х лошадей, повозками с провиантом, стадами скота. Все монгольские силы продвигались, соблюдая чёткое взаимодействие.
Первое сражение произошло на склонах гигантского плато нынешней Внутренней Монголии, которые спускаются к обширной Китайской равнине. Битва состоялась к северу от русла Жёлтой реки и получила название битвы у вершин Диких лис (Е Ху Линь). Имперские войска понесли большие потери. Лет через десять после того один даосский паломник по имени Шань Шун, проходя по этим местам по пути в ставку Чингисхана, отметил: «Мы видели поле битвы, покрытое побелевшими человеческими костями».
Цзинская пехота превосходила монгольскую, но конница сильно уступала коннице захватчиков. Военачальники-чжурчжэни выжидали, пока в Маньчжурии не соберётся резервная армия, которая сможет ударить по монголам с тыла. Эта неторопливость и нерешительность командования противника благоприятствовала продвижению ханского воинства. Из района к северу от Хэбэя оно спускалось в долину по трём путям: первый — по реке Янь (по выходу из ущелья), два других — в сторону реки Саньган. Цзинское командование приказало надстроить стены некоторых укреплений, чтобы разместить в них гарнизоны, но Джэбэ и Елюй-Тука ещё до этого успели захватить несколько опорных пунктов и ударили по Вэйниню. Один из служивших в этой крепости офицеров Лю Болань бежал из неё по верёвке и перешёл в лагерь Джэбэ. Там он вызвался склонить местный гарнизон сдаться монголам.
Китайские источники не сообщают точных сведений о военных действиях, проходивших в том году на севере Цзинского Китая, где мелкие столкновения предшествовали ожесточённым сражениям. В главном штабе чжурчжэней, по-видимому, возникли разногласия. Одни считали, что следует как можно скорее покончить с опасной угрозой. Другие предпочитали ждать сосредоточения сил, чтобы воздвигнуть на пути захватчиков «бронзовую стену». Но и те и другие были устрашены видом вездесущих монгольских колонн, которые переваливали через засушливые плато, где выковывалась их смертоносная конница.
Вскоре Чингисхану сдался ещё один военачальник империи кидань Шимо Минган. Потом был разбит Ху Ша. Со своим поредевшим войском он укрылся в западной столице — городе Датуне, в те времена называвшемся Сицзином. Этот укреплённый город был одной из пяти чжурчжэнских столиц. Ху Ша, опасаясь оказаться в ловушке, решился на отчаянный прорыв через ряды монгольских войск, и те отправились за ним вдогонку. Тем временем войска под командованием Джэбэ соединились с силами великого хана, оставив трёх его сыновей действовать к северу от Великой стены, где им удалось преодолеть слабую оборону нескольких городов и просочиться через недостаточно укреплённые участки стены. Основные монгольские силы зимой 1211/12 года сконцентрировались в районе Пекина. За шесть месяцев, прошедших после начала вторжения, территория государства Цзинь, примыкающая к современной Внутренней Монголии, была, очевидно, оставлена правящей династией.
Целые районы сельского Китая были разграблены захватчиками, поля проса (гаоляна), сады были опустошены, фермы, амбары, коровники разграблены. Мужчины, спасаясь от набора в армию, бродили в поисках убежища и присоединялись к бандам грабителей. Беженцы из зон боевых действий становились лагерем у стен городов, которые не могли их ни накормить, ни приютить. Всюду, где прошло воинство Чингисхана, оставались руины. Монголы, привыкшие к открытым пространствам, не задерживались в захваченных, городах. Их интересовали только добыча и пленники. Они отрывали крестьян от земли, чтобы использовать их как рабочую силу. Женщин насиловали. Вдоль дорог стояли брошенные деревни, в которых оставались только отощавшие сумасшедшие да дети.
Китайские истощённые, плохо обученные и плохо накормленные, нерегулярно получавшие содержание, быстро утомлялись на марше. Дошедшие до нас песни и поэмы эпохи кочевых нашествий — это сплошь жалобы вечно побеждённых. Лю Ю писал: «С хриплыми, печальными криками строят Стену. Рядом с нею Луна и Млечный Путь кажутся невысокими. Но если с них не снимать белых костей мертвецов, они достигнут высоты Великой стены».
Чингисхан, прибыв на позиции, откуда был виден Пекин, понял, что захватить его не сможет. Город был окружён поясом очень высоких стен, и за ними находились лучшие войска империи. Монгольский предводитель решил ограничиться вывозом фуража и провианта из окрестных деревень, грабежом предместий, угоном лошадей — словом, пробавляться лёгкой добычей. После шести месяцев боёв его воины нуждались в отдыхе. Стояла холодная зима, и подножный корм для скота кончился. Выручали только запасы фуража, захваченные в округе.
Джэбэ был послан в район Ляодуна, расположенный к северо-востоку от Пекина вдоль прибрежной равнины. Пройдя Шанхайгуань (Проход между горами и морем), он вскоре достиг восточной столицы государства Цзинь — города Ляояня (нынешний Дунцзин) и, перейдя реку Ляо, сумел захватить его.
Чтобы овладеть укреплённым городом, Джэбэ прибег к военной хитрости, которую монголы использовали неоднократно. Сделав вид, будто спешно отступает от оборонительных укреплений врага, он покинул свой лагерь, расположенный недалеко от городских стен. Убедившись, что Джэбэ уже далеко от них, горожане и солдаты гарнизона вышли, чтобы принять участие в разграблении лагеря. Но монгольский военачальник после непрерывной 24-часовой скачки ночью ворвался в город, который как раз праздновал наступление нового года по лунному календарю. И солдаты, и жители вовсю гуляли, городские ворота были открыты, как в мирное время, а караульные посты оставлены стражей. Джэбэ не составило труда захватить гарнизон. Это случилось 4 января 1212 года.
Пока Пекин продувался ледяными ветрами, укрывшими весь Северный Китай снежным саваном, монголы стали на зимние квартиры, предварительно разграбив деревни в Шандоне в нижнем течении Жёлтой реки и севернее, за Пекином. Некоторые поселения сопротивлялись. Чингисхан в этих случаях не упорствовал, поскольку знал, что его слабость — в отсутствии осадного снаряжения и военных инженеров. Тулуй, младший сын хана, захватил несколько укреплённых постов, но в целом монгольская волна шла на спад, и галоп понемногу сменялся рысью. Захватчики постепенно поднимались к северу, оставляя позади себя растерянных правителей и разорённое население.
Но вот весной 1212 года произошло событие, имевшее катастрофические последствия для династии Цзинь. Один из потомков прежнего императорского дома Ляо, некий Елюй Люгэ, выходец из династии киданей, побеждённой чжурчжэнями, отложился от государства Цзинь во главе региона на крайнем севере территории империи (современный Цзилин), недалеко от бывшей столицы киданей. Вместе с другим киданем по имени Еди он стал собирать войска, и вскоре мятежники имели под своим началом уже более ста тысяч солдат.
Этот военный мятеж, разумеется, привлёк внимание монголов. Чингисхан действовал без промедления. Он отправил своего помощника Алчина разузнать поточнее о сложившейся ситуации. Мятежники встретили монгольского посланца на берегу Ляо, и их вожди сочли благоразумным присягнуть на верность великому хану. Договор был подписан и освящён ритуальными жертвоприношениями животных и обоюдными клятвами. Войска, посланные чжурчжэнями против бунтовщиков, прибыли на место слишком поздно: кидани с помощью монголов обратили их в бегство. Это поражение подорвало положение династии Цзинь, поскольку она лишилась контроля над территорией перед Корейским полуостровом и поддержки большой армии.
После мятежей Елюй Люгэ, Шимо Мингана и предательства онгутов чжурчжэни серьёзно усомнились в надёжности иноземных наёмников. Становилось очевидным, что всякая новая трещина в здании государства Цзинь будет грозить распадом. Пекинский двор был взбудоражен, военные подвергались нападкам. Командующих осыпали упрёками. И тем не менее военные, даже побеждённые и поруганные, всё ещё могли сказать своё веское слово.
В 1213 году положение несколько изменилось. Монголы стали закрепляться на севере Китая. Они опустошали возделанные земли и небольшие поселения, но им не удавалось захватить большие города с мощными укреплениями, в которых была сосредоточена гражданская и военная администрация, и покончить с правительством страны, укрывавшимся за каменными крепостными стенами имперской столицы. Кочевники совершали набеги, угоняли пленников, но ещё не были способны установить в Китае режим настоящей военной оккупации. Для этого им пришлось бы не только держать там гарнизоны, но и любым способом сосредоточить в своих руках все рычаги управления. В сущности, пока что завоеватели оккупировали только небольшую часть гигантской территории государства Цзинь.
В том самом 1213 году армия Чингисхана, отошедшая на внутреннее плато, вновь спустилась на Китайскую равнину. Первый укреплённый пункт был взят самим ханом, который командовал войсками, направлявшимися к Великой стене самым коротким путём.
Гигантская оборонительная линия протяжённостью шесть тысяч километров представляла собой сложную цепь укреплений с двойными и даже тройными поясами стен, фортами, опорными пунктами, бойницами. Высота стен составляла от семи до восьми метров. На некотором расстоянии одна от другой возвышались дозорные башни, располагались казармы, склады, казематы, где были размещены гарнизоны. Подходы к фортам были защищены надолбами и рогатками. Каждая дозорная башня сообщалась с соседней при помощи сигнальной связи — визуальной (сигнальные вымпелы, дымы днём и костры в тёмное время суток) или звуковой (бой барабанов). В течение всего нескольких часов можно было передать сообщение на расстояние до 500 километров.
Чингисхану с помощью хитрости и — наверняка — благодаря сообщникам и предателям из числа обороняющихся удалось пройти со своей конницей через ворота Великой стены. Первым испытанием, которое его поджидало, было взятие Хюайлая, небольшого укреплённого городка с немногочисленным гарнизоном, но контролировавшего пути, ведущие в столицу государства Цзинь. Его захватил Тулуй. Неизвестно лишь, взял он его штурмом или хитростью.