[925]. Поначалу он, стремясь привлечь больше сторонников, отменил часть сборов и повинностей, в результате чего даже некоторые роды, формально продолжавшие признавать российское подданство, фактически стали поддерживать Кенесары, выплачивая ему закят[926].
Стремясь подчинить себе и родичей-султанов, и родоплеменных предводителей, Кенесары проводил политику сдержек и противовесов. Чтобы обеспечить зависимость от себя султанов-Чингизидов, хан лишил крупных феодалов права собирать налоги самостоятельно: теперь это делали ханские чиновники, после чего собранное распределялось между представителями ханской династии[927]. Это также заставляет провести параллель в действиях Кенесары с политикой наиболее могущественных золотоордынских ханов. Чтобы ослабить влияние племенных предводителей и биев, хан, напротив, упразднил совет старейшин, заменив его ханским советом, а себя к тому же провозгласил и верховным судьёй в государстве[928].
Против Кенесары Касымова выступили и российские власти, и в особенности их ставленники — казахские султаны, поскольку новоявленный хан выступал против той системы, благодаря которой эти последние и добились власти. Именно султаны и нанесли Кенесары ряд поражений, а его жестокие меры по усилению своей власти оттолкнули от него многих реальных и потенциальных приверженцев. Так что его окончательное поражение и гибель оказались вполне закономерными.
Некоторые султаны, также недовольные реформами в Казахской степи, пытались вернуть ранее существовавшие политико-правовые институты. Но, не имея возможности сделать это у себя на родине, предпринимали такие попытки «на стороне». Так, например, в 1855–1856 гг. казахский султан Зарлык был провозглашён ханом в Каракалпакии, население которой выступило против власти хивинских ханов[929]. Однако его правление было весьма кратковременным, и никаких сведений о его деятельности по возрождению государственных институтов и правовой системы Чингизидов не имеется.
Ещё более радикальные реформы системы управления и административно-территориального устройства в Казахстане были предприняты российскими властями в конце 1860-х гг. В результате была полностью упразднена система жузов, племён и родов, на смену которой внедрили новые административно-территориальные единицы по российскому образцу — области, уезды, волости. Естественно, перестали быть актуальными должности окружных и волостных султанов, которые воспринимались как хотя бы частичное сохранение традиционных «чингизидских» институтов власти.
Безусловно, столь откровенное попрание национальных политических и правовых институтов казахов не могло не вызвать недовольства. В течение 1869–1870 гг. на территории Казахстана произошло несколько восстаний против российской власти, причём восставшими были провозглашены даже несколько ханов. Снижение авторитета Чингизидов (для чего столь многое было сделано Российской империей) привело к тому, что ряд этих претендентов даже не принадлежал к потомкам Чингис-хана[930]. Подавление этих восстаний позволило российским властям окончательно закрепить реформирование системы управления и права в Казахстане, по сути, окончательно уничтожив последние сохранявшиеся к этому времени институты «чингизова права». Однако последняя точка в их существовании была поставлена уже в нач. ХХ в. — незадолго до развала самой Российской империи: речь идёт о крупнейшем восстании в Казахстане и Средней Азии 1916 г.
Эти события хорошо известны по источникам, им также посвящено большое количество исследований. Подробно проанализированы причины и ход восстания, его движущие силы, последствия и др. Однако практически не уделено внимания правовому аспекту — т. е. на основе чего строили восставшие свои институты власти, чем регулировались их правоотношения между собой и населением, каковы были их цели в государственном и правовом направлении в случае победы. А между тем попытки воссоздания национальных государственно-правовых институтов восставшими подтверждаются и официальными документами, и свидетельствами современников, в т. ч. и его участников. Это позволяет склониться к мнению, что восстание 1916 г. носило националистический и даже в какой-то степени реваншистский характер.
Прежде всего, восставшие старались отменить административный аппарат, введённый Положениями 1868–1891 гг., который всё ещё воспринимался ими как чуждый. Поэтому они расправлялись не только с русскими чиновниками и войсками, но и с теми, которых они формально выбирали на должности — волостными управителями и аульными старшинами, которые были известны как сторонники русских[931]. Соответственно, восстанавливалась — по крайней мере, отчасти — прежняя, традиционная административно-территориальная система казахского общества. Так, например, восставшие группировались по родам и племенам (а именно: это деление казахов старались разрушить русские власти). Их армия строилась на основе десятичной системы: тысяча — сотня — десяток[932], что было характерно для тюрко-монгольских государств ещё в древние времена. По воспоминаниям А. Джангильдина, активного участника восстания, повстанцы учредили суд, выносивший решения на основе казахских правовых обычаев[933].
В областях, охваченных восстанием, была отменена система налогообложения, введённая русскими властями, и вместо неё были установлены натуральные налоги и повинности — существовавшие ранее, но с учётом военного положения. А. Джангильдин даёт характеристику этой налоговой системы: «Вот положим, аул, десять кибиток стоят. Этот аул должен дать на каждого бойца на месяц пуд муки и одного барана, не считая крупы, риса… Кроме того, должны дать одежду: сапоги, кафтаны, тёплые шубы, башлыки — полное обмундирование. Такой комплект должны дать десять кибиток. Лошадей давали исключительно баи. Каждый должен дать лошадь и седло»[934].
Однако самым ярким признаком националистического и в какой-то мере реваншистского характера движения стало восстановление в областях, охваченных восстанием, института ханской власти. В Тургайской области было выбрано сразу несколько ханов, которых выдвигали соответствующие роды и племена — даже в этом отношении казахи следовали своей старинной традиции XVIII — нач. XIX в., когда один или несколько родов могли выбрать себе собственного хана[935]. По такому же принципу выбирались ханы и во время восстания 1916 г.: хан Абдугаффар Джанбусынов был избран кипчаками, а его сподвижник Оспан Шолаков — аргынами и т. д.[936]
А. Джангильдин описывает государственное устройство повстанцев следующим образом: «Решили организовать в Тургайской области ханство. Во главе стоит хан. Он является как бы законодателем, и должны быть министры, одновременно они же были советниками 12 человек. Во главе каждой тысячи солдат стоит начальник. Он назывался „мынбасы“. Он должен был заботиться о снабжении продовольствием, о военной подготовке. Мынбасы подчинялся командующему армии восстания сардару (главнокомандующему). Сардаром был назначен Амангельды Иманов»[937].
Происхождение этих ханов (равно как и десятка других) доступные нами источники не освещают, таким образом, мы не знаем, принадлежали ли они к потомкам Чингис-хана. В частности, про Абдугаффара Джанбусынова известно лишь, что он был крупным феодалом, участвовал в барымте и был избран волостным управителем[938]. Кроме того, отдельные ханы были неказахского происхождения. Например, в Киргизии был избран ханом манап Канат Абукин, который, правда, когда был захвачен в плен, не признал, что получил ханский титул[939]. В докладе одного из командиров русских войск содержится сообщение о ещё более «экзотическом» хане: «Прибыл третий нижний чин местной Иргизской команды Банников, бежавший из баубского скопища мятежников. Он доложил, что ночью 4 декабря во время нападения на лагерь мятежников там было два хана, причём один из них русский (курсив наш. — Р. П.)»[940]. По всей видимости, принадлежность к роду Чингис-хана отнюдь не являлась определяющим фактором в глазах восставших для избрания в ханы!
Статус ханов, провозглашённых во время восстания, также недостаточно изучен. По словам того же А. Джангильдина, «хан самостоятельно не мог решать вопросы. Двенадцать министров составляли совет, который решал все вопросы. Фактически решали вопросы 2–3 человека»[941]. Вызывает также большой интерес статус А. Иманова, носившего звание сардара или «главнокомандующего над всеми восставшими киргизами»[942]. Советские историки, учитывая, что впоследствии А. Иманов перешёл на сторону советской власти, именно его характеризовали как фактического руководителя восстания. Однако, согласно отчётам и докладам российских чиновников о восстании 1916 г., А. Иманов являлся «помощником» хана Абдугаффара[943]. Влияние А. Иманова среди повстанцев, его активная роль в борьбе позволяют провести параллель (хотя и достаточно условную) с системой соправительства в позднесредневековых тюрко-монгольских государствах, когда верховный главнокомандующий (беклярибек, амир ал-умара) являлся фактическим, а иногда и официальным соправителем хана. Впрочем, повторимся, данных источников для подобного вывода на сегодняшний день недостаточно, поэтому мы приводим его исключительно в качестве гипотезы.