Этот фрагмент из «Сборника летописей» Рашид ад-Дина дает исчерпывающее представление о многообразии монгольских племен. Термин «монгол» обычно употребляется иностранцами, сами монголы непременно уточняют свои корни, а не ограничиваются констатацией одной лишь принадлежности к монгольской нации.
Но вернемся к Туглук-Тимуру и эмиру Пуладчи. Приведение Чингизидов к власти всегда и везде преследовало одну и ту же цель – использовать их, в силу своего происхождения обладавших легитимностью, в качестве «ширмы», из-за которой можно править. Абульгази-хан в «Родословной туркмен» пишет о том, что в 1353 году, в возрасте двадцати четырех лет, Туглук-Тимур принял ислам, а Мирза Мухаммад Хайдар в «Рашидовой истории» сообщает, что «хан сам над собой совершил обряд обрезания. Лучи ислама поглотили мрак неверия и ислам распространился в юрте Чагатай хана. <Слава Аллаху и благодарение ему>, что по сей день счастье ислама прочно в том высокопоставленном семействе»[103].
Обстоятельства, приведшие к обращению Тоглук-Тимура в ислам, Хайдар излагает так: «Хан охотился и приказал, чтобы никто не уклонился от этой охоты. Во время охоты они заметили, что в одном месте расположилась группа людей со своим скарбом. Тавачии [слуги хана] направились к ним, схватили их, связали и привели к хану, так как они нарушили приказ и не явились на охоту. Тавачии спросили хана, что с ними делать. Хан сказал: “Почему вы нарушили мой приказ?”. Шейх[104] доложил: “Мы чужестранцы, едем из разрушенного Катака и не ведаем об охоте и о вашем приказе, иначе бы не нарушили ваш приказ”. Хан сказал: “Таджики – не люди”. [В это время] он кормил нескольких собак мясом кабана и в гневе спросил: “Ты лучше или эта собака?”. Шейх ответил: “Если вера будет со мной, то я лучше, а если не будет со мной веры, то собака лучше меня”. Хан удалился и послал человека, чтобы он посадил того таджика на своего коня и с почестями привел. Тот могол подвел своего коня к шейху: Шейх увидел, что все седло измазано кровью кабана, и сказал: “Я пойду пешком”. Могол настаивал на том, что таков приказ – надо сесть на коня. Маулана накрыл седло полотенцем для омовения и сел верхом. Он увидел, что и на хане, который сидел один, видны следы крови. Когда шейх подъехал, хан спросил у него: “Что это за предмет, имея который, человек становится лучше собаки?”. Шейх ответил: “Это вера”, – и ясно описал мусульманскую веру и мусульманство. Хан заплакал и сказал: “Если я стану ханом и получу независимость, то Вы обязательно придите ко мне, я непременно стану мусульманином”, и он с почетом и уважением отпустил шейха».
История хороша, но можно с большой долей уверенности предположить, что мусульманином Туглук-Тимур стал не в результате случайной встречи с праведным шейхом, а исходя из политических соображений – для того, чтобы не расходиться в вопросах веры со своими подданными, ведь управлять единоверцами всегда легче и проще. Мусульманин-чингизид был идеальным кандидатом в правители над дуглатами и родственными им племенами.
Что же касается ханского приказа «чтобы никто не уклонился от этой охоты», то в нем нет ничего удивительного, поскольку привлекать в загонщики всех, кто только попадался под руку, было в обычае того времени.
Итак, в 1347 году тридцатилетний Туглук-Тимур стал правителем Моголистана. К тому времени он уже седьмой год исповедовал ислам. Туглук-Тимур женился на дочери влиятельного эмира Казагана, который правил западной частью Чагатайского улуса. Считается, что эмир Казаган стал править и владениями своего зятя, но в 1358 году Туглук-Тимур убил тестя во время охоты. Гибель Казагана стала результатом заговора, во главе которого стоял Туглук-Тимур, желавший избавиться от докучливой опеки и править самостоятельно. Став единоличным правителем в своих владениях, Туглук-Тимур добавил к ним Мавераннахр, завоеванный им в первой половине 1361 года. Тем самым Туглук-Тимур восстановил Чагатайский улус в его исконных границах.
Осенью следующего года Туглук-Тимур был вынужден вернуться в Моголистан, где восстали предводители нескольких кочевых племен. Наместником Мавераннахра хан оставил своего юного сына Ильяс-Ходжу, который, в силу отсутствия жизненного опыта, нуждался в хороших советниках. С выбором ближайшего советника своего сына Туглук-Тимур сильно промахнулся, сделав им Тимура, предводителя племени барлас, помогавшего хану в покорении Мавераннахра, и будущего великого завоевателя. За свои заслуги Тимур был назначен правителем Кешской области[105] и советником ханского сына.
Дальнейшие события разные авторы излагают по-разному. Те, кто симпатизируют Тимуру, утверждают, будто Ильяс-Ходжа вместе со своими эмирами задумал против Тимура недоброе и тем самым подтолкнул его к заключению союза с врагом монголов эмиром Хусейном, внуком Казагана. Авторы, симпатии которых находятся на стороне монголов, пишут о вероломстве Тимура, который сразу же после отбытия хана в Мавераннахр начал плести козни против его сына. Скорее всего, инициатива разрыва принадлежала Тимуру. На это указывает логика – вряд ли сразу же после завоевания Мавераннахра, в тот момент, когда в Моголистане полыхало восстание, Ильяс-Ходжа рискнул бы портить отношения с одним из влиятельных эмиров. А вот для Тимура момент был очень удобным. Основные ханские силы покинули Мавераннахр, наместник молод и неопытен, так почему бы и не развить успех, ведь власть над всем Мавераннахром гораздо лучше власти над одной Кешской областью, хоть и плодородной, да небольшой.
В 1363 году в ущелье реки Вахш произошло сражение между войском Ильяс-Ходжи и объединенными силами Тимура и Хусейна, известное как битва у Пул-и-сангин («Каменного моста»). Первый день сражения закончился вничью, и тогда Тимур решил прибегнуть к хитрости, создав видимость значительного численного превосходства над противником. О количестве воинов можно было судить по количеству зажигаемых ими костров, и вечером после первого дня сражения Тимур приказал зажечь большое количество костров по всей округе. У воинов Ильяс-Ходжи сложилось впечатление, будто они окружены превосходящими силами противника. Один отряд дрогнул и пустился в бегство, за ним побежали другие. Возможно, вскоре хитрость была разгадана, но повторное сражение не состоялось, потому что Ильяс-Ходжа получил известие о смерти отца и спешно направился в Моголистан, предоставив Мавераннахр его судьбе.
Хан Туглук-Тимур скончался в начале 764 года хиджры (зимой 1362–1363 годов) в возрасте тридцати четырех лет, и столь ранняя кончина при отсутствии сведений о каких-то тяжелых болезнях невольно наводит на мысли об отравлении.
Лишившись Мавераннахра, Ильяс-Ходжа был провозглашен ханом Моголистана, но правление его оказалось недолгим – в 1365 или 1366 году он был убит по повелению эмира племени дуглат Камар ад-Дина, младшего брата упомянутого выше Пуладчи. Среди дуглатской знати не было единства, и это спасло династию Туглуктимуридов от пресечения. Убив Ильяс-Ходжу, Камар ад-Дин вознамерился истребить всех его родичей мужского пола, но племянник Камар ад-Дина, сын Пуладчи, эмир Худайдад помог спрятаться в горах одному из братьев Ильяс-Ходжи по имени Хизр-Ходжа-оглан.
Камар ад-Дин мог бы стать основателем новой правящей династии, но этого не произошло, потому что всесильный эмир вступил в противоборство с Тимуром, поддержав золотоордынского хана Тохтамыша и проиграл. После состоявшегося в 1390 году похода Тимура на Моголистан имя Камар ад-Дина исчезает из хроник. Согласно другой интерпретации событий, Хизр-Ходжа избавился от Камар ад-Дина с помощью Тимура, с которым он заключил союз, скрепленный женитьбой Тимура на дочери Хизр-Ходжи. Не стоит удивляться тому, как менялись политические приоритеты Тимура – то он помогал Туглук-Тимуру, то воевал с Ильяс-Ходжой, то стал союзником Хизр-Ходжи, – ведь в политике такое случается часто.
Хизр-Ходжа расширил восточные границы своих владений, завоевав богатый город Турфан с его окрестностями[106]. В целом его можно с полным на то основанием назвать успешным правителем.
Хизр-Ходжа-хан умер в 1399 году, и все последующие ханы Моголистана были его потомками. Некоторые историки пытаются оспаривать принадлежность Хизр-Ходжи к роду Чингизидов, утверждая, что он не был сыном Туглук-Тимура и присвоил ханский титул не по праву, но эта версия не вызывает большого доверия.
Хизру-Ходже наследовал его сын Шам-и-Джахан-хан, власть которого оспаривали его родные братья Мухаммед-хан, Шер-Али-Оглан и Шах Джахан. Раздоры между братьями привели к тому, что на некоторое время единый Моголистан распался на уделы, но в конечном итоге Шам-и Джахан-хану удалось одолеть родственный сепаратизм и восстановить единство Моголистана. Определенную угрозу представлял Тимур, но в 1405 году он умер, а его внуку и преемнику Халиль-Султану было очень далеко до своего великого деда. Настолько далеко, что Шам-и-Джахан-хан рискнул побороться за возвращение Мавераннахра под власть Чингизидов, но нисколько в этом не преуспел. В 1408 году Шам-и-Джахан-хан скоропостижно скончался и власть перешла к его брату Мухаммед-хану. «Мухаммед хан был могущественным правителем, хорошим, справедливым мусульманином, – пишет в “Рашидовой истории” Мирза Мухаммед Хайдар. – Он приложил много усилий для того, чтобы большая часть улуса моголов в его благословенное время приняла ислам. Он проявлял чрезмерную строгость в деле распространения ислама среди моголов. Так, например, известно, что если какой-нибудь могол не надевал чалму, то в голову ему вбивали подковный гвоздь».
С 1409 года Мавераннахром стал править внук Тимура Улугбек, вошедший в историю не только как правитель, но и как выдающийся астроном, математик и поэт (а также и историк, с трактатом которого мы уже имели возможность познакомиться). Но нас в данном случае интересуют не научные и поэтические заслуги Улугбека, а его стиль правления, отчасти отраженный в его имени