Но родные настояли, и бывший советский пошёл в какую-то платную поликлинику. Вообще-то раньше это была обычная поликлиника, бесплатная, но теперь они линолеум заменили на плитку, материться на больных перестали и руки зачем-то помыли, хотя последнее, конечно, уже явный перебор.
Направили больного к хирургу и сказали, что очень ему повезло, ибо хирург у них в поликлинике очень хороший. Ну да, ну да, скажете вы разве, что плохой, в том и отличие платной поликлиники от бесплатной. Но хирург, действительно, оказался неплох, весел и доброжелателен, и они сразу и непринуждённо перешли на ты. Правда, к голове пролетарской он большого интереса не проявил:
– Ладно-ладно, что ты мне голову свою тычешь? Нет ли ещё каких-нибудь жалоб?
– Есть, – обрадовался пролетарий неожиданной возможности выговориться, – и много.
Хирург оживился и дрожащей рукой хищно потянулся к скальпелю:
– Ну! Ну! Выкладывай!
– Ну… не знаю даже, с чего начать… Ну, президент мне наш не нравится, например… и это… погода тоже…
Хирург с сожалением отложил скальпель и грустно сказал:
– Похоже, придётся нам сделать тебе полное обследование. Чтобы понять природу твоей шишки.
– Что же тут непонятного? – удивился пролетарий. – Голова у меня очень умная, вот мозги и выпирают!
– Нет, я не думаю… – задумчиво пробормотал эскулап.
– Это почему же? – обиделся пациент. – Из-за того, что я к тебе пришёл лечиться, что ли?
Он повеселел и заявил, что последняя догадка больного снимает всякие сомнения в неполноценности его мозгового аппарата. Но всё-таки ему хотелось бы услышать другие жалобы, не относящиеся к Кремлю и не выходящие за пределы большого пролетарского тела.
– Пожалуйста – ноги у меня ещё болят.
Пролетарий было собрался показать эскулапу, где болят, и рассказать как, но тот уже не слушал:
– Всё-всё, ничего больше не надо. Обследование, срочно полное обследование!
И написал на бумажке номера кабинетов, которые больному нужно посетить. Кабинетов было много, но пролетарий их обежал быстро – нигде никакой очереди, его они весь день только и ждали. Разочарование было только в том кабинете, где ноги осматривали, потому, что они сказали там, что нормально всё с пролетарскими ногами. А когда он возразил, что ненормально, они ему к психиатру посоветовали. Зря он предварительно не ознакомился с их прейскурантом, похоже, поликлиника-то не по-детски платная, а по серьёзному, по-взрослому. Сейчас они налечат на всё, что нажито непосильным пролетарским трудом. Но ничего, я не поддамся, злорадствовал больной, пусть шишку на голове вырежут, а насчёт остального шиш им.
Вернулся он к своему хирургу с пачкой результатов трудовой деятельности его сообщников, то есть коллег, и стал наблюдать за выражением лица доктора, пока тот их изучал. В смысле результаты изучал, а не сообщников. Этих он и так знал. Но лицо его было бесстрастным. Наконец он закончил и неожиданно спросил:
– Пьёшь много?
Пациент оторопел от такой беспардонности – в интимную жизнь, можно сказать, ломится нахал – и даже хотел спросить: «А ты мне наливал?», но хирург опередил его:
– Да мне это для анестезиолога надо знать! Хотя я уже и так знаю, просто хотел уточнить, что ты подразумеваешь под много или мало.
– Пью по мере возможностей и сил, – с достоинством ответил больной, – но при чём здесь анестезиолог? Он единственный, что ли в поликлинике, кто остался сегодня без заработка?
– Анестезиолог здесь вот при чём. Тебе срочно нужно сделать операцию! – плохо скрывая радость, заявил воодушевившийся хирург и зажмурился от удовольствия.
– Э, нет – отвечает хитрый бывший советский, – шишку на башке ты мне и так вырежешь, без общего наркоза.
– Ой, да при чём здесь твоя шишка? Ну-ка задери майку?
Больной поднял майку, и хирург с видимым удовольствием начал тыкать его в пупок:
– Видишь?
– Вижу! У тебя такой же!
– А вот и нет! – залился счастливым смехом доброжелательный хирург, расстёгивая халат и вытаскивая из брюк рубашку.
– Видишь? Видишь, каким должен быть настоящий пупок?
– Слушай, – говорит ему задушевно пролетарий, – ты мне последние не вытекшие мозги вынесешь со своим классическим пупком. Ты мне скажи лучше, будешь ты или не будешь голову мне резать.
Он отмахнулся от головы, как от назойливой мухи:
– Да отстань ты от меня со своей головой! Так уж и быть, голову тебе тоже отрежу, причем бесплатно, в качестве бонуса. Но главное, что тебе надо резать, это пупковую грыжу! А это уже операция с общим наркозом и госпитализацией, – заливаясь счастливым смехом, заключил весёлый хирург.
Да, спорить лишне, пупок у пролетария действительно несколько выпирал. Но сам он это относил на счёт без меры потребляемой жидкости. А оказалось, грыжа. А воодушевившийся хирург не давал опомниться, уговаривал вкрадчиво, как девушку:
– Я тебе сетку туда поставлю, чтобы в дальнейшем уже ничего из тебя не выпирало. И не простую, не простую, заметь, а хорошую, импортную, за пятнадцать тысяч рубликов!
Ошарашенный, ещё не давши согласия на операцию, пролетарий зачем-то ввязался в обсуждение деталей:
– А как я проверю, что ты мне именно за пятнадцать тысяч сетку поставишь? Может быть, ей красная цена четырнадцать пятьсот? Или вообще мне ржавую отечественную в живот запихаешь, которая двести рублей за рулон на строительном рынке стоит?
Эскулап обиделся:
– Зуб даю! Век воли не видать!
Ответ пациента удовлетворил, но тут же он снова забеспокоился:
– Слушай, какая операция, какая госпитализация? У вас же здесь ПОЛИКЛИНИКА! Ты не смотри, что у меня половина мозгов вытекла, я знаю разницу между клиникой и поликлиникой!
Лекарь посмотрел на больного заговорщицки и шепнул:
– Пойдём, покажу.
Врач отодвинул шкаф, и за ним оказалась неприметная дверь. За дверью было две комнаты, одна операционная, другая – двухместная палата для выздоравливающих больных. Всё обставлено простенько, но со вкусом. В палате даже телевизор есть.
– Ну, как?! – горделиво поинтересовался произведённым впечатлением эскулап.
– Подпольная операционная… Сильно… – только и сумел вымолвить ошарашенный больной.
Не дав прийти в себя, хирург горячо снова зашептал в ухо больного:
– Всё сделаем тип-топ, ты не беспокойся. В пятницу, когда начальство по дачам разъедется. И денег сэкономишь! Только мы с анестезиологом, ассистентка и медсестра будут участвовать. Я тебе ещё сала немного вырежу лишнего! В виде бонуса! И индивидуальный послеоперационный уход тебе обеспечен будет! Не то что в клинике, где на сто больных одна медсестра!
Видимо, у больного тогда через эту шишку слишком много мозгов наружу вылезло, потому что он согласился. Да и неудобно было как-то человека отказом расстраивать, когда он так воодушевился.
Дома пролетарий не стал распространяться о подробностях посещения поликлиники, сказал лишь, что ему, оказывается, срочно операция нужна, которая и назначена на ближайшую пятницу.
В пятницу ранним утром, не завтракамши, как было велено, бывший советский пролетарий вошёл в кабинет ушлого хирурга, откуда немолодая медсестра препроводила его в подпольную клинику, велела раздеться и ложиться на операционный стол. Зачем-то трусы тоже снять велела.
Вокруг операционного стола столпились четверо: уже знакомый весёлый хирург, потирающий в предвкушении счастья руки, анестезиолог и две женщины тоже в белых халатах. Они сосредоточенно ощупывали пролетарский пупок и вели неспешную беседу. Главарь раздумчиво молвил:
– Пупок совсем уберём… Зачем он ему в его возрасте?
Женщины засомневались:
– Да может, сошьёте ему новый пупок? Кто знает, вдруг пригодится.
Интересно, а меня они даже и не спрашивают, нужен ли мне мой пупок, с которым я столько лет вместе прожил и успел к нему привязаться, – горестно подумал пролетарий. – Врача обидеть, видите ли, я постеснялся, поэтому и позволил себя зарезать шайке жуликов. В случае чего они ведь труп мой, наверное, растворят в азотной кислоте, и поди потом докажи, что ты к ним приходил.
Хирург был в таком прекрасном настроении, что без препирательств согласился пошить новый пупок, краше прежнего, и на этом консилиум был закончен. К излишне доверчивому пациенту подступился анестезиолог и ловко вонзил иглу в неизвестно как обнаруженную вену. Больной в последний раз проклял себя за мягкотелость.
…Очнулся он в палате для выздоравливающих. Возле ног его сидела одна из принимавших участие в вивисекции. Она обрадовалась его воскрешению, сделала обезболивающий укол и дала пульт от телевизора. Первым делом пролетарий решил проверить, не забыли ли они про голову. Нет, молодцы, на месте шишки какая-то заплатка стоит. Тогда он попросил сиделку дать ему его мобильник, чтобы успокоить родных и позвать врача. Хотелось поблагодарить его за то, что он всё-таки не зарезал, хотя поступок его не имел разумных объяснений, ибо деньги за операцию ему были уплачены раньше. Поэтому больной проникся к доктору ещё большим, чем до операции, уважением.
Телефон сиделка дала, а вот врач, оказывается, уже уехал. Сегодня пятница, и он очень торопился на дачу. Вообще все уехали, только они вдвоём с ней во всей поликлинике. Она посидит с больным какое-то время, а потом её сменит другая медсестра. Прооперированный включил телевизор и задремал. Это у него всегда так – если телевизор включил, значит, скоро уснёт. Поэтому дома он обычно сразу таймер выключения ставит на десять минут, этого более, чем достаточно.
Неизвестно, сколько проспал больной на этот раз, но проснувшись, обнаружил пропажу своей сиделки. Видимо, она тоже уехала на дачу, сегодня пятница же. Это бы ничего, но сиделка, что должна была сменить первую, не пришла. Пятница.
А тут как назло болит новорождённый пупок, и хорошо бы сделать укол. В туалет опять же хорошо бы. Но это всё полбеды, беда в том, что пока он спал, телефон его в щель между кроватью и стеной провалился и звонит теперь, заливается. Родственники, поди, с ума сходят, а он ведь им даже не сказал, откуда забрать тело, если что. Осторожный хирург не велел никому ничего говорить.