«Аргун-хан очень верил бахшиям [знахарям] и их правилам и постоянно оказывал этим людям покровительство и поддержку, – пишет Рашид ад-Дин. – [Однажды] из Индии пришел некий бахши и уверял, что он долговечен. У него спросили, каким же образом жизнь тамошних бахшиев становится долговечной. Он ответил: “Особым снадобьем”. Аргун-хан спросил: “Это снадобье здесь водится?”. Бахши сказал: “Водится”. [Аргун-хан] велел, чтобы он его составил. Бахши приготовил месиво, в котором были сера и ртуть. Около восьми месяцев [Аргун-хан] его принимал, а в довершение сорок дней соблюдал пост в Тебризской крепости… Когда Аргун-хан вышел из уединения, он отправился на зимовку в Арран, и там стряслась беда с его здоровьем. Лекарь ходжа Амин-ад-довлэ неотлучно находился при нем, лечил его и старался с помощью других врачей, пока через некоторое время здоровье не стало поправляться благодаря их отличным приемам. Вдруг однажды вошел один бахши и дал Аргун-хану три чаши вина. Так как оно проникло [в кровь], болезнь опять возвратилась и недуг стал постоянным, а врачи не знали, чем помочь. Через два месяца недомогания эмиры стали поговаривать и доискиваться причины болезни. Некоторые люди говорили: “Причина-де дурной глаз, надобно раздать милостыню”, – и [много денег роздали нуждающимся]. А некоторые рассказывали: “Шаманы-де, погадав на [бараньей] лопатке, говорят, что причиной недомогания является колдовство”. Заподозрили в этом [колдовстве] Тугачак-хатун [дочь Султана Ахмеда]. Под палкой и пыткой ее допрашивали на суде, и в конце концов эту хатун со многими женщинами бросили в реку. Это событие произошло 16 числа месяца мухаррама 690 года [19 ноября 1291 года]».
Снадобья, якобы дарующие бессмертие, обычно содержали в своем составе то свинец, то мышьяк, то еще что-то столь же вредное для здоровья. Начавшаяся болезнь одолевала Аргун-хана так, что, по словам Рашида ад-дина, «эмиры отчаялись в его жизни». Слова «Государь от сильной хвори уже давно не может говорить» наводят на мысль о последствиях инсульта.
Болезнью ильхана воспользовались противники визиря Сад ад-Даула, объединившие свои усилия для того, чтобы свергнуть ненавистного временщика. Сад ад-Даула обвинили в стремлении обратить находящуюся в Мекке исламскую святыню Каабу в святилище идолопоклонства и предали смерти 5 марта 1291 года. Родственники Сад ад-Даула были проданы в рабство, и его ставленников постигла столь же незавидная судьба – одни были убиты, другие стали рабами.
Через пять дней после казни визиря умер ильхан Аргун, не назначивший себе преемника. В качестве таковых рассматривались единокровные братья Аргуна Гайхату и Байду, а также девятнадцатилетний сын Аргуна Газан, бывший наместником Хорасана и Мазандерана.
«В четверг 12 числа месяца раби’-ал-авваль [15 марта]… Кабана-ахтачи[138] послали в [Хорасан] за царевичем Газаном, а на другой день Тайтака, сына Кубая, который был молочным братом Абага-хана и начальником ставки Ахмеда, отправили в Багдад за царевичем Байду, а Легзи в Рум за царевичем Гейхату… – пишет Рашид ад-Дин. – Поскольку Байду был царевичем скромным и серьезным, не распоряжался эмирами и войском и не злоупотреблял властью… многие, которые возбуждали смуту и боялись величия и могущества Газана, желали [на царство] Байду… В пятницу 26 числа месяца раби’-ал-ахыра [28 апреля] эмиры собрались вместе в ставке и отпустили гонцов, прибывших от царевичей… В среду 22 числа месяца джумада-л-уля [23 мая] царевич Сукей, а из эмиров Чобан и Курумиши сын Алинака двинули ставки хатун в путь в сторону Аладага с намерением служить Гейхату… По этой причине предприятие Байду разбилось. Это дело было надумано Урук-хатун. На другой день в местности Койбулдаг в округе Сугурлука эмиры прибыли на служение к царевичу Байду, а ночью 25 числа [26 мая] Саты, Кабан и Тудаджу бежали и направились в Рум, чтобы примкнуть к царевичу Гейхату. На следующую ночь ушли также эв-огланы ставок, на следующую ночь – Ильчидэй-кошчи и Тимур-Бука и на следующую ночь отправился к Гейхату Кунчукбал и все. По этой причине дело возведения на царство Байду не удалось, и [царство] укрепилось за Гейхату».
Количество перечисляемых имен (а некоторые имена были исключены при цитировании, дабы не утомлять читателей) свидетельствует о том, какой разброд царил в ильханате к концу правления Аргун-хана. Упоминаемая Рашид ад-Дином Урук-хатун – это знатная кереитка, одна из жен Аргуна.
Будучи приверженцем буддизма, Гайхату внедрял принцип равенства всех религий, стараясь не отдавать предпочтения ни одной, и такая позиция, мягко говоря, не обеспечила ему популярности среди подданных. «Он [Гайхату] дал каждому из представителей религий официальное положение и почтил глав всех учений – христиан, арабов, евреев и язычников, – пишет анонимный автор трактата “Истории мар Ябалахи III и раббан Саумы”. – Он был нелицеприятен к людям и не колебался и не уклонялся от правосудия, так как золото в его глазах считалось за навоз. Не было предела его раздачам и не прекращались его подарки. Ибо каждый, кто у него просил, получал, как сказано, и искавший – находил, и опыт показал, что это было действительно так»[139].
Давайте будем понимать сказанное правильно. «Не было предела его раздачам и не прекращались его подарки» свидетельствует не о щедрости правителя, а о слабости его власти, которую постоянно приходилось подкреплять задабриванием своего окружения. При такой политике казна, наполненная в свое время стараниями Сад ад-Даула, быстро оскудела, и Гайхату-хан для поправки финансовых дел попытался выпускать бумажные деньги, в подражание китайцам. Но бумажные деньги хороши лишь тогда, когда их в любой момент можно беспрепятственно обменять на золото или серебро, в противном случае они стоят не дороже бумаги, на которой они напечатаны. Короче говоря, денежная реформа Гайхату-хана с треском провалилась.
Неспособность к правлению сопровождалась у Гайхату склонностью к разврату, а именно – к педофилии. Несколько авторов, в том числе и упомянутый выше Вассаф-аль-хазрет, сообщают о «забавах» Гайхату-хана с детьми из знатных монгольских семей. Но главной, фатальной ошибкой Гайхату стало оставление в живых его брата Байду, которому ильханский престол виделся и во снах, и наяву. Зимой 1294/1295 годов Байду поднял восстание в Багдаде, которое привело к смерти Гайхату, задушенного 24 марта 1295 года своими приближенными. Во внешнеполитическом смысле правление Гайхату-хана можно назвать безрезультативным, отношения с Мамлюкским султанатом и Золотой Ордой пребывали в «замороженном» виде, но в любой момент пламя вражды могло вспыхнуть вновь.
Байду-хан пробыл у власти немногим больше полугода и за это время не успел совершить ничего, что заслуживало бы упоминания. Рашид ад-Дин обстоятельно описывает ситуацию, сложившуюся в правление Байду и приведшую к его свержению, но, вместо утомительного перечисления имен и фактов, можно просто сказать, что разброд в ильханате усилился и всем мало-мальски здравомыслящим людям было ясно, что государство, созданное Хулагу-ханом, подошло к краю пропасти… Сам Байду-хан поспособствовал расшатыванию устоев государства своим покровительством христианам, которое, в политическом смысле, было необоснованным и неразумным – помощи от христианских правителей ждать не приходилось, а у мусульман, составлявших большинство подданных ильхана, такая политика вызывала негодование. Что составляет основу и главную силу любой власти? Не принуждение, а согласие подданных исполнять указания правителя. С указаниями Байду-хана подданные были категорически не согласны.
Убийство Гайхату-хана стало поводом для выступления шехзаде Газана против Байду. Исход этого противоборства был предсказуем изначально, поскольку умный и решительный обычно побеждает глупого и слабовольного.
По совету эмира Новруза Газан перешел в мусульманскую веру. «Новруз доложил: “Ежели-де государь, прибежище мира, укрепит ислам своей верой в него, то плохого не будет”, – пишет Рашид ад-Дин. – [Газан-хан] ответил: “Уже несколько времени, как этот помысел у меня на уме”… Он [Газан-хан] сказал: “Воистину ислам есть вера твердая и ясная и обнимает собою все пользы духовные и мирские. Чудеса посланника [Божия], да будет над ним молитва и мир, весьма восхитительны и искусны, и признаки их истинности явны и очевидны на скрижалях времен. Нет сомнения, что непрерывное наблюдение за исполнением заповедей, предписаний веры, богоугодных деяний и прекрасных дел, к которым они призывают, соединяет с богом».
В июне 1295 года Газан, прежде считавшийся буддистом, принял ислам вместе со своими приближенными и отныне стал именоваться Махмудом. «В начале месяца шабана лета 694 [вторая половина 1295 года] Газан-хан со всеми эмирами в присутствии шейх-задэ[140] Садр-ад-дина Ибрахима Хамави признал единобожие, и все они стали мусульманами, – пишет Рашид ад-Дин. – В том месяце совершали торжества и занимались богослужением. [Газан-хан] обласкал сейидов, имамов и шейхов и щедро одарил их милостыней и подаяниями. По поводу постройки мечетей, медресе, ханкахов[141] и богоугодных учреждений он ревностно издал постановления».
«После того как Газан-хан признал единобожие, и эмиры, согласно последовав за ним, приняли мусульманство, и они стали заниматься служением Богу, от Байду прибыли гонцы, некий Кутлугшах и главный шейх Махмуд, и повели всякие вздорные и дурные речи», – продолжает Рашид ад-Дин. «Вздорные и дурные речи» не смутили Газана. Поддерживаемый большинством иранзаминской знати, он выступил против Байду, ряды сторонников которого таяли день ото дня. В сентябре 1295 года Байду был схвачен сторонниками Газана. «Приехал эмир Баянджар [с вестью]: “Схватив Байду, его доставили из пределов Нахчувана [Нахичевани] в Тебриз, а он говорит, что у меня-де есть к государю [Газану] одно-два слова. Каков будет указ?”. Государь по своей прозорливости понял, что у него дельных слов нет, а что он ищет [только] предлога. [Поэтому] вышел указ, чтобы его не доставляли к его высочеству, а там же и прикончили бы его дело. Байду вывезли из