По губам Эда пробежала быстрая улыбка.
– Когда я в первый раз увидел Глэдис… Она была официанткой в маленьком кафе напротив того места, где я работал. Однажды я вошел в кафе вместе с группой приятелей, и с того самого момента, как увидел ее, я не слышал ни одного слова из того, что они говорили. Казалось, во всем проклятом мире остались только она и я. Потом я вернулся на работу и едва не испортил дизельный двигатель «Камминз». Никак не мог выкинуть ее из головы.
Сара улыбнулась.
– Я хорошо знакома с упрямством Джона и Майкла Фиске. Поэтому сомневаюсь, что вы так все и оставили.
Эд улыбнулся в ответ.
– В течение следующих шести месяцев я ходил в то кафе завтракать, обедать и ужинать. Мы стали встречаться. А потом я набрался смелости и попросил ее выйти за меня замуж. Клянусь Богом, я сделал бы это в первый же день, но опасался, что она сочтет меня сумасшедшим. – Эд немного помолчал, а потом подвел итог: – У нас была чертовски хорошая жизнь вместе. – Он посмотрел в ее лицо. – Именно так с тобой случилось, когда ты увидела Джонни? – Сара кивнула. – Майк знал?
– Мне кажется, догадался. Когда я наконец познакомилась с Джоном, то спросила его, почему у них с братом не было близких отношений. Тогда я думала, что причина могла быть во мне, но они отдалились друг от друга значительно раньше. – Сара напряглась. – Так вот, в тот вечер, на лодке, я навязала себя вашему сыну. Он пережил ужасный день, а я могла думать только о себе. – Она посмотрела Эду в глаза. – Он меня оттолкнул.
Сара подумала о прошлой ночи, о ласках, которыми они обменивались в ее постели. И про следующее утро, когда она думала, что во всем разобралась. Это было приятное чувство. Но теперь Сара начала опасаться, что ничего не знает о Джоне и его чувствах. Она грустно рассмеялась.
– Это был унизительный опыт. – Девушка вытащила бумажный платок и вытерла выступившие слезы. – Вот почему я пришла к вам. И если вам необходимо кого-то ненавидеть, пусть это буду я, но только не ваш сын.
Эд с минуту смотрел на ковер, а потом встал.
– Только что закончил стричь траву. Я бы выпил чаю со льдом, ты как?
Удивленная Сара кивнула.
Через несколько минут Эд вернулся со стаканами со льдом и кувшином с чаем и наполнил стаканы.
– Я много думал о той ночи. Не все сохранилось в моей памяти, – сказал он. – На следующее утро я проснулся со страшным похмельем. Несмотря на свою ярость, я не имел права бить Джонни. Тем более в его проклятый живот.
– Он сильный человек.
– Я имел в виду совсем другое. – Эд сделал глоток чая, откинулся на спинку кресла и пожевал губу. – Джонни когда-нибудь говорил тебе, почему он ушел из полиции?
– Он сказал, что арестовал какого-то парня за хранение наркотиков. И что тот парень был невероятно жалким и все такое, вот Джон и решил помогать таким, как он.
Эд кивнул.
– Ну, на самом деле он его не арестовал. Парень умер прямо там. Как и офицер, который сопровождал Джонни во время того вызова.
Сара едва не пролила чай.
– Что?
Теперь, когда он заговорил на эту тему, Эд выглядел немного смущенным, однако продолжал свой рассказ.
– Джонни никогда не делился со мной, ничего не говорил на эту тему, но я все узнал от других офицеров, прибывших потом на место происшествия. Джонни остановил машину по какой-то причине. Думаю, она была краденой. Так или иначе, он вызвал помощь. Потом попросил двух парней выйти из машины. Нашел наркотики. Именно в этот момент он подозвал своего напарника. Перед тем как их собрались обыскать, один из парней упал, словно у него начались судороги. Джонни попытался ему помочь. Его напарник должен был держать второго парня под прицелом, но он этого не сделал, тот выхватил пистолет и убил его. Джонни выстрелил в ответ, но мальчишка успел всадить в него две пули. Они оба упали и остались лежать рядом, глядя друг на друга. Второй парень только притворялся. Он запрыгнул в машину и уехал. Его поймали немного позже. А Джонни и первый парень лежали на расстоянии фута друг от друга и истекали кровью.
– О Господи!
– Джонни заткнул пальцем одну из дыр… ну, кое-что он мне рассказал, пока лежал в больнице и не слишком хорошо себя контролировал, – и тогда тот паренек что-то поведал Джонни. Я точно не знаю, что именно – Джонни отказывался быть до конца откровенным, – но, когда его нашли, он обнимал умершего паренька. Должно быть, Джонни подполз к нему или с ними произошло что-то еще. Некоторым полицейским это не понравилось, ведь один из них погиб. Однако они всё проверили, и Джонни полностью оправдали. Вина лежала на погибшем полицейском. К тому же Джонни едва не умер в больнице. Он провел там около месяца. Пули изуродовали его внутренности.
Сара вдруг вспомнила, как Джон опустил футболку, перед тем как они занялись любовью.
– У него есть шрам?
Эд удивленно посмотрел на нее.
– А почему ты спрашиваешь?
– Он кое-что говорил…
Эд задумчиво кивнул.
– От живота до шеи.
– Слишком стар, чтобы купаться голышом, – пробормотала Сара.
– Наверное, ему могли сделать пластическую операцию, но Джонни был сыт больницами по горло. К тому же, если они не сумели починить его изнутри, какое имеет значение, как он выглядит снаружи?
Сара изумленно посмотрела на Эда.
– Что вы хотите сказать? Он не полностью поправился?
Старик печально покачал головой.
– Пули причинили ему очень серьезный вред; они прыгали у него внутри, как проклятый богом шарик от пинбола. Врачи его подлатали, но практически все внутри у него серьезно повреждено. Может быть, они смогли бы все исправить, и если б Джонни провел несколько лет в больницах, ему сделали бы трансплантации. Но такое не для моего сына. Доктора говорят, что рано или поздно наступит момент, когда его внутренние органы перестанут работать. Они сказали, что это как диабет – весь организм изнашивается и все такое.
Сара кивнула, чувствуя, как внутри у нее все сжимается.
– Ну, в конце концов, доктора сказали, что те две пули будут стоить Джонни двадцати лет жизни или даже больше. И что они ничего не могут сделать. Тогда нам было все равно – проклятье, он уцелел, и мы радовались. Но я знаю, что он об этом думает. Джонни, как сумасшедший, поднимает штангу, бегает, точно обезумевший демон… и в результате он привел себя в порядок – по крайней мере, внешне. Он ушел из полиции. Отказался от отставки по инвалидности, хотя у него были на то все основания. Стал адвокатом, вкалывает, не щадя сил, за гроши и большую часть своих заработков отдает мне и матери. У меня нет пенсии, а медицинские счета Глэдис огромны – я столько не заработал за всю жизнь. Проклятье, нам пришлось заложить дом – после того как мы за тридцать лет всё выплатили. Но ты делаешь то, что должен…
Эд замолчал, и Сара посмотрела на стол, где лежала медаль Джона Фиске за отвагу. Маленький кусочек металла за нечеловеческую боль.
– Я все это тебе рассказываю, чтобы ты поняла: у Джонни нет таких целей, как у тебя или у меня. Он не намерен жениться, не собирается заводить детей. Для него все происходит в другом ритме. Он решил, что если доживет до пятидесяти, то станет самым счастливым человеком на свете. Он сам мне сказал. – Эд Фиске опустил взгляд, и его голос дрогнул. – Никогда не думал, что переживу Майка. И очень надеюсь, что не переживу другого моего мальчика.
Сара наконец обрела дар речи:
– Я благодарю вас за то, что вы мне все рассказали. И понимаю, как вам было трудно. Вы ведь меня совсем не знаете…
– Многое зависит от конкретной ситуации. Иногда ты узнаешь человека за десять минут лучше, чем того, с кем твои дороги пересекаются всю жизнь.
Сара встала, собравшись уходить.
– Спасибо, что уделили мне время. И Джону необходимо, чтобы вы с ним связались.
Эд торжественно кивнул.
– Я обязательно ему позвоню.
Когда рука Сары легла на дверную ручку, Эд произнес последние слова:
– Ты все еще любишь моего сына?
Девушка вышла, ничего не ответив.
В маленьком кафе напротив офиса Фиске купил кофе и сел за столик, выставленный наружу. Маккенна последовал его примеру. Сначала Джон решил игнорировать агента ФБР и принялся рассеянно наблюдать за проходившими мимо людьми, потихоньку потягивая кофе. Он надел темные очки, когда солнце перевалило через крышу здания и тени обоих мужчин упали на стену. Маккенна молча жевал крекеры и крутил в руке одноразовый стаканчик с кофе.
– Как живот? Сожалею, что я вас ударил.
– Вы сожалеете только о том, что не ударили меня сильнее.
– Вовсе нет. Я увидел дробовик и встревожился.
Фиске посмотрел на него.
– Похоже, вы думали, что я каким-то образом успею распахнуть дверь, вытащить дробовик, развернуть его и выстрелить до того, как вы сумеете прикончить меня с расстояния в шесть дюймов?
Маккенна пожал плечами.
– Знаете, я читал ваше досье. Вы были хорошим полицейским. Во всяком случае, до последнего эпизода.
– И что, черт подери, это должно означать?
Агент ФБР пересел за стол Фиске.
– Ничего, если не считать некоторых вопросов касательно того, что произошло в тот день. Не хотите ввести меня в курс дела?
Джон снял очки и посмотрел на Маккенну.
– Почему бы вам просто не выстрелить мне в голову? Полагаю, я получил бы от этого гораздо больше удовольствия.
Маккенна придвинул свой стул к стене и закурил.
– Знаете, если вы хотите доказать собственную невиновность, вам следует начать со мной сотрудничать.
– Маккенна, вы уверены, что я убил своего брата, так что мне не о чем с вами разговаривать.
– Я расследовал немало дел за годы службы. По крайней мере, в половине случаев исходная теория оказывалась неверной. Моя философия такова: никогда не говори «никогда».
– Ничего себе. Это прозвучало искренне.
Маккенна заговорил более доброжелательно:
– Послушайте, Джон, я уже давно занимаюсь расследованиями. Простые и очевидные дела, когда все сходится, встречаются редко. В этом определенно возникли неожиданные повороты, и я не намерен их игнорировать. – Он замолчал, а потом добавил, стараясь, чтобы его голос прозвучал небрежно: – Почему же ваш брат так заинтересовался Руфусом Хармсом и что именно было в апелляции?