сперва приземлиться. Тогда любой может быть морской свинкой, все равно кто. Раз – и мы уже на своем бережку; два – открыли двери.
– Капитан, в этом что-то есть, – сказал Зебби. – Шельма… то есть научный сотрудник, можно я помассирую вам спинку в знак извинения?
– Можешь извиниться в форме поцелуя. Но спинку тоже помассируй.
– Зебадия, не торопись брать на себя такие серьезные обязательства: воздух вообще не нужно проверять. Папа! Капитан папа, могу я ее поднять на тридцать километров?
– Ну пожалуйста. А можно спросить зачем?
– Капитан, я знаю, где мы находимся. На высоте я сумею это доказать.
– Дити, это невозможно…
– Не говорите «невозможно», капитан, а то я пожалуюсь на вас своему отцу.
– Ишь какая! Давай поднимай.
– Спасибо, папочка. Ая, прыг, Ая, прыг, Ая, прыг. Ая Плутишка, вертикальное пике, выполняй. Прошу всех посмотреть и сказать мне, где мы.
Я-то еще раньше обратила внимание, какая под нами прелестная местность. Теперь я принялась изучать ее в подробностях.
– Ну и дела, – сказал Зебби. – Большой прямоугольный оазис, со всех сторон окруженный пустыней. И населенный к тому же. В середине город порядочных размеров.
– Да, – согласилась я. – А ты разве не узнаешь его, Зебби? По карте.
– Послушай, Хильда, – сказал мой муж. – Это неисследованная вселенная. Как ты могла видеть…
– Папа! – перебила его Дити. – Ты тоже видел эту карту. Видишь дорогу из желтого кирпича, вон там, слева? Рассмотри ее в бинокль: увидишь, как она доходит до Изумрудного города.
– Дити, милая, – сказал Зебби, – ты сошла с ума. Или я. В любом случае вызывайте «скорую». И не забудьте смирительную рубашку. Шельма, меня кое-что тревожит. Я не ощутил никакого предупреждения… а ведь мы почти что врезались в эту недвижимость, меня до сих пор трясет.
– Это означает, что опасности не было, Зебби.
– Почему же я дрожу?
– Вовсе ты не дрожишь, милый. Все мы давно умерли – погибли у моего дома на стоянке для машин. Очень может быть, что мы с Дити – первые на свете призраки, которые ищут акушера. В дополнительное подтверждение моей теории у меня беременность без утреннего недомогания – по сравнению с этим чудом страна Оз такая же банальность, как верные мужья.
– Мне что-то не хочется это анализировать, что это там на востоке – не замок ли Железного Дровосека?
– Да, но это запад, милый. Дити, солнце восходит или заходит?
– Заходит. Здесь все делается в обратную сторону. Это всем известно.
– Планета Наоборотия, – прокомментировал мой муж. – Что ж, это неопасно.
– Папа, смирись с очевидностью. Ты знаешь книги про страну Оз почти так же хорошо, как я.
– Лучше. Не задавайся, дочь. Я согласен, что выглядит это все совсем как в книгах и на карте, но окончательного суждения пока не выношу. А что, Дити, хотелось бы тебе растить детишек в стране Оз?
– Еще бы, папа!
– Ты уверена? Насколько я помню, в стране Оз никто не умирает, но население не увеличивается. Я не припомню, чтобы в книгах про Оз рождались дети. Врачи и больницы тоже нигде не упоминаются. Как и техника всякого рода. Зеб, в той вывернутой наизнанку вселенной действовали не такие физические законы, как в нашей Вселенной. Как по-твоему, если мы здесь высадимся, мы потом сумеем выбраться отсюда? Страна Оз держится на волшебстве, а не на технике. Второй пилот, – прибавил Джейкоб, – меня интересует ваше профессиональное суждение.
– Капитан, вы усматриваете разницу между волшебством и техникой. Я нет.
– Ну хорошо, Зеб!
– Я верю в две вещи: в закон Мэрфи и в то, что Не Надо Хотеть Сразу Все. Позвольте мне заметить, что мы уже находимся в стране Оз, хотя и на порядочной высоте. Нас могло выбросить в какое-нибудь другое местечко и похуже этого. Здесь хоть нет простуды. Подоходного налога. Политиков-кандидатов. Нет смога. Церквей. Войн. Инфляции…
Дити прервала его:
– Мы пролетаем над дворцом Глинды Доброй.
– А почему пролетаем? – спросила я. – Джейкоб, почему мы не садимся?
– Да, действительно, – сказала Дити. – Капитан папа, прошу разрешения приземлиться около дворца. Я уверена, что Глинде Доброй ничто не может причинить беспокойства; она уже обо всем знает из своей Книги. Кроме того, во дворце таких размеров наверняка есть туалет… а я уже начинаю чувствовать себя так, как будто объелась арбузами на пикнике.
– На мой взгляд, нам хватило бы и кустика, – сказал Зебби. – Даже в другой вселенной и под вооруженной охраной. Как по-вашему, капитан?
– Первый пилот, приземляйтесь по своему усмотрению. Хильда, есть в книжках про Оз ванные комнаты? Я что-то не припомню.
– Я тоже, Джейкоб, – ответила я. – Но кустиков там предостаточно.
Три-четыре минуты спустя Дити посадила корабль с помощью своей новой программы. Я поблагодарила своего мужа за решение высадиться.
– Тут и сомнений не было, – сказал он. – Мало того что в противном случае вы с Дити перестали бы со мной разговаривать. Я бы сам перестал с собой разговаривать. Но если я увижу живого Страшилу, я, пожалуй, свихнусь.
Глава тридцать вторая
Где есть кошка, там есть цивилизация.
ДИТИ:
В лесу, в сотне метров от дворца, я обнаружила полянку, отделенную от строения вязами и ореховыми деревьями. Я велела Ае определить дистанцию, сказала ей три раза, что это то самое место, – и она посадила себя сама, не хуже Зебадии.
Я отстегнулась, открыла дверцу в переборке и заползла назад, чтобы взять чистую одежду, – но потом передумала. Тетя Хильда влезла вслед за мной и сразу открыла какой-то ящик. Я села в позу лотоса и спросила:
– Хильдочка, что ты собираешься надеть?
– Платье, в котором выходила замуж, и обручальное кольцо, которое подарил мне Джейкоб в Виндзор-Сити.
– А украшения?
– Так, чуть-чуть.
Мама Джейн много лет назад говорила мне, что у тети Хильды безошибочный инстинкт – что когда надеть. Я достала платье, в котором была, когда соблазняла Зебадию, кулон, который подарил мне папа, обручальное кольцо и бальные туфельки. А как нарядить моего милого? В рабочий комбинезон? Ну нет – в трико в обтяжку и короткую белую шелковую рубашку-болеро, которую я сшила ему в Гнездышке. Красный шарф вместо пояса, бальные туфли, жокейские трусы – так будет в самый раз.
Я полезла обратно, держа все это в охапке. Мужчины еще сидели на своих местах, дверцы были закрыты. Я спросила:
– Почему закрыты дверцы? Тут жарко и душно.
– Посмотри налево, – сказал Зебадия.
Я посмотрела. Там стоял крохотный домик из сказки с надписью над дверью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Когда мы приземлялись, его здесь не было.
– Понимаю, – согласилась я. – Скинь-ка все, что на тебе, и надень трусы и трико. Папа, твои брюки у Хильды.
– Дити, это все, что ты можешь сказать?
– А что еще я, по-вашему, должна сказать, сэр? Папа, по твоей милости мы побывали во множестве диковинных мест, но уж в стране Оз я не какая-нибудь там чужая в стране чужой. Я знаю, чего тут можно ожидать.
– Но какого черта…
– Тише, Зебадия. В стране Оз не поминают чертей. И вообще не ругаются и не говорят грубых слов. Вот это – теперь уже не сиси, и даже не груди – это перси, и упоминать их в разговоре нельзя. Наш словарь теперь ограничен – как в конце девятнадцатого века. Можно употреблять только самые осторожные эвфемизмы.
– Дити, будь я проклят, если стану вести себя не так, как привык.
– Сэр, я говорю как специалист. Нельзя лезть с фортраном к компьютеру, который понимает только логлан. Капитан, нельзя ли открыть двери?
– Минутку, – остановил меня отец. – Дити, ты назвала меня «капитаном». Но с того момента, как мы приземлились, я уже в отставке.
– Ну нет, погоди! – перебил его Зебадия. – Ты должен помучиться не меньше моего – ты это заслужил, приятель.
– Ладно, ладно, – согласился папа. – Но ты говорил, что время, проведенное на земле, тоже идет в счет. Так что когда будем взлетать, нам все равно понадобится новый капитан. Лучше выбрать очередную жертву сейчас.
– Давайте переизберем папу, – предложила я. – Он провалился и должен пересдавать экзамен.
– Дочка!
– Я шучу, папа, – только не забывай, что ты действительно провалился, и больше никогда не действуй на нервы капитану. Предлагаю моего мужа.
– Надо сделать все, как полагается. – И папа достал четыре карточки.
Я написала на своей «Зебадия» и отдала ее папе. Хильда зачитала, что было написано на карточках, показывая нам каждую: «Дити, Дити, Дити, Дити». Я возмутилась:
– Э-э! Требую пересчета голосов! Нет, лучше голосовать заново – тут кто-то сжульничал.
Я так расшумелась, что было решено сделать по-моему. Я написала на новой карточке «Зебадия», положила ее лицом вверх на сиденье первого пилота, сверху сложила одну за другой три остальные и начала читать сама: «Дити, Дити, Дити» – и снова «Дити», причем почерк был мой собственный!
Мне оставалось только сдаться. (Но я решила потом сказать Волшебнику пару теплых слов.)
Это был хорошенький домик с широким крыльцом, обвитым розами, – только для жилья непригодный: всего одна комната со столом посередине, и больше никакой мебели. На столе стояли ваза с фруктами, кувшин с молоком и четыре стакана. Справа и слева было по двери – на левой была нарисована маленькая девочка в большом капоре, а на правой – мальчик в штанишках.
Мы с Хильдой направились прямо туда, где был нарисован капор. Проходя мимо стола, я ухватила кисть винограда и выпила залпом стакан молока, после чего у меня на лице остались молочные усы. Уж и не помню, сколько времени не пила молока. Восхитительно!
Хильда уже наливала ванну, одновременно скидывая одежду. Окно оказалось открытым, но располагалось оно высоко, и я тоже разделась, Очень скоро мы были уже чисты и «красивы», то есть снова устроили себе прически почуднее, только без драгоценностей. В той туалетной комнате оказалось все, что нужно, от мочалки до губной помады как раз такого цвета, какой предпочитает тетя Хильда.