О характере Чобана можно составить представление хотя бы по истории с влиятельным эмиром Курумиши, который не прибыл вовремя к месту сражения с ордынскими войсками. Провинившегося представителя знати можно наказать по-разному, вплоть до лишения жизни, но для Курумиши Чобан избрал такой унизительный способ, как битье палками, обычно применявшийся только к простолюдинам. Оскорбленный Курумиши поднял восстание, поддержанное еще одним вельможей, имевшим основания ненавидеть Чобана. Это восстание тоже было подавлено, но суть не в его подавлении, а в том, что восстание вообще не стоило провоцировать – лучше казнить знатного человека приличествующим его положению способом, чем унижать посредством публичной экзекуции. Эмир Чобан был могущественен, самонадеян и заносчив, но при этом не очень-то умен.
В сентябре 1319 года Чобан упрочил свое положение, взяв в жены сестру Абу Саида Сати-бек, и вскоре государство было фактически разделено между членами семьи эмира. Своих сыновей Чобан сделал наместниками провинций. Один из сыновей, по имени Тимурташ (также известный как Дамир-таш), бывший наместником в Малой Азии, в 1322 году попытался обрести самостоятельность, начал чеканить монету со своим именем и попытался заключить союз с мамлюками против ильхана. Газан-хану этого было бы достаточно для того, чтобы извести под корень весь род Чобана, но семнадцатилетнему Абу Саиду было далеко до своего дяди. Ильхан позволил Чобану разыграть спектакль с покорением неразумного сына, который предстал перед очами правителя только для того, чтобы получить полное помилование с восстановлением в прежних правах. «Дамир-Таш находился в Руме, где он захватил несколько крепостей и совершил набег на тюрков [из рода] караман, – пишет в “Истории Шейха Увейса” аль-Ахари. – Когда его могущество в Руме возросло и он захватил там крепости, то поднял мятеж и стал чеканить свое имя по кромке дирхемов Абу Са’ида. Эмир Чобан, узнав об этом, тотчас же отправился и привез Дамир-Таша из Рума к Абу Са’иду и сказал: “Он – виновен, казни его!”. Султан [простил его] и возвратил отцу». Аль-Ахари среди историков считается автором, заслуживающим доверия, вряд ли бы он стал вставлять в свою хронику то, чего не было в действительности. Но все равно в сказанное верится с трудом, ведь обычно самовольная чеканка своего имени на монетах считалась открытым мятежом и наказывалась предельно строго. Уже по одной этой истории можно сделать выводы не только о могуществе клана Чобана, но и о состоянии дел в ильханате, который с таким старанием укреплял Газан-хан.
«В везирате могущество эмира Чобана достигло небес, – продолжает аль-Ахари. – Дамир-Таш направился в Рум и захватил его; шейх Махмуд захватил Грузию; Хасан владел Хорасаном, Талыш, сын Хасана, владел эмиратами Фарс и Керман. Димашк-ходжа превратил Азербайджан и оба Ирака в свою личную собственность[147]. Абу Саид только назывался падишахом и до такой степени был лишен всего, что наибы эмира Димашк-ходжи говорили: “Абу Саид ничего не имеет на своем обеденном столе”. [Димашк] на это отвечал, что ему достаточно ежедневно двух куриц… Эмир Димашк-ходжа властвовал в ставке над всем миром. Но подобно тому, как каждое совершенство имеет свой конец и каждое богатство – свое бремя, положение его изменилось и дела испортились. А если дело подошло к концу, то видны его недостатки».
Согласно дошедшим до нас сведениям, Димашк-ходжа, постоянно находившийся в Тебризе, обнаглел настолько, что покусился на гарем ильхана, и этого двадцатидвухлетний Абу Саид уже не мог стерпеть. Но, скорее всего, все было немного иначе – к двадцати двум годам Абу Саид почувствовал себя настолько уверенно, что решил покончить с кланом Чобана и для начала избрал такой веский повод, как обвинение Димашк-ходжи в покушении на собственный гарем, за которое без вариантов полагалась смертная казнь.
«Когда известие об этом [о смерти Димашк-ходжи] дошло до Чобана, он собрал войско и пошел на Саве,[148] – пишет аль-Ахари. – Султан Абу Саид собрал войско в Султании. Даулат-шах, сын Алгу, был в Курдистане и присоединился к султану вместе с другими эмирами туманов и тысяч; [они] направились в Абхар[149]. Когда эмир Чобан узнал, что султан прибыл сражаться, он сказал: “Я обещал не поднимать меча против трона Хулагу-хана”. Он отправил Никруза, сына Нурина, с посланием [султану]. Когда тот прибыл на место назначения, то уже не вернулся. Один за другим прибыли эмиры и присоединились к его величеству. Сбежал даже хаджи Али, его собственный слуга. Эмир Чобан ушел в Хорасан, но опять вернулся. Султан послал в погоню за ним хаджи Тагая с несколькими эмирами тысяч… Говорят, когда дела эмира Чобана ухудшились, он со своими детьми и несколькими нукерами, бывшими с ним, сел на быстроногих верблюдов и бежал, пока не достиг границ Мазандарана. Там они решили отправиться в Герат к малику Насир ад-Дину [Фахр ад-Дину]. Хасан сказал [отцу]: “Он хитрый человек. Вы знаете, что его отец сделал с Новрузом. Когда Новруз скрывался у него, он схватил его и выдал, чтобы [его] казнили. Нежелательно идти к нему!”. Эмир Чобан сказал: “У нас с ним согласие, он присягнул мне, и мы дружим с ним с детства, мы вынуждены идти к нему”. Хасан долго его уговаривал, [но] эмир Чобан не послушался и повернул к Герату. Хасан со своим сыном Талышем покинул отца. Эмир Чобан с Джилав-ханом, Куштаем, Кара Никпаем направился в крепость Герат. Малик Насир ад-Дин убил их. Хасан и Талыш через Хорезм направились к Узбек-хану и там были убиты. Далу Газан схватил шейха Махмуда в Аладаге, привез в Табриз [Тавриз], где его предал смерти шихна [начальник гарнизона] Табриза Таваккул.
Дамир-Таш направился в Египет к Насиру. Султан Египта заключил его в тюрьму [и держал там], пока султан Абу Саид не послал Занбура, чтобы тот привез его. Насир забеспокоился и убил его… Абу Саид обрел всю полноту власти».
Обретя всю полноту власти, Абу Саид назначил визирем Гийаса ад-Дина Мухаммада (сына Рашида ад-Дина), а эмиром улуса сделал Шейха Хасана, также известного как Хасан Бузург («Большой Хасан»). Такое прозвище было дано ему для того, чтобы отличать от тезки, сына эмира Чобана, которого звали Хасаном Кучуком («Маленьким Хасаном»). Можно сказать, что, избавившись от одной змеи, Абу Саид приблизил к себе другую, ведь Хасан Бузург, происходивший из племени джалаир, основал династию Джалаиридов, которая правила в Западном Иране и Восточной Месопотамии до тридцатых годов XV века. Надо отметить, что взаимоотношения между Абу Саидом и Хасаном складывались причудливо. Многие историки считают, что эмирская должность была дана Хасану в качестве компенсации за его жену Багдад-хатун (кстати говоря – дочь Чобана), в которую был влюблен Абу Саид. Пробыв эмиром три года, Хасан был обвинен в намерении убить ильхана, а Багдад-хатун выставили его сообщницей. Можно предположить, что Абу Саид пресытился ласками Багдад-хатун и таким образом решил отдалить от себя ее (не удалить, а именно отдалить, поскольку Багдад-хатун осталась в гареме), а заодно и сместить Хасана. На такие мысли наталкивает мягкость наказания «заговорщика» и скорое его прощение – Хасан на год отправился в ссылку, а затем стал наместником Рума, так назывались владения ильханов в Малой Азии, прежде принадлежавшие Византии.
Ибн Баттута, общавшийся с Абу Саидом во время своего первого путешествия в государство Хулагуидов, отзывался о нем как о прекрасном человеке и мудром правителе. Ильхан сочинял стихи, занимался музыкой, любил беседовать с мудрецами, короче говоря, был весьма образованным человеком. Важным внешнеполитическим успехом Абу Саида стало подписание в 1323 году мирного договора с мамлюкским султаном Ан-Насиром Мухаммедом I. Договор принес ильханату долгожданный мир на южных рубежах и вдобавок лишил правителей Золотой Орды союзников в борьбе с Ильханатом. Установлению спокойствия на восточной границе способствовало налаживание отношений с Делийским султанатом, основанным тюрком Кутб ад-дин Айбаком в 1206 году[150].
Самостоятельное правление ильхана Абу Саида длилось около восьми лет. В конце ноября 1335 года тридцатилетний Абу Саид скончался в Карабахе во время похода против Узбек-хана, в очередной раз вторгшегося в Закавказье. Аль-Ахари сообщает, что ильхан перед смертью «проболел несколько дней».
Сыновей у Абу Саида не было, так пресеклась старшая ветвь Хулагуидов. Преемником Абу Саида стал Арпа-хан, потомок брата Хулагу Ариг-буги (это имя в ту пору было распространенным среди Чингизидов). Багдад-хатун была казнена по обвинению в отравлении Абу Саида, но у историков ее виновность вызывает сомнения.
Ильхан Абу Саид стал не только последним самостоятельным правителем Иранзамина, но и последним ильханом, власть которого признавалась на всей территории государства. Абу Саид не оставил наследников и сторонников. Арпа-хана привела к власти придворная группировка, возглавляемая визирем Гийасом ад-Дином, который стремился продолжить дело, начатое Газан-ханом и подхваченное Рашид ад-Дином. Предводители кочевых племен, главой которых был эмир племени ойрат Али-падшах, стремилась усадить на престол внука Байду-хана Мусу… Дальше, пожалуй, можно и не продолжать, поскольку марионеточные правители-хулагуиды не играли никакой роли в истории. Последней из таких марионеток стал Изз ад-Дин Джахан Тимур-хан, служивший «ширмой» для клана Джалаиридов с 1338 по 1344 год.
В целом же после распада ильханата расклад был таким. К северу от владений Джалаиридов правили Чобаниды, получившие самостоятельность в 1338 году. В Фарсе[151], колыбели иранской государственности, на полвека утвердились потомки наместника Махмуд-шаха Инджу… Но все это – другая история, не имеющая отношения к династии Чингизидов. Все проходит, и это тоже прошло, а нам нужно вернуться в XIII век для того, чтобы уделить внимание сыну Толуя Хубилаю и его потомкам.