Чингисхан во время похода против Тангудского царства. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР).
Монгольские войска вторглись на чжурчжэньскую территорию и один за другим стали завоевывать вражеские города вдоль восточной стороны гор Люпаньшань. Цель, которую преследовал Чингисхан в последнем, как оказалось, своем наступлении в районе реки Вэйхэ весной-осенью 1227 года, была очевидной: очистить от неприятеля бассейн реки Вэйхэ, обезопасить свой тыл на единственно возможном направлении вражеского удара от города Вэньсянь, после чего по дороге, разведанной ранее Самаху и Мухали, отправить передовой отряд в направлении города Луши с задачей достичь южной столицы Алтан-хана, города Нанжин, а вслед за ним должны были наступать основные силы монгольской армии…
Дабы восприпятствовать вторжению монголов на юг, чжурчжэньское правительство вынуждено было «принять возможные меры по границам»: «В это время нючженьское (чжурчжэньское. — А. М.) правительство совершенно оставило (провинции. — А. М.) Хэбэй, Шаньдун, Гуань и Шень и все силы сосредоточило для защиты страны (провинции. — А. М.) Хэнань и для прикрытия крепости Тхунгуань.
От городов Лоян, Саньмынь и Сицзин на восток до крепости Юань-цио-чжень в Пьхи-чжоу, почти на 2000 ли протяжения от востока к западу, поставлено было четыре главнокомандующих, под распоряжением которых считалось 200 000 отборных охранных войск»[1266].
Кроме мер военного характера, чжурчжэни, как неоднократно в прошлом, шли на любые хитрости, чтобы остановить наступательные действия войск Чингисхана: «Когда Чингисхан прибыл в местность Лиу-пан-шан, которая находится между границами областей Джурджэ, Нангяс (территория, подконтрольная Сунской династии на юге Китая. — А. М.) и Тангуд, государь Джурджэ (чжурчжэньский Алтан-хан. — А. М.), как только услышал, что Чингисхан подходит, отправил послов с дарами, и в числе коих был поднос с круглым крупным отборным жемчугом, и сказал: «Мы подчиняемся!»»[1267]
Очевидно, и на этот раз, получив информацию о наступлении Чингисхана, чжурчжэньский правитель решил путем переговоров и богатых подношений ввести доверчивых, как ему казалось, монголов в заблуждение. Однако очередная уловка чжурчжэней не сработала.
Весной 1227 года монгольские войска, ведомые Чингисханом, захватили большое количество городов и деревень, расположенных вдоль северного берега Вэйхэ вплоть до города Фынсян…
В июне 1227 года еще один передовой отряд, отправленный Чингисханом, атаковал чжурчжэньский гарнизон города Шанчжоу, а затем, продвигаясь вперед к южной столице Алтан-хана, захватил города Цзуян и Луши.
В первый месяц осени 1227 года Чингисхан, спустившись с гор на равнину, возглавил наступление монгольских войск на чжурчжэньский город Цзиннин; после его захвата монголы разбили свой лагерь на берегу реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь. Здесь Чингисхан снова почувствовал сильное недомогание.
Чингисхан, предчувствуя свою кончину, призвал к себе сыновей Угэдэя и Тулуя и «вместе с ними сел для тайного совещания. После многочисленных увещаний и наставлений он сказал своим сыновьям: «О, дети, остающиеся после меня, знайте, что приблизилось время моего путешествия в загробный мир и кончины!
Я для вас, сыновей, силою господнею (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) и вспоможением Небесным завоевал и приготовил обширное и пространное государство, от центра которого в каждую сторону один год пути.
Теперь мое вам завещание следующее: будьте единого мнения и единодушны в отражении врагов и возвышении друзей, дабы вы проводили жизнь в неге и довольстве и обрели наслаждение властью!»
Затем он сделал Угэдэй-хана наследником и, покончив с завещанием и наставлениями, повелел: «…Отныне вы не должны переиначивать моего веления («Книгу Великой Ясы». — А. М.). Цагадая здесь нет; не дай бог, чтобы после моей смерти он, переиначив мои слова, учинил раздор в государстве…»»[1268]
Очевидно, тогда же прозвучали и следующие его наставления-билики: ««В дальнейшем, и через пятьсот и тысячу, и десять тысяч лет, если наши потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят таковой Ёс (установленный обычай. — А. М.) и Ясу (Верховный закон. — А. М.) Чингисхана, который для народа ко всему пригоден, то от Неба (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) придет им помощь благоденствия, непрерывно они будут в веселье и радости. Господь взыщет их пожалованием и милостями, а люди мира будут молиться за них. Они (наследники Чингисхана. — А. М.) будут жить долго и наслаждаться благами».
Еще он сказал: «Если вельможи, богатыри и военачальники, находящиеся на службе у детей Ханов, которые наследуют мне, не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства испытает потрясение и прервется. Опять будут охотно искать Чингисхана и не найдут»»[1269].
Выслушав наставления Чингисхана, его сыновья, продолжатели его дела, поклялись ему: «Наше благо и благо наших преемников зависит от того, как исполняются наказы Чингисхана, и в наших делах мы вверяем себя его наставлению».
Чингисхан, закончив давать наставления сыновьям «…на этом тайном совещании, затем, попращавшись с ними обоими (с сыновьями Угэдэем и Тулуем. — А. М.), отправил их назад, послав в государство и улус начальствовать, сам же с войском направился в (страну) Нангяс»[1270].
Хотя состояние здоровья Чингисхана изо дня в день ухудшалось и он считал неизбежной свою кончину, Великий монгольский хан продолжал давать указания своим военачальникам: «Вы не объявляйте о моей смерти и отнюдь не рыдайте и не плачьте, чтобы враг не проведал о ней. Когда же государь и жители Тангуда в назначенное время выйдут из города, вы их всех сразу уничтожьте!»[1271]
Умирающий Чингисхан, «обратившись к окружающим», поведал им и свой замысел окончательного разгрома державы Алтан-хана, который впоследствии был осуществлен его преемником, сыном Угэдэем: ««Отборные войска Цзинь в (горном проходе) Тунгуань, с юга поддержаны горами Ляньшань, с севера защищены Великой рекой (Хуанхэ. — А. М.), поэтому трудно разбить (их). Если сократить путь через Сун (государство Южных Сунов. — А. М.), то Сун, вечный кровник Цзинь (держава Алтан-хана. — А. М.), обязательно сможет разрешить нам (проход)… Цзинь будет в затруднении и обязательно заберет войска из Тунгуани. И (будь) их всех хоть десятки тысяч, то, спеша на помощь за тысячи ли, люди и кони истощатся силами и хотя бы и дойдут, то не смогут сражаться. Разобьем их обязательно!» Закончив речь, Чингисхан почил»[1272].
У авторов древних летописей по поводу года смерти Чингисхана разногласий нет: это — двадцать второй год правления Чингисхана, год Красной Свиньи, или 1227 год. А вот сведения о месяце и дне его смерти у летописцев разных стран разнятся в связи с особенностями летоисчисления в этих странах. Сравнительный анализ этих особенностей дает основание утверждать, что состояние здоровья Чингисхана резко ухудшилось 18 августа 1227 года, а через восемь дней, 25 августа, он скончался…
Летописцы называют разные причины смерти Чингисхана: болезнь (возможно, тиф), последствия падения с лошади, ранение во время осады крепости, удар молнии и даже покушение на его жизнь взятой в наложницы жены тангудского владетеля.
Наиболее правдоподобной причиной представляется какая-то тяжелая болезнь, которая вызвала сильный жар и впоследствии скоропостижную смерть…
По поводу места, где умер Чингисхан, сведения источников разноречивы. Летописцы называют, во-первых, берег реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь, а также тангудский город Линьчжоу, который монголы называли Турэмгий балгас, горы Люпаньшань, «походную ставку Халаоту на реке (в) Саари-кээр» и другие…
В настоящее время все больше исследователей сходятся во мнении, что Чингисхан умер в походном лагере, разбитом на берегу реки Си Цзян западнее города Цин Шуй Сянь[1273].
После смерти Чингисхана монгольские военачальники, «согласно его приказу, скрывали его кончину, пока тот народ (т. е. тангуды) не вышел из города. (Тогда) они перебили всех.
Затем, забрав его гроб[1274], пустились в обратный путь. По дороге они убивали все живое, что им попадалось[1275], пока не доставили (гроб) в орды (Чингисхана и его детей). Все царевичи, жены и эмиры, бывшие поблизости, собрались и оплакивали покойного…
Его похоронили в местности, которую он перед тем однажды соизволил назначить в качестве великого заповедника…
Утверждают, что однажды Чингисхан пришел в эту местность (Бурхан Халдун); в той равнине росло очень зеленое дерево, ему весьма понравилась свежесть и зелень этого дерева. (Чингис) провел часок под ним, и у него появилась некая внутренняя отрада. В этом состоянии он сказал эмирам и приближенным: «Место нашего последнего жилища должно быть здесь!»
После того как он скончался, то поскольку они слышали (когда-то) от него эти слова, то в той местности, под тем деревом, и устроили его великое заповедное место.
Говорят, что в том же году эта равнина из-за большого количества выросших деревьев превратилась в огромный лес, так что совершенно невозможно опознать то первое дерево, и ни одно живое существо не знает, которое же (оно)»[1276]