ть зависит от числа. Тональность, следовательно, и музыка, по Пифагору является просто числом.
— Именно так, дорогой пан, — перевел дыхание Буйко. — Она является числом. Искусно, тонко и безупречно совмещенные Орфеем числа на некоторое время лишили Харона власти над душами. Стали пропуском, который позволил смертному музыканту и поэту проникнуть в мир, доступный только богам. Числа на мгновение уничтожили мощь богов, перехитрили смерть. А в моем понимании они стали пропуском к информации, которой владеет только Бог, то есть я способен установить день чьей-то смерти. Коротко говоря, это стало возможным благодаря открытой мной последовательности чисел, которую я назвал последовательностью Харона.
— А откуда вы взяли эту последовательность? — Попельский продолжал обращаться к собеседнику на «вы».
— Отсюда, — математик хлопнул ладонью по открытой Библии. — Я очень долго и тщательно изучал эту книгу.
Детектив огляделся по квартире. Опрятное, педантично упорядоченное. У раковины тарелки составлены от наименьшей к наибольшей, в шкафу так же ровно сложенные сорочки. Пол на кухне вычищен песком до белого. И посреди этой почти стерильности — потный толстяк в старом халате, клетчатых носках и с волосами на висках, которые торчат, как рожки. В головах сумасбродов царит невероятная педантичность, — вспомнил Попельский слова доктора Пидгирного, — но мы до сих пор не можем ее понять.
— Вам передалось безумие Асланова и Панина? — тихо спросил он.
— Вы что-нибудь слышали о понятии «шумных чисел»?
— Где-то я слышал о таком, — Попельский задумался. — Они каким-то образом определяются через собственное десятичное развитие?
— Да, — подтвердил Буйко. — В десятичном развитии такого числа содержится любая конечная последовательность чисел. Числа идут одно за другим, каждое после каждого, поток чисел. А если под них подставить буквы, что тогда? Тогда мы получим поток букв, все возможные комбинации! Они могут образовывать осмысленные предложения, а те — содержательные тексты! Думаете, это невероятно? Конечно, это напоминает обезьяну, которая, стуча по клавишам пишущей машинки, постепенно напечатала бы «Энеиду» Но тут речь не идет о вероятности, а о сути вещей. Так вот, если эти последовательности представить в виде букв, то de facto там скрыт любой возможный текст, можно отыскать смысл любой написанной и ненаписанной до сих пор книги. Но самое важное то, что в них история каждого отдельно взятой человеческой жизни. О существовании таких чисел, и даже о том, что каждое число в определенном смысле является шумным, известно было уже давно. Но это практически ничего не дает, ибо мы не можем найти такого числа, записать его в виде букв и отыскать нужную последовательность. Казалось бы, в этом хаосе нет и не может быть никакого порядка. А я его нашел, я открыл числа Харона… Отыскал начало последовательности…
— В магических квадратах?
— Да, именно в них. Невероятно трудно найти магические квадраты. На полосках бумаги надо выписывать из разных книг библейские строки с одинаковым количеством букв. Тогда подвигать эти полоски друг под другом и искать матрицу. И так без конца… Мне пришлось покинуть работу в регистрационном бюро, потому что не оставалось времени на изучение гематрий. В течение трех лет я нашел лишь три магических квадрата. Только три, понимаете? Тут нужна вычислительная машина и по крайней мере двое математиков, которые бы мне помогали.
— Ты шутишь? — Бекерский потирал ладонь после удара. — Двадцать тысяч на машину и двое людей со стабильной зарплатой в течение двух лет? На машину, которая будет считать еврейские буквы и образовывать из них квадраты?
— Да, — Буйко протянул руку к бутылке с шампанским, но графский охранник легонько хлопнул его по ладони со словами: «Больше нельзя!»
— Ты нашел только двух человек, про чьи жизнь и смерть узнал благодаря их магическим квадратам, так?! — Бекерский изучал заметки Буйко. — В обоих гематрия 68. Это может быть обычное стечение обстоятельств! И я должен потратить кучу денег, поверив в эту, возможно, случайность? На основании двух единичных фактов поверить в существование общего правила? — Граф Бекерский встал. Достал из кармана часы, открыл золотой корпус и вслушивался в звонкие, легкие удары. — Отвечу вам словами наиславнейшего писателя человечества, Федора Достоевского, — молвил он. — «Извините, милостивый государь, но мы таким не занимаемся». Саша, — обратился к одному из своих опричников и сделал характерный жест, который означал «вон!».
— Я соврал, на самом деле я нашел в Библии еще два магических квадрата! — быстро вскрикнул Буйко. — Я пошел за гематрией 68. Один касается меня самого, а другой… Другой касается тебя! Имя женщины — Хая Лейбах! Знаешь такую? Нет, не знаешь! Теперь оно звучит «графиня Ганна Бекерская»! Как думаешь, этот квадрат заинтересует твоих друзей из Национальной партии? Им известно, что тот, кого они выдвигают кандидатом в депутаты, жид, потому что его мать — жидовка?
Бекерский что-то быстро проговорил по-русски. Его прихвостни схватили Буйко под руки и двинулись по коридору. Носки башмаков математика стирались о каменные плиты. По дворцу раздался крик, который впоследствии отзвучал в стенах маленького коридорчика, а ботинки громыхали по ступеням в погреб. В темноте зажегся свет. Опричники графа запихнули руки и ноги Буйко в два обруча, соединенные между собой цепью. Изо рта у несчастного математика торчал кляп. Буйко копошился на полу, как перевернутый жук. Не мог подняться. Бряцал кандалами, а на кляпе появилась кровавая пена.
Граф Бекерский подошел к нему и расстегнул ширинку. Один из россиян вытащил кляп изо рта Буйко и сжал математику нос. Лежащий открыл рот, и граф мгновенно наполнил его. Разбойник отпрянул. Боялся, что Бекерский забрызгает мочой и его.
— Он держал меня в погребе несколько дней. Тем временем обыскал мою квартиру и присвоил себе исследования! — Буйко схватился за виски. — Мне пришлось их потом воспроизводить! Я мог бы его убить, но не сделаю этого. Зато выдам его вам! У него в кабинете найдете магические квадраты. Это доказательства убийства обеих женщин. Бекерского ждет виселица. Мои исследования вернутся ко мне, а вы продолжите работу в полиции. Разве что захотите работать со мной…
Буйко взял сигарету и жадно закурил. Жадно глотал дым. Его глаза словно затуманились.
— Кто убил Любу Байдикову и Лию Кох? — спросил Попельский. — Вы или граф?
— Так вот что вас беспокоит! — засмеялся Буйко. — Разве это важно, пан комиссар? Арестуйте графа Бекерского! Получите доказательства преступления и убийцу, разве нет, mon chér?
Попельский поднялся и выбил сигарету изо рта Буйко.
— А почему бы мне тебя не арестовать, а? У тебя тоже найдены доказательства преступления?
— Арестуешь Бекерского, а мне дашь святой покой. Зато я тебя вдвойне отблагодарю. Научу тебя кодированию чисел Харона, потому что ты до сих пор не знаешь, как это делать, почему я выбрал еврейскую Библию, а не латинскую, почему ищу квадраты со стороной из шести единиц, а не, к примеру, из восьми! Большинство тайн тебе неизвестны, а я тебе их открою только тогда, когда Бекерский будет висеть на виселице.
— А если меня не интересуют числа Харона?
— У тебя аналитический ум, — лицо Буйко прояснело. — Посуди сам. Ситуация (а): Бекерского осуждают за убийство, ситуация (b): осуждают меня. В случае (а) тебе достается слава и награда, и ты возвращаешься к работе в полиции. В случае (b) происходит то же самое. Итак, (а) = (b). Однако ситуация (а) имеет свои преимущества, потому что связана с чем-то дополнительным, назовем его (c): тебя посвятят в теорию, которая может, хотя и не обязательно, изменить твою жизнь. В случае (b) этого не будет. Выбирай сам, что лучше: (а) + (с) или только (b), если известно, что (а) = (b). Имеешь еще какие-то вопросы?
Попельский подошел к окну и выглянул. На травнике какой-то франт в фуражке и расстегнутом жилете опирался на скамейку и пел городскую балладу о драке в кабаке Цимермана. Его восторженно слушала девушка, в которой Попельский узнал прачку. Еще один мужчина растянулся на коце и наливал пиво в стаканы. Трава была густая и сочная, такая же, как на берегах потока в поместье графа.
Попельский обернулся к Буйко и широко усмехнулся.
— Вы правы, пан доктор, — кротко сказал он. — Ситуация (а) имеет два преимущества: я возвращаюсь в полицию и открываю самую важную тайну человечества — секрет чисел Харона, то есть тайну смерти. Есть еще два преимущества ситуации (а), поэтому в вашей неравенстве а + с > b я добавлю d и e, поэтому получаем a + c + d + e > b. Объясняю: d — это месть.
— Какая месть? За что? — вытаращился Буйко.
— Расскажу тебе об этом ненавистным для меня языком — русским.
— Пожалуйста, я знаю русский.
— Ну-ка, ребята, посмотрим, обосрался он или нет. Эта морда кирпича просит!
— «Ну-ка, ребята, посмотрим, обосрался он или нет, — тихо переводил Буйко. — Эта рожа просит кирпича». Ничего не понимаю…
— Ты и е не поймешь, а е — это пять тысяч злотых.
Попельский произнес это очень медленно. Зато следующие его движения сопровождались огромной спешкой. Когда через пять минут Эдвард выходил из квартиры Буйко, тот висел в своей спальне. С кляпом во рту и прикованный наручниками к люстре.
IX
Над Львовом стояла душная беззвездная ночь. Люди открывали окна и глубоко вдыхали воздух. На тесно застроенных улицах они втягивали в легкие гнилостный запах подвалов и жар раскаленных за день стен. В рот и уголки глаз лезла крошечная мошка, на влажные от пота шеи садились кусачие комары, из щелей в полу вылезали уховертки. Мужчины расстегивали мокрые сорочки, женщины бесстыдно подворачивали подолы платьев, дети слонялись по кухне в поисках воды или компота. На балконах комком лежала постель, распахнутые окна закрывали мокрые простыни, а на дворах за свалками, высунув языки, прятались от палящих лучей грустные бездомные собаки. Жители вилл вдыхали июньские ароматы садов, сидели на крыльцах с веерами и стаканами хлебного кваса, а засыпали в прохладе летних домиков с окнами, затянутыми сеткой от насекомых.