Пусть тысяцких ноёнов сыновья и десять их нукеров, вступающие в мой хэшигтэн, у тысячи своей на содержанье будут. И содержание сие, в размерах нами установленных, да не зависит от наследства, коим они родителем наделены, и от того добра, кое добыли сами. Равно и содержанье сыновей ноёнов-сотников с пятью нукерами и сыновей десятников и граждан состояния свободного с тремя нукерами да не зависит от личного их состоянья!»
И еще повелел Чингисхан: «Коли ноёны-тысяцкие, сотники, десятники пойти решатся супротив сего указа, суровая их ждет за это кара.
Те же, кто будет уклоняться, при ставке службы убоявшись, да будут подменены другими, а сами осуждены на ссылку.
Никто не смеет препятствия чинить тем подданным моим, кто пожелает в мою охрану личную вступить».
И повелел Чингисхан: «Отобрана пусть будет тысяча богатырей[635]; водительствует ею пусть Архай хасар[636]. И да несут они во дни покоя сменный караул гвардейский, когда же с ворогом сойдемся в сече, пускай щитом стоят передо мной!»
И повелел Чингисхан: «Так пусть отныне хэшигтэна гвардейцы в воинстве нашем станут главной силой!..»[637]
В указе Чингисхана были четко сформулированы и закреплены в уставном порядке правила формирования и материального обеспечения тумэна хэшигтэна[638]. Эти правила формирования хэшигтэна Чингисханом были выбраны отнюдь не случайно. Он был уверен в верноподданничестве ноёнов, назначенных им на командные должности в армии. И поэтому вполне мог полагаться и на их сыновей, и на нукеров сыновей[639].
Опираясь на известия древних источников о функциях всех трех подразделений гвардии Чингисхана, монгольский ученый Ш. Бира сделал вывод о том, что поскольку «ранняя монгольская государственность не знала разделения функций охраны ханской ставки, управления двором хана и управления государством, то при Чингисхане и незначительное время после его смерти кешиктены (тумэн хэшигтэн. — А. М.) были как бы центральным органом управления государством (своего рода «правительством». — А. М.)[640].
«Гвардейцами было преобладающее число чиновников государственного аппарата… Гвардейцы хана выполняли функции как непосредственного управления ордой (ауруком-ставкой), так и управление государством (бичечи-писари, ярлыкчи (выдача полномочных грамот. — А. М.), ведение «Синих книг»). Они выполняли полицейско-судебные функции (ловля воров, суд на местах, участие в деятельности Верховного суда[641]).
В полномочия гвардейцев входило ведение хозяйственных дел, как ставки хана, так и государства (выпас скота и перекочевки, распределение кочевий, составление списков населения как основы обложения его налогами в пользу ханской казны). Гвардейцы обслуживали хана, они ведали его столом, одеждой, они же в принципе обслуживали и всю семью хана…
Таким образом, гвардия Чингисхана была хотя и воинским формированием, но формированием, которое далеко не ограничивалось исполнением только одной функции — охраны особы государства. Гвардейцы-кешиктены были и администраторами монгольского государства, при этом на первых этапах его существования их роль в администрации была решающей…»[642]
Учитывая столь широкие обязанности и сферу деятельности хэшигтэна, становится понятным, почему Чингисхан так пекся о своих гвардейцах, чтил их заслуги: «И соизволил еще повелеть Чингисхан: «Мой страж хэшигтэн мною чтим поболее любого воеводы тысяцкого, и те, кто в денщиках стоит при мне, десятников и сотников моих досточтимее. А посему, коль воевода тысяцкий с хэшигтэном моим как с ровнею себе повздорит, да будет предан он суду!»»[643]
Поскольку судебная система в Великом Монгольском Улусе только зарождалась (об этом будет рассказано чуть позже), Чингисхан взял на себя обязанность применять различные меры наказания в отношении провинившихся хэшигтэнов: «И повелел Чингисхан: «Старшие в сменах да не смеют самолично чинить расправу над хэшигтэном моим. Пусть прежде о виновных повестят меня. И казни предадим мы всех, кто смерти заслужил, и будут биты палками, кто наказанья оного достоин. Но коли в сменах старшие, свой произвол чиня, на равных им хэшигтэнов поднимут руку, их кара неминуемая ждет: за палки — будут биты палками они, за зуботычины — познают сами зуботычин»»[644].
О том, как Чингисхан «самолично чинил расправу над провинившимся хэшигтэном своим», рассказывается в «Предании об Аргасуне-верном лучнике-хорчине», которое дошло до нас в летописи «Алтан товч» («Золотой изборник») Лувсанданзана.
В этом предании говорится о том, что Чингисхан был оповещен о непозволительном проступке «Аргасун хорчина, который, на радостях охмелев от зелена вина, прихватил священную золотую стрелу и отлучился, только его и видели». Таким образом, Аргасун-хорчин грубо нарушил воинский устав: ушел со службы, не сдав оружия (в данном случае — золотые стрелы)[645].
Чингисхан, несмотря на уважительное отношение к своему хэшигтэну, сначала решил покарать Аргасун-хорчина за его проступок: строго следуя провозглашенным им же принципам («И казни предадим мы всех, кто смерти заслужил, и будут биты палками, кто наказанья оного достоин»), «повелел погубить его без лишних слов и пререканий»[646].
Правда, благодаря покаянным речам провинившегося, а также «дельным советам» ближайших сподвижников Чингисхана, нукеров Борчу и Мухали, в конце концов удалось добиться помилования неразумного Аргасун-хорчина…
В результате последовательных действий Чингисхана, предпринятых в области военного строительства в 1178–1205 гг., а также военных реформ, объявленных Чингисханом на Великом хуралтае 1206 года, «его армия представляла собой стройную структуру, состоящую из двух частей: «внутренние тысячи» или тумэн хэшигтэна, которому были присущи черты регулярной армии, и «внешние тысячи», которые формировались путем мобилизации по территориальному принципу.
Тумэн хэшигтэна («внутренние тысячи») помимо охраны хана и его ставки, становился главной ударной силой войска Чингисхана… «Внешние тысячи» формировались на основе военно-административной десятичной системы; при объявлении мобилизации все подразделения (десятки, сотни, тысячи) этого войска должны были собраться в указанном месте в полной боевой готовности для выполнения поставленных перед ними боевых задач.
По территориальному принципу эти войска делились на четыре Великих тумэна: центральный (или срединный), восточный (или левого крыла), западный (или правого крыла) и, так называемый, «лесной» тумэн. Эти Великие тумэны состояли из тысяч, сформированных по родовому или смешанному принципу…
По мнению некоторых исследователей, помимо указанных выше тумэнов («внутренние» и «внешние» тысячи. — А. М.) в армии Чингисхана существовали и тумэны членов «золотого рода» Чингисхана: его братьев и сыновей.
Поэтому, говоря об общей численности войска Чингисхана в 1206 году, к 95 «внешним» тысячам и 10 000 хэшигтэна резонно будет прибавить как минимум еще 30 000 воинов, которых должны были выставить уделы, принадлежавшие членам «золотого рода»[647].
Глава шестнадцатая«Великая Яса»: создание системы имперского права
«Поелику Всевышний отличил Чингисхана умом и рассудком от его сотоварищей и возвысил его над царями мира по бдительности и могуществу, то он, без утомительного рассмотрения летописей и без докучного сообразования с древностями, единственно из страниц своей души изобретал то, что известно из обычаев гордых хосроев и что записано о порядках фараонов и кесарей, и из ума-разума своего сочинял то, что было связано с устройством завоевания стран и относилось к сокрушению мощи врагов и возвышению степени своих подвластных… Соответственно своему мнению, как оное того требовало, положил он для каждого дела законы и для каждого обстоятельства правило и для каждой вины установил кару, а как у племен татарских[648] не было письма, повелел он, чтобы люди из уйгуров научили письму монгольских детей, а те ясы и приказы записали они на свитки, и называются они Книгой Великой Ясы»
В процессе реконструкции процесса формирования и эволюции мировоззренческой системы Чингисхана, которую автор попытался осуществить в документальном жизнеописании нашего Героя, эта глава занимает важное, если не сказать ключевое, место. Именно в ней «по отдельным сохранившимся до нас его изречениям и по общему характеру всех его установлений мы можем восстановить известные высшие принципы и идеи, соединенные в стройную систему, которыми он, как всякий государственный организатор крупного масштаба, руководствовался в своей организаторской деятельности… вскрыть идейную сущность его государственной теории…»[650]
Как явствует из известия А. М. Джувейни, в борьбе за воссоздание улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), а затем — за объединение всех монголоязычных племен в единую кочевую державу Чингисхан опирался н