в повозках свой инвентарь, это войско было способно само изготавливать значительную часть нужного снаряжения. Умевшие объезжать лошадей и охотиться в одиночку и коллективно монголы были сильными воинами. Кочевое скотоводство было великолепной школой военной выучки. В начале XIII века племена, объединённые под властью хана, были, можно сказать, вовлечены в систему «естественного» военного обучения.
После курултая 1196 года Чингисхан изменил племенную организацию монгольского общества на основе новой иерархии. Роды, кланы и племена, которые составляли традиционные территориальные структуры (улусы), подчинённые нойонам, были интегрированы в военную организацию, построенную по арифметическому принципу. Каждый улус обязан был предоставить определённое число мобилизованных воинов со своим снаряжением. При этом крупные племена делились, а малые объединялись для создания равновеликих воинских формирований, состав которых определялся по десятеричному счёту: арбан (десять человек), джаун (сотня), минган (тысяча), тумен (десять тысяч), тук (сто тысяч). Это численное распределение населения накладывалось на феодальную структуру. Так, нойоны формировали корпус старших военачальников. Их командные полномочия становились наследственными, подкрепляя их феодальные права. Кроме того, когда этого требовал великий хан, нойоны переходили почти на постоянный режим военной службы. Самым умелым нойонам Чингисхан давал новые, более высокие назначения. Многим нукерам было поручено командование хозяйственными и логистическими службами: содержание резервных табунов, запасов военного снаряжения (повозок и оружия). Такая реорганизация нерегулярного ополчения вела к замещению некоторых традиционных вождей молодыми и честолюбивыми выдвиженцами. В созданных Чингисханом девяноста трёх командованиях состояли самые верные соратники хана: Джэлмэ, Джэбэ, Сорган-Шира, Субэдэй. Немного позднее другие его приближённые были назначены командующими территориальными единицами.
Эта строгая система выковала из бывшего племенного ополчения мощное оружие завоеваний, позволила создать настоящую армию, которая позднее удивит мир. Через 50 лет Плано Карпини отметит чёткость этой военной системы, обратив особое внимание на дисциплину, которая присуща взаимоотношениям между воинами:
«Чингисхан организовал свою армию следующим образом. Во главе десяти всадников стоит командир, которого называют десятником. Десятью десятками командует сотник, десять сотен подчиняются тысячнику. Десять тысяч человек во главе с командиром составляют корпус, именуемый туменом. Наконец, командование всеми войсками принадлежит двум или трём военачальникам, одному из которых отдаётся первенство. Если во время сражения один, или двое, или трое, или большее число из десятка бегут, наказывают всех. Если дезертирует весь десяток, сотню, в которую он входил, казнят, если только они все сразу же не спасутся бегством».
Наложение армии на кланы и племена, превращение монгольских улусов в военные единицы заменяло традиционную феодальную и клановую лояльность преданностью государству. Лишь несколько племенных вождей (Мухали, Даритай) сохраняли власть над своими становищами. Чингисхан, отличавшийся последовательностью в своих действиях, построил свою военную организацию, которой восхищался Марко Поло, по десятиричному принципу: «Командуют ими таким образом, как я вам расскажу. Знайте же, когда татарский повелитель идёт на войну, он ведёт за собой сто тысяч всадников. Для каждого десятка каждой сотни, каждой тысячи и каждого десятка тысяч назначается командир, так что каждый из этих командиров командует только над десятью прямо ему подчинёнными, и оттого всякий знает свою службу так хорошо и все действуют так согласованно, что это просто чудо».
Для обеспечения взаимодействия в такой армии (орде) были созданы отряды «связных-стрел». Располагая лошадьми по всей территории, подвластной хану, они передавали сообщения и приказы по армии. Эта чрезвычайно эффективная система связи, по-монгольски ям (отсюда русское слово ямщик), позволяла конным вестовым за короткое время покрывать феноменальные расстояния: до трёх тысяч километров за неделю, или около 400 километров в день.
Отец Юк в 1846 году сообщал, что встретил в Тибете конных курьеров, которые менее чем за неделю преодолевали более 800 километров по труднопроходимой местности. Эти «вестовые-стрелы» носили пояс с бубенцами или трубили в рог, извещая о своём прибытии. Они скакали без передышки днём и ночью, иногда буквально пристёгнутые к лошади. Они надевали на себя несколько одежд на случай непогоды. Марко Поло с некоторыми преувеличениями описывал конных вестовых внука Чингисхана Хубилая: «На каждой из этих станций находится четыреста лошадей, на некоторых не более двусот — в зависимости от надобности. Количество лошадей, потребных для посылаемых куда-либо великим Государем вестников, назначает он сам. И да будет вам ведомо, что через каждые двадцать пять или тридцать миль на каждой дороге есть такая станция, оборудованная, как я вам сказал. <…> А те, что находятся на следующей станции и узнают о прибытии гонцов по звону их бубенчиков, готовят снаряжённых лошадей и всадников, и те, как только встречаются с прибывшими, берут у них то, что они везут — письмо или что-то другое, и скачут до следующей станции».
Чингисхан учредил новые звания и должности. Из отборных отрядов формировались корпуса «старых храбрецов», другие, состоявшие в основном из лучников, были названы «большими колчанами». Этим привилегированным воинам государь сулил завоевания, богатую добычу, толпы рабов. Но, обещая им свои особые щедрости, поощряя их воинственность, хан, как заметил Рене Груссе, обращался и ко всему объединённому ополчению племён: «Этот отважный народ, который доверился мне, чтобы разделить со мной мои радости и беды, этот народ, который был мне верен в годину опасностей, этот народ синих монголов[10] я хочу вознести над всеми народами земли».
Создавая свою новую армию, Чингисхан, вероятно, считал, согласно одной китайской аксиоме, что «даже если приходится воевать всего один день в году, армия не должна прерывать боевую подготовку ни на один день».
У империи есть глава, есть территория, постоянно расширяющаяся, есть армия. Ей нужен единый закон.
На курултае 1206 года была принята яса, представлявшая собой свод традиционных норм обычного права монгольских народов. На самом деле он существовал уже несколько столетий как совокупность обычаев, обрядов, юридических установлений, которые определяли идентичность кочевого общества. Эти неписаные законы более или менее соответствовали образу жизни племён и отдельных индивидов. Они определяли социальную иерархию, свободы, права собственности, религиозные обряды, прерогативы кланов, охраняли имущество скотоводов, осуждали святотатство, регулировали отношения между людьми.