малику (правителю), назначенному монголами, и шахна, резиденту хана. Как следствие этого двойного убийства, монгольскому военачальнику Элжигидею было поручено разорить город. По-видимому, во время этой второй осады Герата его жители и были истреблены. Сейфи говорит о 1,6 миллиона убитых, а Джувейни даже о 2,4 миллиона. Вероятно, тогда же город был сильно разрушен и в нём не осталось «ни людей, ни хлеба, ни пищи, ни одежды».
Бамиан, расположенный на высоте 2500 метров над уровнем моря, в античную эпоху был перевалочным пунктом Великого шёлкового пути на участке между буддийским центром Каписа и зороастрийским городом Балхом. Там останавливались караваны, находились склады дорогих товаров, предметов роскоши. Этот город был одним из наиболее значительных очагов древней культуры. Начиная с IV века в его окрестностях были построены наскальные монастыри, в отвесной скале изваяны и раскрашены в яркие цвета две фигуры Будды — 37- и 55-метровой высоты, служившие предметом поклонения паломников. В этом удивительном месте под названием Шахре-е Гольгола (Город слухов) до сих пор возвышаются эти гигантские Будды, самое знаменитое из сокровищ империи хорезмшахов[17]. Вокруг небольших долин Какрак и Аджар крестьяне и ремесленники создали очень динамичный город — Бамиан. С приходом Чингисхана его существование прекратилось на целых три столетия. До сих пор названия некоторых соседних мест напоминают о нашествии монголов: Дашт-е Ченгиз (Пустыня Чингиза), скала Тахт-е Татар (Татарский Престол).
Во время одной из атак на Бамиан был убит стрелой Мутуген, сын Чагатая. Потеря внука вызвала у Чингисхана такую ярость, что, как рассказывают, он ринулся на врага с саблей наголо, даже не надев на голову шлем. Смерть молодого знатного монгольского воина привела к очередному массовому истреблению людей, которое монголы практиковали с таким ужасающим однообразием.
Это событие послужило поводом к возникновению одной, явно апокрифической, легенды. Поскольку смерть Мутугена случилась в отсутствие его отца Чагатая, который в то время воевал в других местах, Чингисхан решил скрыть от него потерю сына. Но несколько дней спустя, когда все сыновья были при нём, хан сделал вид, что упрекает их в непослушании. Чагатай особенно рьяно стал оправдываться, и Чингисхан вдруг спросил, готов ли он подчиниться любому его приказу. Когда тот ответил утвердительно, хан бросил: «Так вот, твой сын Мутуген убит, я тебе запрещаю горевать по нему'!»
Согласно одной афганской легенде, город Бамиан был захвачен монголами из-за предательства местной принцессы Лала-хатун. Строптивая, жестокая и честолюбивая девушка решила отомстить своему отцу, который собирался выдать её замуж против её воли. Она обдумывала свою месть вплоть до того дня, когда стало известно о подходе к городу монголов. Она послала в их сторону стрелу с запиской, в которой сообщила, как отрезать крепость, возвышавшуюся над долиной, от источников воды. После взятия города Чингисхан приказал забросать девушку камнями — вопреки афганской поговорке «Сабля не сечёт нежную шею».
После смерти шаха Мухаммада власть в державе хорезм-шахов перешла к его сыну Джалал ад-Дину. Более энергичный, чем его отец, отважный и бесстрашный, этот человек намеревался организовать активное сопротивление захватчикам. Он собрал войска — около шестидесяти тысяч солдат, к которым добавил тюркских наёмников, — и окружил город Газни, расположенный в 150 километрах к югу от Кабула.
Монголы рискнули взять крепость штурмом, но вынуждены были отступить, потеряв больше тысячи человек. Тогда Чингисхан приказал своему приёмному брату Шиги-Кутуку идти на Газни. Тот, не располагая количеством всадников, достаточным для столкновения с хорошо укрепившимся противником, применил военную хитрость. Перед сражением он велел изготовить несколько сотен кукол в человеческий рост. Их посадили на лошадей и пустили эту соломенную кавалерию против одного из флангов позиции Джалал ад-Дина. Противник был уверен, что на него идёт резервная конница монголов, и некоторые военачальники заговорили о том, что надо спешно отходить. Но Джалал ад-Дин решил драться, и был прав. Всадники Шиги-Кутуку попытались атаковать, но были осыпаны градом стрел и отступили. Мусульманские полки стали их преследовать. Впервые монголы потерпели поражение на земле ислама. Говорят, что мусульманские воины, превзойдя монголов в жестокости, загоняли гвозди в ушные отверстия всех пленных.
Когда Чингисхан получил сообщение о том, что произошло в Парване, он ни минуты не мешкал: сел на коня и со свежими подкреплениями поскакал в сторону Газни. Согласно некоторым источникам, всадники во главе с Чингисханом безостановочно скакали двое суток. Почувствовав голод и усталость, надрезали вену на шее своих лошадей и выпивали немного крови, чтобы не тратить время на остановку и приготовление пищи. Своего приёмного брата Чингисхан горько упрекнул в том, что он допустил тактическую ошибку. Потом, собрав все имеющиеся силы, он дошёл до Газни. Тем временем в лагере Джалал ад-Дина начались раздоры между тюркскими наёмниками и местными формированиями. В конце 1221 года Джалал ад-Дин вынужден был отойти на восток. Его план состоял в том, чтобы переправиться через реку Инд и дойти до Пенджаба (территория современного Пакистана).
24 ноября, когда Джалал ад-Дин был уже на берегу этой реки, он вдруг увидел преследовавшие его передовые монгольские отряды. Поскольку путь к отступлению был отрезан рекой, ему ничего не оставалось, как вступить в бой. Но войска его сильно поредели, а возможность маневрирования была ограниченна. Вскоре он уже сражался, находясь в центре каре из семисот или восьмисот воинов, которые защищали его плотной стеной. Монгольские всадники постепенно стали прорывать ряды соратников Джалал ад-Дина, и он решился на дерзкий прорыв. Вскочив на коня, он рассёк и свои, и монгольские ряды и галопом помчался прямо к берегу текущей неподалёку реки. Монголы видели, что он от них уходит, но Чингисхан приказал взять его живым. Джалал ад-Дин, воспользовавшись короткой заминкой преследователей, направил коня к крутому берегу реки, подстегнул коня и после невероятного прыжка — авторы летописей говорят о расстоянии 20 футов, то есть примерно семь метров — оказался в водах Инда, а враги только его и видели. Вскоре он нашёл убежище у делийского султана.
Чингисхан, увидев, как беглец прыгнул в реку верхом на лошади, якобы приказал немедленно прекратить преследование. Указав рукой на всадника, которого стремительно уносило течение реки, он поставил всем в пример этого отважного человека, сумевшего заставить его, Чингисхана, воинство глотать пыль. Наверняка он, знающий толк в верховой езде, был поражён редким талантом Джалал ад-Дина как наездника и тем, как блестяще он нашёл выход из безнадёжного положения. Люди из свиты Джалал ад-Дина также бросились в реку, чтобы уйти от врага, но Чингисхан приказал изрешетить их стрелами. Его милосердие не было безграничным.
Чингисхан пересёк территорию современного Афганистана с востока на запад. Почему он не продолжил свой победоносный поход в сторону индийского субконтинента? Быть может, ему недоставало нужного количества судов для переправы войска через Инд? Но на этом участке течения реки её можно было переплыть с помощью кожаных поплавков. Или у него были другие планы? Как Александр Македонский в 326 году до н. э., как Тимур в конце XIV века, Чингисхан совершил всего несколько коротких набегов на землю Индии. Были ли тому причиной тяжёлые для степняков климатические условия этой страны? Как и Александр Македонский, Чингисхан предпринял свои рейды в разгар лета. В Пенджабе муссонные дожди обычно продолжаются с июня по сентябрь, когда Инд и его могучие притоки ещё полноводны от таяния снегов и случаются большие разливы. Известно, что монгольский рейд в Мултан в 1222 году был труден из-за сильной жары. Во время этого вторжения под началом Бала-нойона на территорию современного Пакистана были опустошены некоторые поселения в окрестностях Лахора, неподалёку от современной границы с Индией.
Весной 1222 года Угэдэй наконец захватил Газни. Жители, по обыкновению, были перебиты или высланы, городские укрепления разрушены. Наступил черёд Герата, жители которого, уверовав в окончательное поражение монголов после разгрома Шиги-Кутуку Джалал ад-Дином, открыто напали на монголов, несмотря на разногласия среди командующих по поводу своевременности такого решения. В июне 1222 года один из военачальников Чингисхана истребил значительную часть населения города, после чего отошёл на несколько километров, позаботившись о том, чтобы скрыть истинное количество своих войск. Эта уловка позволила ему вернуться в Герат, куда многие жители, бежавшие из своих разрушенных домов или скрывавшиеся в пещерах близ города, после ухода врага успели вернуться. Тогда монгольские полчища вновь напали на этот несчастный город, уничтожив всё, что ещё уцелело от прежнего погрома.
Этот трагический эпизод парадоксальным образом даёт основание предположить, что массовые убийства и разрушения в ходе монгольского нашествия, возможно, не были столь планомерными и тотальными, как это утверждают персидские авторы. Например, известно, что жители Мерва, узнав о поражении монголов в Парване, торжествовали, как в своё время гератцы, и, высыпав на улицы города, поносили нового градоправителя, назначенного монголами, и обвиняли его в сотрудничестве с захватчиками. Бывшие военачальники, оставшиеся верными Джалал ад-Дину, ворвались в резиденцию губернатора и убили его. Горожане заново отстраивали свои разрушенные жилища, восстанавливали общественные здания, приводили в порядок укрепления, а потом занялись очисткой от песка ирригационных каналов и починкой шлюзов, чтобы вернуть к жизни огороды и сады, окружавшие город. В город Балх после ухода захватчиков также, по-видимому, вернулась какая-то часть его жителей, которые сразу же принялись за свои повседневные дела. Но и в Мерв, и в Балх монголы отправили новые войска для уничтожения тех, кому в своё время удалось бежать из города или укрыться