— Забудем об этом, Берти. Вы употребили слово «рекогносцировка» — я сказала бы «увеселительная экскурсия». «Рекогносцировка» — военный термин. Вы именно в таком значении его и употребили?
— Да.
— «Ая Плутишка» — частная яхта, а я гражданское лицо. — Она взглянула на меня. — Первый пилот, каково ваше мнение?
— Капитан, если мы вторгаемся на чужую территорию с целью рекогносцировки, то тем самым мы занимаемся шпионажем.
— Губернатор, эта комната надежна?
— Хильда… капитан, в каком смысле?
— Является ли она звукоизолированной? Есть ли здесь подслушивающие устройства?
— Полная звукоизоляция обеспечивается, когда я закрываю вон ту вторую дверь. Микрофон имеется один. Я управляю им с помощью кнопки под ковром — вот здесь.
— Можете вы не просто выключить его, а отключить насовсем? Так, чтобы он не включился по случайности.
— Если пожелаете. Но ведь я мог и солгать. А вдруг тут есть другие микрофоны?
— Я опасаюсь непредвиденного подслушивания. Берти, я совершенно не доверяю Морсби. Но вам я привыкла доверять. Скажите, зачем вам эта рекогносцировка?
— Не знаю точно…
— Разумеется: рекогносцировка для того и делается, чтобы узнать то, чего вы не знаете точно. Вам нужно что-то такое, что можно увидеть с борта Аи — но что?
— Гм… Готовы ли вы все дать обязательство не разглашать военную тайну?
— Хильда…
— Не сейчас, Джейкоб. Губернатор, если вы нам не доверяете, прикажите нам удалиться!
С того момента как Смайз-Карстейрз отвернул ковер и выключил микрофон, он стоял в полный рост. Взглянув на Хильду с этой высоты, он улыбнулся:
— Капитан, вы на редкость миниатюрная женщина… но мне не часто приходилось встречать таких крутых мужчин, как вы. Дело обстоит так: русские послали нам ультиматум. Мы никогда особенно не беспокоились насчет русских, мы ведь заселили другую сторону планеты, а посылка войск на дальние расстояния здесь практически невозможна из-за проблемы снабжения. Океанов нет. Судоходных рек нет. Есть кое-какие каналы — но это для самоубийц. Обе стороны пытались разводить лошадей. Но они тут долго не живут. Не размножаются. У обеих сторон есть орнитоптеры. Но у этих машин малая грузоподъемность и дальность полета. Поэтому я так удивился, когда вы сказали, где у вас была с ними стычка во время вашего первого приземления, и в доказательство предъявили остатки орнитоптера. Любая проблема материально-технического снабжения войск поддается решению, если у вас достаточно людей и достаточно времени. У этих русских орнитоптеров должны быть базы примерно через каждые пятьдесят миль. Если такая цепочка баз дотянется сюда, они нас уничтожат.
— Неужели дело настолько серьезно? — спросил я.
— Губернатор, — сказала Шельма, — наш первый пилот единственный среди нас, кто имеет боевой опыт.
— Да, — подтвердил Джейк, грустно улыбнувшись, — я получил свое звание не на поле боя. Я подписывал бумаги.
Берти ответил такой же невеселой улыбкой:
— Что ж, мы с вами товарищи по несчастью. Я уже двадцать лет как не слышал свиста пуль. А теперь мне, возможно, предстоит проиграть последний бой в моей жизни. Друзья мои, по званию мне полагается командовать корпусом… а у меня тут в лучшем случае взвод, который встанет стеной, но тут же и поляжет.
— Губернатор, — сказал Джейк, — в вашем городе тысяч двести населения.
— Больше, Джейк. Но девяносто девять процентов — осужденные, или отбывшие срок, или их жены и дети. Неужели вы думаете, что они проявят верность властям? Да если бы и проявили, они не обучены и не вооружены. У меня тут полк по номиналу, батальон по численности и взвод по мощи. Друзья мои, все эти офицеры и солдаты, да и гражданские служащие тоже — все они по существу такие же ссыльные, как преступники. Что тут удивительного: если офицеру грозит суд, он сплошь и рядом может его избежать, отправившись добровольцем на Марс. Убийц у меня тут нет. Тут кое-что похуже… для меня. Казначей-растратчик: взял казенные деньги, потому что рассчитывал на верный выигрыш на скачках. Или вот, например — да ну их к черту! Это все не злодеи: это слабые люди. Есть несколько отличных ребят. Хёрд-Джоунз. Один молодой человек по фамилии Бин. Два старых сержанта, за которыми только и прегрешений, что у одного было две жены, а у другого хотя и одна, но не его. Если русские сюда доберутся, они убьют наших местных — они их не приручают, они их убивают на мясо… Они будут убивать всех, кто в форме. Тогда-то наши ссыльные поймут, что крепостным быть хуже, чем свободным человеком, пускай и не на тобой выбранной планете… Скриппи! Где вы были?
— В карточной комнате, сэр. Первый стол направо.
— Вот как? Сколько времени назад вы получили мое распоряжение?
— Около двадцати секунд назад, сэр.
— Гм… Как долго вы пробыли в карточной комнате?
— Чуть больше часа.
— Понятно. Заприте на задвижку внешнюю дверь, закройте внутреннюю, садитесь.
Двадцать минут спустя Шельма спросила:
— Дити, когда восход будет вот здесь? — Она указала на точку в 30 градусах к востоку от западной границы одной из двух территорий, которые хотел обследовать Берти.
— Примерно через двадцать минут. Поручить Ае проверить?
— Не надо. Зеб, как там израсходованные энергопакеты?
— Заряжаются, как мне сказали. Будут готовы утром.
— Хорошо. Скриппи, если вы ляжете спать в два ноль-ноль, сможете вы заехать за нами, скажем, в одиннадцать ноль-ноль?
— В восемь ноль-ноль, если пожелаете, капитан Хильда.
— Не пожелаю. Для дела необходимо, чтобы было светло, и мы будем работать столько, сколько понадобится. Так что я собираюсь встать поздно. Берти, может ваша кухня обеспечить нас завтраком в десять ноль-ноль?
— Скажите ночной горничной. Горячую еду доставят к вам в столовую в любое время, а дневная горничная будет счастлива подать вам завтрак в постель.
— Изумительно! Экипаж и бригадир Хёрд-Джоунз: отправление через тридцать пять минут. Двери машины открываются за пять минут до отправления. Вопросы есть?
— Есть предложение. Я принесу сандвичи.
— Спасибо, Скриппи! Берти…
— Да, мадам?
— Дити и я хотели бы, чтобы нас поцеловали на прощание… а то вдруг с нами что-нибудь случится.
29. «МЫ НА ПРИНЦЕВНЕ ПОЛАГАЕМСЯ»ДИТИ:
Всю ночь мы трудились как проклятые. Я велела Ае выводить на дисплей «бинго-точки» при каждой остановке, причем точки, обозначавшие склады припасов, следовало обводить кружочками.
Что вы думаете: склады действительно обнаружились.
Всю поездку я только и думала: где бы я расположилась, если бы я была складом припасов? Где удобнее садиться орнитоптерам? Где для них найдется побольше воды? Скриппи, Хильда, папа, Зебадия — а возможно, и Ая — думали о том же.
Мы вернулись в половине второго, сделав дело. Хильдоч-ка передала результаты Скриппи, и мы легли спать.
Наутро, в одиннадцать, за нами прибыл экипаж — но без Скриппи. Он прислал записку с извинением, в которой сообщал, что лейтенант Бин знает, что нам нужно, и готов выполнить любые дополнительные просьбы.
Капитан тетя в постели не завтракала. Когда в девять по местному времени я проснулась, она была уже за работой — укладывала свои и папины вечерние туалеты обратно в пластиковые чехлы, а затем в позаимствованную для этой цели сумку. Наше свежевыстиранное белье, врученное нам ночной горничной по нашем возвращении, находилось в другой сумке, тоже позаимствованной.
Хильдочка стояла на коленях у себя в гостиной. Она подняла голову, улыбнулась и сказала:
— Доброе утро. Ты бы влезла в свой тренировочный костюм, детка, а то горничные заходят.
— Да пускай, мне все равно. Они меня уже два раза в таком виде заставали.
— Зато им не все равно. Не надо обижать слуг, милая моя. Особенно подневольных слуг. Они могут зайти в любой момент: принесут еду. Притащи вечернюю одежду, свою и Зебби, ладно? Я упакую.
— Спасибо, не надо, сама упакую. Я собиралась залезть обратно в постельку под бочок к одному симпатичному мужику, но ты сказала про еду, и я передумала. А почему такая спешка, Хильдочка?
— Дити, я исполняю собственный приказ. Когда я почищу зубы после завтрака, зубная щетка отправится ко мне в сумочку. Почему спешка? Потому что скоро проснутся наши мужья. С мужчинами лучше не дискутировать, а ставить их перед свершившимся фактом.
— Слышу тебя три раза, киска. Когда они встанут, они захотят есть. Когда за нами приедет экипаж, они будут наслаждаться второй чашкой кофе. Они скажут: «Сделаем это, когда вернемся. Нельзя заставлять бригадира ждать!» Ладно. Соберу наши вещички, и давай потихоньку вынесем их, пока они спят. Я отнесу то, что потяжелее.
— Нам ничего не позволяется носить самим, Дити. Но тут полно горничных. Смотри-ка, ты рассуждаешь так, как будто век замужем.
— Пять лет практики на папе. Но знаешь, Хильдочка, даже с папой нетрудно справляться, если все продумывать заранее.
— Спасибо за совет, буду стараться. Слушай, Дити, как быть с горничными, а?
— В каком смысле?
— В старые времена, когда у всех были слуги, гостям дома полагалось давать тем, кто их обслуживает, на чай. Но как тут это сделать, Дити? У меня только нью-доллары, две бумажки по двадцать пять, за подкладкой сумочки. Здесь это макулатура.
— У папы и Зебадии есть золото. Я точно знаю, потому что это весомый груз, мне пришлось учитывать его массу при погрузке. Вот смех-то: эти скряги припрятали по одной и той же порции золотишка — с точностью до четырех значащих цифр. Так что горничные не проблема, если только ты знаешь, сколько надо давать на чай — я не знаю. Нам все равно сегодня придется покупать местные деньги, они нам понадобятся.
Лейтенант Бин, он же Брайен, — очаровательный пушистый щенок. Служить во «внеземных колониях» пошел добровольно. Мы тут же предложили ему называть нас по именам; «Дити» и «Зеб» у него еще как-то получилось, но перейти с «капитана Берроуз» на «Хильду» оказалось выше его сил. Он остановился на обращении «капитан Хильда», а папу стал называть «профессором».