«Хамаг Монгол» был воссоздан в своих прежних границах и составе. Чингисхан не только достиг поставленной цели — собрать воедино распавшийся после смерти отца улус, но и значительно укрепил его авторитет, усилил в военном отношении, добился равенства в соотношении сил с другими монгольскими аймаками (родоплеменными союзами. — А. М.)»[417].
Все это, изложенное в фольклорно-мифологической форме поэтическим языком, нашло свое отражение в «Легенде об избиении трехсот недругов-тайчудов»[418], которая, по мнению современных исследователей, основывается на реальных событиях противоборства войска Чингисхана с тайчудами в 1200–1202 гг.
Помимо этого, автор легенды затронул вопросы новой идеологии, военного строительства, права, морали, крайне актуальные для воссозданного Чингисханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) и создаваемого им единого монгольского государства.
Легенда начинается с клятвенных речей военачальников Чингисхана[419], традиционной формы регулирования общественных отношений в догосударственный и доправовой период организации общества монгольских кочевников. Затем автор легенды воссоздал картину боя с тайчудами, заостряя наше внимание на том, как соратники Чингисхана выполняли свои клятвенные обещания[420].
После разгрома тайчудов Чингисхан по устоявшейся традиции «взошел на высокий холм, дабы помолиться Отцу-Небесному Владыке. И возложил он наземь потник и, сняв пояс, повесил его себе на шею и произнес такую молитву:
«Я стал Владыкой
Не доблести благодаря великой.
Нет, волею Небесного Отца
Я стал Владыкой.
Талант мой — не племен объединенье,
Небесного Отца благоволенье
Дало мне
Справиться со вражьей силой дикой.
Вот почему я стал Владыкой.
Да, с помощью Небесного Отца
Враг чужеземный мною был подавлен.
Да, волею Небесного Отца
Владыкой я поставлен»»[421].
В процитированной выше молитве Чингисхана, во-первых, нашло свое отражение качественное изменение в жизни общества монгольских кочевников, касавшееся идеологии: изменение культов[422]. Обоснованием этой замены с позиций верований древних монголов — тэнгрианства ранее стала «Легенда об Алан гоо». Во-вторых, рассматриваемая нами «Легенда об избиении трехсот недругов-тайчудов» зафиксировала следующий важный этап эволюции древнемонгольского общества и мировоззрения самого Чингисхана: начало формулирования концепции политической власти создаваемого им единого монгольского государства, в основу которой также был положен культ Всевышнего Тэнгри.
И наконец, завершая легенду, ее автор вложил в уста Борчу обращенные к Владыке Чингисхану такие хвалебные слова:
«…О Чингисхан, ты из владык,
Иноплеменников иных
Заставил преклонить колени,
Ты придавил своей стопой
Врагов, мечтавших об отмщенье.
Пока ты здравствуешь, о хан,
Всегда мы будем верх держать
Над чужеземцами-врагами.
Ничей нам не грозит захват,
Нет, нас враги не устрашат
Пока ты с нами…
Самих себя не пощадим,
Но недругам отпор дадим.
Мы узы дружбы не порвем,
Чувств родственных мы не утратим.
В суровый выступим поход
Навстречу чужеземным ратям»[423].
Автор легенды неслучайно вложил эту хвалебную речь в уста ближайшего соратника Чингисхана — Борчу. Кому, как не ему, лучше всех чувствовать харизму Владыки Чингисхана, осознавать его роль в борьбе за создание единого монгольского государства, знать о предстоящих сражениях.
Глава одиннадцатая«Покончить с ними навсегда…»(1202 г.)
«Паршивые татары искони
Губили дедов наших и отцов[424].
Чтобы покончить с ними навсегда,
Мы уничтожим каждого из них,
Кто перерос тележную чеку[425],
А женщин их и маленьких детей
По семьям в услуженье разобрать,
И — пребывать рабами им навек».
В середине 1202 года все античингисовские силы (мэргэды, хэрэйды — подданные Жаха гамбу, ойрады) стали консолидироваться вокруг найманского Таян-хана. Им противостоял союз улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) и хэрэйдского ханства Ван-хана. И хотя Чингисхан знал о непоследовательности и двойственности, в частности в отношении Жамухи, своего союзника, он считал, что время рвать отношения с Ван-ханом еще не пришло.
Обеспечить безопасность своего улуса было возможно, лишь покончив с татарами на востоке и с античингисовской группировкой во главе с найманами на западе. Эта настоятельная потребность, очевидно, подтолкнула Чингисхана к постановке и практическим политическим и военным действиям по реализации своей главной стратегической цели — подчинению всех племен и народов, населявших монгольские степи, и объединению их в единое монгольское государство.
«Приведя к покорности тайчудские роды, Чингисхан отомстил за обиды, нанесенные ему лично. Чтобы отомстить за свое семейство, ему надо было истребить татар, убийц его предков, убийц его отца, Есухэя храброго»[427].
В 1196 году армия Чингисхана «соучаствовала» в разгроме части татарских племен: «было разбито войско Мэгужин султа, его (самого) (Чингисхан. — А. М.) схватил и убил, а все его табуны, стада и имущество захватил… его (Чингисхана. — А. М.) войско и подчиненные обогатились добычей»[428].
И хотя могущество злейших врагов, татарских племен, значительно ослабло и их собственные набеги на улус «Хамаг Монгол» (Все Монголы) были не столь частыми, татары постоянно «ходили на помощь и поддержку племен, враждававших с ним»[429].
Чингисхан сразу после разгрома тайчудов в 1202 году решил одним махом покончить и с этой «зияющей раной на теле монгольского государства»[430]. «Он повелел произвести всеобщее избиение татар»[431], дабы «отомстить за все старое и обеспечить себе тыл для будущих возможных походов против племен, населявших среднюю Монголию»[432].
Сила татарских племен, ранее насчитывавших 70 000 домов, к концу XII века, особенно после их разгрома в 1196 году их бывшим сюзереном, чжурчжэнями, которых поддержало воинство Чингисхана и Ван-хана, заметно ослабла. Очевидно, и поэтому Чингисхан выступил против татар самостоятельно, без своего союзника, Ван-хана. Возможно, была и другая причина, по которой он не привлек к походу на татар хэрэйдского хана: Чингисхан мог быть проинформирован о присоединении своего заклятого врага Жамухи к хэрэйдам и предвидеть их сговор против себя.
В этой связи Х. Шагдар писал: «У Чингисхана было достаточно собственных сил, чтобы расправиться с татарами самостоятельно, без участия войска Ван-хана. К тому же и сам Ван-хан был на распутье: нарушив клятву побратимов, он связался с врагом Чингисхана — Жамухой, а его брат Жаха гамбу и вовсе переметнулся на сторону найманов.
В походе против татар от Чингисхана требовалась полная мобилизация сил и ресурсов. К тому же и главная цель похода, в который он отправлялся, была совершенно иной. Это было первое крупное сражение на пути к созданию Великого Монгольского Улуса.
Размышляя о том, что требуется для победы в этом сражении, Чингисхан критически проанализировал предыдущие походы и бои. Только в двух из его пятнадцати больших и малых сражений (в 1197 году — против журхинцев и в 1202 году — против тайчудов. — А. М.) враг был повержен окончательно, а вражеские предводители уничтожены. Задавшись вопросом: «Почему его войску не удавалось добиться того же в остальных сражениях?», Чингисхан, очевидно, осознал, что все дело в завершающей стадии любого сражения. Как говорится, конец — всему делу венец!
В начале сражения, когда войско Чингисхана обрушивало на врага молниеносный удар, оно добивалось блестящего успеха, но в конечной стадии боя его войны ослабляли натиск, отклонялись от направления главного удара, увлекшись легкой поживой. В результате нарушался боевой порядок, войско становилось плохо управляемым.
Очевидно, к нарушению дисциплины в войске приводило постоянное пополнение его новичками, а также то, что оно становилось воистину «разнородным»: в одном строю в бой шли представители очень большого количества различных родов и аймаков…
Чтобы нанести сокрушительное поражение врагу требовалось значительно больше сил и энергии, чем в предыдущих боях; новые сражения обещали быть еще более жестокими и кровопролитными. Для достижения победы требовалось «новое оружие», которое бы обеспечило боевую дисциплину в завершающей фазе сражения. Этим оружием стала очередная яса (монг. засаг — указ, закон. — А. М.) Чингисхана, которая впоследствии несомненно была включена им в первоначальный состав «Книги Великой Ясы»:
«Покуда неприятеля тесним, никто не смеет у поживы мешкать! Повержен враг — и все его добро считается тогда добычей нашей, тут наступает время дележа.
Когда же нам случится отступать, всяк занимай положенное место. А кто его немедля не займет, тот предал нас и будет умерщвлен!»