Однако авторитет ханской власти в рассматриваемый период в Казахстане значительно снизился, что было связано со вмешательством Российской империи в дела управления в Казахском ханстве, она по своему усмотрению смещала и назначала ханов. В связи с этим казахские правители были вынуждены отойти от принципов чингизидского права. Так, например, если раньше ханские ярлыки и распоряжения касались особо важных вопросов, то в 1-й четв. XIX в. ханы стали издавать распоряжения, касающиеся частных споров и тяжб — о взыскании штрафов, наказании за набеги и др., то есть стали пытаться регулировать частноправовые отношения, в которые их предшественники, ханы Монгольской империи и Золотой Орды, традиционно не вмешивались, оставляя их на усмотрение родовых предводителей[908]. Причём нередко ханского авторитета не хватало на то, чтобы добиться исполнения таких решений — так, например, тот же Ширгази-хан признавался имперскому приставу при нём, полковнику Горихвостову, что не имеет сил и возможностей обуздать непокорного султана Арингази[909].
Имели место и совершенно курьёзные случаи, когда российская администрация пыталась возродить определённые нормы и институты чингизидского права. Наиболее известный пример — попытка воссоздания ханского совета. Как известно, ещё при Чингис-хане и его преемниках, помимо курултая, существовал также более узкий «семейный совет» Чингизидов, членами которого были ханы, султаны, представительницы ханского семейства и ханские зятья[910]. К кон. XIV в. этот орган трансформировался в совет карачи-беев — наиболее влиятельных племенных вождей, которых, как правило, было четверо. Такие советы существовали как в поздней Золотой Орде, так и в государствах — её преемниках. И вот, на рубеже XVIII–
XIX вв. примерно такой же совет попыталась ввести в Казахском ханстве Российская империя в составе хана, султанов и наиболее влиятельных племенных биев[911]. Несмотря на то, что он, по сути, представлял собой традиционной чингизидский институт власти, среди казахов он был воспринят как навязанный чужой властью и поэтому не стал эффективным органом власти: сами султаны и бии уклонялись от участия в нём, и он в течение длительного времени существовал лишь формально[912].
К нач. 1820-х гг. российская власть выждала удачный момент к упразднению ханской власти: в Среднем Жузе в 1819 г. скончался хан Букей, а в 1821 г. — Вали-хан, после смерти которых российский император отказался утвердить нового хана, и ханская власть в жузе была ликвидирована, а сам жуз поделён на несколько округов под управлением ага-султанов. Ещё более радикально произошла отмена ханской власти в Младшем Жузе — российская власть даже не стала дожидаться смерти казахского монарха: в 1824 г. хан Ширгази был вызван в Оренбург и оставлен там, а сам жуз был также разделён на три части[913].
Однако отдельные моменты чингизидского права — в первую очередь, монопольное право на верховную власть потомков Чингис-хана — оказались настолько устойчивыми, что даже образованные по указанию российских властей административные единицы на территории бывшего Казахского ханства возглавили представители «золотого рода»[914].
Таким образом, ликвидация ханской власти не повлекла полного отстранения потомков Чингис-хана от власти. Средний и Младший жузы были поделены на округа, во главе которых в Среднем Жузе стояли старшие султаны (ага-султаны), а в Младшем Жузе — султаны-правители (в Младшем Жузе). Административные единицы следующего уровня, волости, также возглавляли волостные султаны. И те, и другие изначально выбирались на собраниях султанов-Чингизидов из их же числа сроком на 2 года. За султанами, управлявшими округами, было сохранено даже право взимания ряда налогов и сборов, которое раньше принадлежало ханам, в частности, сугума («скотины на зарез») и шибага («варёное мясо»), не говоря о разнообразных «подарках»; правда, взимание одного из основных ханских налогов, закята, из султанских полномочий было изъято[915].
Тем не менее, среди казахской элиты и значительной части населения действия российских властей вызвали сильнейшее недовольство. И в 1830–1850-е гг. в Казахстане прошла целая серия восстаний под предводительством султанов и известных батыров. В советской историографии многие из них были представлены как антифеодальные движения, в постсоветской казахстанской — как национально-освободительные движения[916]. В рамках настоящего исследования эти восстания интересуют нас в политико-правовом аспекте — как попытки возврата к прежней государственной и правовой системе казахского общества, которую столь активно старались ликвидировать российские власти.
Стоит отметить, что эти движения не всегда (хотя и в большинстве случаев) приобретали форму открытого сопротивления политике российских властей. Так, например, хан Ширгази, хан Младшего Жуза, лишённый титула русскими в 1824 г., вскоре был признан в ханском достоинстве правителем Хивы и признавался ханом хивинцами в течение двух десятилетий, до самой смерти в 1845 г. Примечательно, что российские власти, формально не признавая Ширгази ханом, фактически не предпринимали никаких попыток по его делегитимизации. Аналогичным образом в 1830–1850-е гг. несколько казахских родов признавали в ханском достоинстве Каипгали и Ер-Мухаммада (Иликея), которых также поддерживали хивинские ханы. Впрочем, со временем, поняв бесперспективность своих претензий, оба претендента вынуждены были отказаться от ханских титулов и принять от русской администрации менее почётные звания окружных правителей[917].
Более активно действовали в конце 1830-х гг. батыры Исатай Тайманов и Махамбет Утемисов, возглавившие движение против Джангира, хана Внутренней Орды и его прорусской политики. То, что восстание было направлено против «гнёта феодалов», как было принято считать в советской историографии[918], опровергается несколькими фактами. Во-первых, сами Исатай Тайманов и Махамбет Утемисов были старшинами, т. е. представителями правящей верхушки. Кроме того, они активно сотрудничали с вышеупомянутым султаном Каипгали, который ещё с 1820-х гг. старался вызвать недовольство казахов Внутренней Орды против хана Джангира, активно распространяя слухи, что хан и его русские покровители стремятся закрепостить казахов, лишить их личной свободы[919]. Поэтому одной из основных целей своего движения Исатай Тайманов и его соратники провозглашали возврат к старым обычаям, прекращение вмешательства российской власти в дела Внутренней Орды[920].
Ещё одно движение, также традиционно считавшееся в советской историографии антифеодальным восстанием, имело место в 1856–1857 гг. под предводительством Джанходжи Нурмухаммедова в Младшем Жузе. Как и в случае с Исатаем Таймановым, в этом восстании приняли участие представители правящей элиты казахского общества, в частности, султан Бора, кроме того, исследователи не без оснований считали, что оно было поддержано также и хивинским ханом[921]. Причиной восстания послужила реструктуризация системы налогов и сборов, вызвавшая многочисленные злоупотребления со стороны местных сборщиков, и восставшие ратовали за возвращение к прежним обычаям, когда система налогов и повинностей была более понятной и прозрачной для населения[922].
Совершенно особую роль сыграло в политико-правовом развитии Казахстана восстание под предводительством султана Кенесары Касымова, который в 1841 г. с соблюдением всех официальных церемоний был возведён в ханы и сохранял титул вплоть до своей гибели (1847 г.). В его действиях наиболее отчётливо проявилось стремление восстановить упразднённые политико-правовые институты Казахского ханства, причём во многих его действиях можно увидеть и подражание политико-правовым традициям ещё Золотой Орды. Так, например, он стал издавать собственные указы-ярлыки и восстановил ханскую систему налогов и повинностей, в связи с чем вновь был возрождён институт туленгутов, фактически прекративший своё существование после того, как султаны-Чингизиды были лишены российскими властями права сбора налогов. Сам Кенесары провозглашал намерение возродить ханство своего деда Аблая, однако во многих его действиях усматривают также и подражание таким ханам, как Тауке и Арингази. В его аппарате появились специальные институты, занимавшиеся финансовыми и международными вопросами, — в чём нельзя не увидеть аналоги золотоордынских диванов[923].
Безусловно, не следует видеть в деятельности Кенесары Касымова последовательную идейную политику возрождения традиционных институтов казахской государственности и права. В первую очередь, этот властный и честолюбивый потомок Чингис-хана старался реализовать собственные амбиции и поэтому пришёл к власти путём вооружённой борьбы, раз не смог добиться её мирным путём на основании договорённости с представителями российских властей[924]. И борьба за возрождение прежних институтов власти и права явилась для Кенесары всего лишь удачным поводом для вовлечения в своё движение широких общественных масс из представителей разных слоёв казахского общества