младшему брату императора Хасару с Алчи-ноёном, Журчидаем[931]и Бочэ (было приказано) быть левым крылом армии, они следовали вдоль моря и на восток, взяли области Цзичжоу, Пин(шань), Луань и Ляоси (в провинции Хэбэй) и вернулись назад;
сам император с царевичем Толуем составили центр армии, (они) взяли области: Сюн, Ба, Мо, Ань(го), Хэцхянь, Цан(чжоу), Цзин, Сянь, Шэнь (все уезды в провинции Хэбэй), Ци (в провинции Шанси), Ли, Цзи (уезды в провинции Хэбэй), Энь, Пу (уезды в провинции Шаньдун), Кай (фын) (город и округ в совр. пров. Хэнань), Хуа (уезд в совр. пров. Хэнань), Бо(чжоу) (округ в пров. Шаньдун), Цзи, Тайань (узды в пров. Шаньдун), Цзинань (центр провинции Шаньдун), Бинь (уезд в пров. Шаньдун), Ди, Иду, Цзы(бо) (города и округа в пров. Шаньдун), Вэй, Дэн, Лай (в пров. Шаньдуй) и И(шуй).
Еще (Чингисхан) приказал Мухали напасть на (город) Мичжоу, Мухали вырезал его.
(Чжурчжэньские. — А. М.) полководцы Ши Тянь-эр и Сяо Бо-ди привели свои войска и покорились, Мухали на свою ответственность подчинил их себе обоих в качестве начальников над десятками тысяч (частей, именуемых тумэнами и насчитывающих до 10 000 воинов. — А. М.).
Император (Чингисхан. — А. М.), дошедший до Средней столицы, вернул войска (этих) трех направлений, соединил и расквартировал у Дакоу (северо-западный пригород современного Пекина. — А. М.).
В тот год области и уезды (провинции) Хэбэй были целиком захвачены, и только лишь Средняя столица (Чжунду. — А. М.), Тун, Шунь, Чжэньдин, Цин, Во, Дамин, Дунпин, Дэ, Пэй и Хайчжоу, 11 городов не пали»[932].
Если в отношении вражеских воинов и мирного населения, не оказавших сопротивление и не совершивших преступлений против монгольских войск, монголы были снисходительны, то тех, которые «не подчинялись приказу (о капитуляции), Чингисхан приказал непременно казнить»[933]. Проанализировав опыт боевых действий монгольской армии в походах против тангудов, Чингисхан также повелел использовать в боевых действиях монгольской армии такой тактический прием, как хашар (осадную толпу. — А. М.):
«Всякий раз при наступлении (монголов. — А. М.) на большие города, — доводил до сведения своего начальства посол южно-сунского государства Чжао Хун, — (они) сперва нападают на маленькие города, захватывают (в плен) население, угоняют (ero) и используют (на осадных работах).
Тогда (они) отдают приказ о том, чтобы каждый конный воин непременно захватил десять человек. Когда людей (захвачено) достаточно, то каждый человек обязан (набрать) сколько-то травы или дров, земли или камней.
(Татары) гонят (их) день и ночь; если (люди) отстают, то их убивают. Когда (люди) пригнаны, (они) заваливают крепостные рвы (вокруг городских стен тем, что они, принесли), и немедленно заравнивают (рвы); (некоторых) используют для обслуживания (колесниц, напоминающих) гусей, куполов (специальных щитов. — А. М.) для штурма, катапультных установок и других (работ). (При этом татары) не щадят даже десятки тысяч человек. Поэтому при штурме городов и крепостей (они) все без исключения бывают взяты.
Когда городские стены проломлены, (татары) убивают всех, не разбирая старых и малых, красивых и безобразных, бедных и богатых, сопротивляющихся и покорных, как правило, без всякой пощады. Всякого, кто при приближении противника не подчиняется приказу (о капитуляции), непременно казнят, пусть даже (он) оказывается знатным»[934].
Осадная техника, применявшаяся армией Чингисхана во время похода на империю Цзинь.
Штурм городов и крепостей монголам облегчало то, что зачастую людям, согнанным монголами в «осадную толпу», противостояли их же родственники: «Так, с противных сторон отцы узнавали сыновей, старшие братья взывали к младшим. По этой-то причине никто не имел твердости защищаться, и города при первом прибытии войск (монгольских. — А. М.) сдавались.
Таким образом, разорено было около девяносто областных городов. В провинциях Хэбэй, Хэнэй и Шаньдун на несколько тысяч ли пространства почти все жители были побиты. Золото и шелковые ткани, сыновья и дочери, волы и кони — все, подобно циновке, свернуто и увезено. Дома и хижины преданы огню; городские стены превращены в развалины»[935].
К началу 1214 года основная крепость империи Цзинь — Средняя столица по-прежнему оставалась неприступной, «так как еще за сто лет до этого ее превратили в неприступную твердыню. За пределами городских стен построили четыре форта-деревни, в каждом вмещались собственные зернохранилище и арсенал, и каждый был соединен со столицей подземным ходом. В этих фортах спрятались военачальники и вельможи, и с ними по 4000 солдат в каждом.
Стены крепости толщиной 15 метров у основания защищались тремя рвами, питавшимися водой из озера Кунь-мын. Крепость была построена в форме прямоугольника с периметром в 15 километров. Зубчатый парапет возвышался над землей на 12 метров, стены имели 13 ворот и сторожевые башни каждые 15 метров, всего их насчитывалось 900 штук.
Защитники этих основательных оборонительных сооружений располагали не менее серьезным вооружением. Двойные и тройные арбалеты стреляли трехметровыми стрелами на километр (эти поразительные данные были засвидетельствованы персидским источником во время нападения монголов на замок ассасинов в 1256 году). Другой осадный лук времен Тан мог стрелять семью видами стрел на 500 метров, и они «пробивают все, во что бы ни попадали, даже городские стены и валы».
Роль артиллерии выполняли катапульты, которые называют «боевой рогаткой», они были установлены на подвижной платформе с рычагами до 10 метров длиной, на одном конце которых нагружали камни, а другую оттягивали канатами. Команда из шести человек под руководством «артиллериста» со стены могла, натянув канаты, швырнуть 25-килограммовый булыжник на 200–300 метров.
Все это оружие могло быть приспособлено для стрельбы широким набором зажигательных снарядов, ибо шли первые пробы применения пороха в военном деле. Горящие стрелы, выпускаемые осадными луками, зажигательные ядра, забрасываемые боевыми рогатками — некоторые делали из воска, если они должны были гореть медленно, другие со специальными острыми шипами, чтобы те застревали в дереве, иные, изготовленные из керамики и наполненные расплавленным металлом, — все они были предназначены для поджога штурмовых лестниц и осадных башен…
Это оружие не только сдерживало монголов, но и служило учебным пособием. Для того чтобы брать и удерживать города, следовало овладеть этим оружием с помощью пленных и перебежчиков.
Осада Бейджина (Чжунду. — А. М.) длилась почти год, до весны 1214 года. Это было трудным временем для монголов, у которых, как рассказывали, разразилась какая-то эпидемия, у них закончились припасы…
К весне положение защитников было еще хуже»[936].
Алтан-хан и его окружение вынуждены были расписаться в полной небоеспособности своего не столь уж и малочисленного войска. Причиной этого ими признавались «устарелость войска и трусость генералов», а «надежда на успехи в возвращении потерянного» им виделась в том, чтобы «в настоящее время, назначив полководца, не стеснять его законами и не удерживать предписаниями, но, давши ему полную власть, позволить вполне показать свой ум и искусство»[937].
Юан-шуай, что значит «эмир всего войска», Гао-ци, чувствуя, что в этой ситуации может потерять свою должность, решил «показать свой ум и искусство»: им (был поставлен вопрос): «Войско монголов все разболелось от (непривычного) жаркого климата, что будет, если мы сразимся с ними теперь?
Другой эмир в сане везира, которого называли Онгин чин-сан (Вангин чинсан. — А. М.), сказал: «Это не годится, потому что собранные у нас войска имеют в равнине жен и детей. Откуда можно знать их помыслы и мысли каждого? Если мы будем разбиты, они все рассеются, а если монголов разобьем мы, наши войска целиком уйдут к (своим) женам и детям.
Как же можно на авось выпускать из рук место предков и великий сан царский?! Дела нужно делать обдуманно! Теперь благо будет в том, чтобы мы послали посла (к Чингисхану) с тем, что мы подчиняемся (ему), и (монголы) во всяком случае (после сего) уйдут из страны, а тогда мы устроим другой совет!»
Алтан-хан одобрил эту речь и отправил посла к Чингисхану…»[938]
В то же самое время (весной, в третьей луне года цзя-сюй… — 12 апреля — 10 мая 1214 г. — А. М.) в ставку Чингисхана (в северных предместьях Средней столицы. — А. М.) возвратились все его военачальники после победоносных рейдов по территории цзиньской империи.
Узнав о намерении чжурчжэньского Алтан-хана «выказать монголам свою покорность», Чингисхан с товарищами держали совет: «Все полководцы просили (Чингисхана) воспользоваться победами и сокрушить Янь(цзин) (Средняя столица Чжунду. — А. М.), но император не последовал (просьбам), только лишь отправил посла к цзиньскому владетелю (Алтан-хану. — А. М.) с указом, гласящим:
«Твои округа и уезды в Шаньдуне и Хэбэе полностью принадлежат мне, а ты защищаешь один лишь Яньцзин.
Небо (Всевышний Тэнгри. — А. М.) уже сделало тебя слабым, а я подвину тебя к краю пропасти, и что Небо скажет мне?
Я теперь возвращаю войска, (и если) ты не сможешь одарить командующих (монгольской армии) для усмирения (войны), то разве не разозлятся все мои полководцы?»»[939]