– Если бы мы собирались взлететь, – сообщил я ей, застегивая ремни (предварительно пришлось сдвинуть пряжку – ростом она была с Хильду, но толщиной с меня), – этот ремень безопасности был бы затянут потуже.
– О, что вы, я побоялась бы!
– Папа, дорогу! Еще один гость.
Я посторонился, и Дити усадила на свое место бригадира Херд-Джоунза.
– Папа, – сказала она, – посади губернатора в свое кресло, Зебадия сядет в свое и прочитает нам двухчасовую лекцию о том, как управлять нашим кораблем и как его заправлять, а мы с тобой и с Хильдой будем торчать в дверях и поправлять его ошибки.
– Я освоил инструкцию только до четвертой главы, – оправдывающимся тоном возразил Зеб. – Джейк, скажи ей, чтобы прекратила меня подкалывать.
– Ты ее муж, я всего-навсего отец. Берти, я должен вас кое о чем попросить. Ни к чему не прикасайтесь. Аппаратура не выключена, корабль в любой момент готов подняться в воздух.
– Я буду осторожен, Джейк. Но как же можно, чтобы дамы стояли! В том числе и сама капитан! Это недопустимо.
– Берти, я не хочу садиться, – сказала Хильда. – Я насиделась, мне нужно двигаться.
– Но я не могу допустить, чтобы капитан Хильда стояла. Прошу вас, сядьте сюда, а я постою.
(Я оценил его галантность, но она грозила нам безвыходным положением: сейчас оба начнут демонстрировать вежливость, не уступая друг другу.)
Хильда справилась с этой трудностью благодаря усовершенствованию, сделанному в те часы, когда она билась над проблемой устройства в кабине двуспальной постели. У пилотов кресла раздельные, но у пассажиров сиденье общее, только разделенное подлокотниками. Подлокотники можно было убрать с помощью отвертки и некоторого количества усилий.
В свое время я нашел способ обойтись и без отвертки, и без усилий: благодаря запасливости Зеба, прирожденного механика, в хозяйстве которого имелось множество полезных мелочей, подлокотники крепились и убирались теперь с помощью гаек-барашков. Хильда принялась откручивать барашки; бригадир тут же поспешил ей на помощь.
Втроем на сиденье было слегка тесновато, но Херд-Джоунз худощавого сложения, а у Хильды самая миниатюрная фигурка в городе (в любом городе).
– Важной особенностью этой конструкции, – начал Зеб, – является автопилот, управляемый с голоса…
Глава двадцать седьмая
Берете ли вы взятки?
ДИТИ:
В течение семнадцати скучнейших минут Зебадия рассказывал ни о чем, притом рассказывал очень хорошо. Во время этого потока внушительно звучащей бессмыслицы я уже начала было подумывать, не отвести ли мне папочку в укромное место, чтобы вразумить палкой, но тут капитан тетя показала, что не нуждается в помощи.
Все началось с того, что папа вмешался в разговор:
– Дайте я вам проще объясню. Зеб имел в виду, что…
– Второй пилот. – Капитан Хильда произнесла это негромко, но папе следовало бы знать, что, когда она говорит: «Второй пилот», она отнюдь не хочет сказать: «Джейкоб, милый, я твоя нежная женушка». Папа усваивает не сразу. Но усваивает. Нужно только уронить на него наковальню.
– Да, Хильда? – Тетя Хильда молчала, секунды текли, она не отводила взгляда. Я удивилась: обычно папа соображает быстрее. Наконец наковальня обрушилась. – Да, капитан?
– Прошу не прерывать объяснения первого пилота. – Говорилось это легко и весело; вряд ли наши хозяева догадались, что за эти секунды папа предстал перед военно-полевым судом, был осужден, протянут под килем и восстановлен в должности с испытательным сроком. Но я-то все это знала, и Зеб знал. И папа знал.
– Есть, капитан!
Я пришла к выводу, что капитан тетя с самого начала не собиралась стоять снаружи. Она велела мне предложить свое место Скриппи и добавила: «А папе посоветуй предложить свое губернатору». Ну, меня учить наковальней не надо.
Было практически предрешено, что Берти не позволит дамам стоять, в то время как он сам сидит. Но если бы такое вдруг случилось, я совершенно уверена: Хильдочка состязалась бы с ним в учтивости до тех пор, пока не оказалась бы сидящей на таком месте, откуда ей видно всех, а нашим новым пассажирам ее не видно.
Высок ли ростом был Макиавелли?
Когда они стали вылезать, бригадир сообщил мне, что все прекрасно понял: как она работает и как ею управляют; одного только не понял: как она все-таки машет крыльями? Я ответила что за разъяснением технических вопросов лучше обращаться к капитану. Я ничуть не удивилась, когда услышала из уст капитана тетечки:
– Ну конечно, Берти… только вам придется втиснуться между Дити и мной. Не возражаете?
– Помилуйте! Это привилегия, за которую полагалось бы платить.
– Вот и заплатите! – подхватила я. У Хильдочки расширились глаза, но она не стала меня останавливать. – Ну? Что мне дадут за то, чтобы я втиснулась? Это вы, Скриппи, худой как змея, а я нет! – В подтверждение я похлопала себя по самой широкой части фигуры.
– Берете ли вы взятки?
– Маленькие не беру, только большие.
– Хотите кошелек с золотом и половину графства? Или, может, бисквитов с кремом к чаю?
– Э, нет! Я хочу гораздо больше. Хочу знаете что? Принять ванну! Большую-большую, горячую-горячую, с горой мыльной пены! В последний раз я мылась в речке, и она была бр-р-р-р какая холодная! – Я выразительно передернула плечиками.
Губернатор задумался:
– Скриппи, у нас есть ванна?
– Берти, – вмешалась леди Герберт, – а может быть, Комнаты Принцессы? Милая, вы же одна семья, вам это подойдет. Там две спальни, две ванных комнаты, две ванны. Правда, гостиная мрачноватая.
– Берти, – ответила я, – вы слишком долго собирались с мыслями, Бетти поедет кататься первой.
– О нет, нет, нет! Я не летаю даже на нашей собственной машине.
– Э-э-гр-р-р-мпф! – пророкотал Скриппи. – Вы еще берете взятки?
– Попробуйте лучше предложить взятку нашему капитану, она такая же продажная, как я.
Тетя Хильда включилась в игру:
– Раз вы говорите, что при этих комнатах имеются две ванные, я сдаюсь. Но мой муж и зять хотели бы кое-что обсудить с техническими сотрудниками губернатора. Я же с удовольствием покатаю вас всех без всяких взяток, бригадир, – но мы берем только по одному пассажиру за один раз и, как Дити вам уже дала понять, только при условии, что пассажир займет не слишком много места. Но, Бетти, – добавила тетя Хильда, – должна признаться, у меня есть слабость. Люблю наряжаться. Вот хотя бы то, в чем я сейчас. Оригинал Феррары. Эксклюзивный – Марио сделал его специально для меня. Вообще-то, он предназначен для морских прогулок на яхте, но годится и для космических – я не устояла. Есть тут у вас хорошие магазины?
За жену ответил Берти:
– Хильда, магазины есть – но Виндзор-Сити все-таки не Лондон. Зато у Бетти есть портниха, которая прекрасно шьет по моделям из журналов – конечно, к нам они прибывают с опозданием, но для нас и это новости. Она покажет вам все, что у нас есть. Однако скажите, как насчет прогулки, которую вы мне любезно обещали? Когда я могу рассчитывать покататься?
– Да вот прямо сейчас.
– Доложить о готовности к выходу в космос. Астронавигатор.
– Готова! – отрывисто доложила я, стараясь чтобы это прозвучало как можно более деловито. – Ремень пристегнут.
– Первый пилот.
– Ремень пристегнут. Левая дверца заперта, проверена на герметичность. Горючее ноль целых семь один. Крылья полностью раскрыты, в дозвуковой позиции. Шасси выпущено, заблокировано. Машина отцентрована, принимая массу пассажира за шестьдесят шесть килограммов.
– Генерал, верно ли указана ваша масса?
– Бог ты мой! Я привык к фунтам. Сколько это будет в фунтах, дайте сообразить…
– Уточните, – перебила я, – в здешних фунтах или в лондонских.
– Я взвешиваюсь каждое утро, и мои весы переделаны в соответствии со здешним тяготением. Так… в ботинках это будет примерно сто сорок пять фунтов.
– Ты угадал с точностью до трех значащих цифр, Зебадия. – Я не стала говорить, что индикаторы на приборной доске показывают нагрузку на каждое колесо. Пусть Берти думает, что мой муж чародей; в моих-то глазах он самый настоящий волшебник.
– Спасибо, астронавигатор. Машина отцентрована, капитан.
– Второй пилот.
– Ремень застегнут. Дверца проверена на герметичность. Континуум-аппаратура в готовности.
– Пассажир, – сказала капитан тетя.
– Я? А о чем должен докладывать пассажир?
– В основном о том, что он пристегнулся, но об этом я позаботилась сама. – (Для чего пришлось соединить Хильдин ремень с моим с помощью тканого ремешка от нашего спальника.) – Обязана задать вам один вопрос, – продолжала тетя Хильда. – Подвержены ли вы морской болезни? Не исключено, что в Ла-Манше штормит, в Дуврском проливе тоже. На вас когда-нибудь нападала mal de mer?[79]
– О, ничего страшного. Мы же ненадолго, верно?
– Пилюлю бонина, Дити. Генерал, адмирал лорд Нельсон страдал от морской болезни всю жизнь. Мы с мужем тоже подвержены, мы сегодня уже приняли пилюли. А вот Дити и Зебби, наоборот, из тех бессовестных счастливчиков, которые лопают жирные сэндвичи во время тайфуна и смеются над мучениями других.
– Я не смеюсь! – запротестовала я.
– Но благодаря этим пилюлям мы смеемся им в ответ. Правда, Джейкоб?
– Берти, они действуют: примите, не пожалеете.
– Должна добавить, – мягко сказала капитан тетя, – что, если не примете, мы никуда не полетим.
Берти принял.
– Разжуйте ее и проглотите, – сказала я ему, – а не прячьте за щекой. Капитан, по-моему, теперь все в порядке.
– Если не считать того, что тут очень тесно. Генерал, не будет ли вам удобнее сидеть, если вы обнимете нас обеих за талию?
Генерал не отказался. До меня стало доходить, что слова «Возьмем его прокатиться» могли иметь несколько значений. Ну и проказница наша капитан тетечка!
– Мы отвлеклись. Прошу доложить о готовности снова.