е с войском, с запасом провизии и снаряжения? Все войско и улус встревожены». И отослала обратно к Отчигину его сына Отая, который постоянно находился при каане, вместе с Менгли-Огулом, внуком … со [всеми] родичами и домочадцами, которых он имел. Отчигин раскаялся в своем замысле, ухватившись и уцепившись за предлог устройства поминок [в связи] с происшедшей [чьей-то] смертью, распростерся в извинениях». Но, так или иначе, ясно, что Тэмуге-отчигин не рискнул развязывать гражданскую войну и предпочел отступить. Тэмуге-отчигин поступил опрометчиво – после курултая 1246 года великий хан Гуюк предал деда казни вместе с другими представителями знати, которых считал опасными для себя.
Глава 16Великий хан Гуюк
Назначение Угэдэя преемником Чингисхана не означало передачу угэдэидам верховной власти в Монгольском государстве навечно. Однако в самом начале своего «Сборника летописей» Рашид ад-Дин приводит слова двоюродного брата Чингисхана Элджидай-нойона, сказанные во время обсуждения кандидатуры Менгу: «Во время восшествия на ханский престол Менгу-каана он [Элджидай-нойон] сказал: “Вы все постановили и сказали, что до тех пор, пока будет от детей Угедей-каана хотя бы один кусок мяса и если его завернуть в траву, – и корова ту траву не съест, а если его обернуть жиром, – и собака на тот жир не посмотрит, – мы [все же] его примем в ханство, и кто-либо другой не сядет на престол. Почему же теперь вы поступаете по-другому?”. Оспаривая эти слова, ему так соизволил ответить Кубилай-каан [Хубилай-хан]: “Такой уговор был, однако вы прежде изменили [все] обусловленное, [все] слова и древнюю ясу. Первое то, что повелел Чингиз-хан: ‘Если кто-нибудь из моего рода изменит ясу, то пусть не посягают на его жизнь, не посоветовавшись [предварительно] об этом вместе со всеми старшими и младшими братьями’. Зачем вы убили Алталу-нойона?[120] Еще Угедей-каан сказал [в свое время], чтобы государем был Ширамун; каким же образом вы со [всей] своей сердечностью отдали власть государя Гуюк-хану?”. Когда Элджидай услыхал эти слова, он сказал: “В таком случае истина на вашей стороне”».
Каждый хан был волен назначать себе преемника по своему выбору, и ханская воля имела большое значение. То, что Гуюк стал великим ханом вопреки решению своего отца, в какой-то мере ослабляло его позиции, бросало тень на легитимность его правления и на весь дом Угэдэя.
В «Сокровенном сказании монголов» приводятся следующие слова Угэдэя, обращенные к Гуюку: «Говорят про тебя, что ты в походе не оставлял у людей и задней части, у кого только она была в целости, что ты драл у солдат кожу с лица». Это было сказано по поводу конфликта с Бату, о котором было рассказано во второй части книги. Представление о характере Гуюка дает не столько сам конфликт, сколько реакция на него Угэдэй-хана, который предоставил решение спора Бату, – отец хорошо знал характер своего сына. Жестокий и недальновидный человек, вдобавок ко всему конфликтовавший с родичами, был не лучшей кандидатурой в преемники, потому-то Угэдэй и остановил свой выбор на внуке Ширамуне. Но, благодаря стараниям Дорегене-хатун, великим ханом стал Гуюк, чуть было не развязавший гражданскую войну в пока еще едином Монгольском государстве.
К слову будь сказано, купец Абдурахман недолго пребывал на должности сахиб-дивана. Придя к власти, Гуюк казнил его в числе прочих неугодных, среди которых особо выделялась некая Фатима, фаворитка и наперсница Дорегене-хатун. «Она [Дорегене-хатун] имела одну приближенную по имени Фатима, которую увели полонянкой из Мешхеда Тусского[121] во время завоевания Хорасана, – пишет Рашид ад-Дин. – Она [Фатима] была очень ловкой и способной и являлась доверенным лицом и хранительницей тайн своей госпожи. Вельможи окраин [государства] устраивали через ее посредство [все] важные дела. По совету этой наперсницы [Туракина-хатун] смещала эмиров и вельмож государства, которые при каане были определены к большим делам, и на их места назначала людей невежественных. Фатима имела старую вражду с Махмудом Ялавачем, которого каан изволил назначить на должность сахиб-дивана. Улучив удобный случай, [Туракина-хатун] вместо него назначила некоего Абд-ар-рахмана». Смерть Фатимы была ужасной. Рашид ад-Дин сообщает, что «после того как она под палками и под пыткой созналась, зашили верхние и нижние отверстия ее [тела] и, завернув ее в кошму, бросили в воду». Официальным обвинением, выдвинутым против Фатимы, стало колдовство, приведшее к смерти Годана (Кудэна), младшего брата Гуюка, но можно с большой долей уверенности предположить, что это колдовство стало всего лишь предлогом.
От своей властной матери Гуюк, скорее всего, тоже избавился. «Когда Гуюк явился к своей матери, он не принял никакого участия в государственных делах, и Туракина-хатун продолжала управлять империей, хотя титул хана был возложен на ее сына, пишет Джувейни. – Но когда прошло два или три месяца, и сын несколько отдалился от матери, причиной чему была Фатима, указ Господа Могущественного и Славного был исполнен, и Туракина умерла». Между строк так и просвечивает, что Дорегене-хатун умерла не своей смертью.
А в начале 1248 года великий хан Гуюк скоропостижно скончался в Мавераннахре, во время похода на улус Джучи, которым правил его заклятый враг и двоюродный брат Бату-хан.
После Гуюка Монгольским государством некоторое время правила его старшая жена меркитка Огул-Гаймыш, желавшая сделать великим ханом одного из своих сыновей – Хаджи-Огула или Нагу. «Огул-Каймиш большую часть времени проводила наедине с шаманами и была занята их бреднями и небылицами, у Хаджи и Нагу в противодействие матери появились [свои] две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя… – пишет Рашид ад-Дин. – Царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими [царевичами] и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок… Царевичи по ребячеству своевольничали и в расчете на поддержку Йису-Менгу [сын Чагатая Есу-Менгу] чинили непутевые дела до тех пор, пока ханское достоинство не утвердилось за счастливым государем Менгу-кааном и общественные дела не вступили на путь порядка». Летописец выражается очень мягко – «по ребячеству своевольничали» да «чинили непутевые дела», но на самом деле Хаджи и Нагу собирались убить своего соперника, сына Толуя Менгу.
Вопреки стараниям Огул-Гаймыш, в середине 1251 года великим ханом стал Менгу. Сразу же по приходе к власти он расправился со своими противниками, в том числе и с Огул-Гаймыш, которую судили по обвинению в колдовстве и казнили традиционным для знатной женщины способом – завернули в кошму и бросили в воду.
В заключение хочется вспомнить одну историю, которую можно считать историческим анекдотом на тему «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и не встретиться им никогда»[122]. В начале 1250 года к Огул-Гаймыш прибыл посол французского короля Людовика IX Андре де Лонжюмо с богатыми дарами и предложением заключить союз против мусульман – египетских мамлюков, которые заключили союз с хорезмийцами, покинувшими родные места под натиском монголов. Седьмой крестовый поход, начатый Людовиком в 1248 году, складывался не очень-то удачно для христиан, и король возлагал большие надежды на союз с монголами (Людовик не понимал, что он пытается выгнать лису из курятника с помощью тигра). Попытка задружиться с монголами провалилась – дары французского короля Огул-Гаймыш и ее сановники сочли данью и решили, что Людовик пытается откупиться малой ценой. Вместо благодарности и выражения готовности к сотрудничеству Людовик получил послание с требованием признать себя монгольским вассалом, которое сопровождалось многочисленными угрозами. Если кто-то из правителей улусов (например – Бату) уже вовсю использовал дипломатию, то при дворе великого хана уповали только на силу.
Глава 17Угэдэйский улус и дом Угэдэидов
Удел, выделенный Чингисханом Угэдэю, включал в себя западную часть современной Монголии, а также территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР и Алтайского края России. Центр улуса, построенный Угэдэем город Омил, находился близ современного города Чугучак, расположенного на севере Синьцзян-Уйгурского района. В сравнении с улусом Джучи или даже улусом Чагатая, улус Угэдэя был относительно невелик и не имел выхода к внешним границам монгольского государства, иначе говоря – был бесперспективным в плане расширения, но не будем забывать о том, что Чингисхан назначил Угэдэя повелителем всего Еке Монгол улуса, так что власть его не замыкалась в пределах собственных владений. К слову можно вспомнить традицию, бытовавшую среди казахов, согласно которой скот, принадлежавший избранному хану, делился между теми, кто его избрал. Этот обычай, называвшийся «ханским подарком», показывал, что богатством хана является богатство его подданных, а не собственные стада.
После смерти хана Гуюка между потомками Угэдэя и потомками Толуя, которых возглавлял Менгу-хан, развернулась борьба. Первые хотели привести к власти Ширамуна, а вторые – Менгу.
Вспомните, как, рассказывая о сыне Угэдэя Кайду, Рашид ад-Дин писал, что «вначале у Кайду не было много войска и подданных, так как, когда члены дома Угедей-каана задумали изменить Менгу-каану, войска захватили и роздали». Бо`льшая часть Угэдэйского улуса была поделена между Менгу-ханом и Бату. Граница раздела прошла по реке Талас, ныне протекающей в северо-западной части Кыргызстана и на западе Казахстана. Нетронутым остался только удел Кадана, шестого сына хана Угэдэя, рожденного наложницей по имени Эркинэ. В отличие от своих родичей-угэдэидов, Кадан на курултае поддержал кандидатуру Менгу и за проявленную лояльность сумел сохранить свои владения, находившиеся на юге Алтайского края и севере Синьцзян-Уйгурского района.