десь многие местные и приезжие любят ловить рыбу, да и я тоже в основном стараюсь рыбачить именно здесь. Когда начинаются зимние дожди, мы приезжаем сюда полюбоваться на то, как лосось перепрыгивает через естественные водопады, возвращаясь в свои родные ручьи, чтобы дать жизнь потомству. На это действительно стоит посмотреть. Теперь, когда ребенок у Андерсонов, я могу свозить тебя на побережье, если захочешь. Очень скоро у китов начнется летняя миграция на север, в более прохладные воды. Они близко подплывают к береговой линии вместе со своими детенышами, и это просто невероятное зрелище.
Она смотрела, как рыбаки забрасывают удочки и сматывают леску, доставая из воды улов. Форель оказалась внушительного размера.
– В хороший сезон рыба – главное блюдо в нашем барном меню, – заметил Джек.
– Вы ее сами ловите? – уточнила она.
– Я, Проповедник и Рики. Это лучший способ внести свой вклад в игру. Мэл, – мягко произнес он, – посмотри чуть дальше, вниз по течению. Вон туда…
Она прищурилась и тут же слегка присела, чуть не подавившись от удивления. На другом берегу реки из зарослей кустов показались головы медведицы и ее детеныша.
– Ты спрашивала о медведях. Вот черная медведица. Детеныш выглядит довольно молодым. Медведица совсем недавно родила и вышла из спячки. Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное?
– Только на канале «Дискавери». Рыбаки ее что, не видят? – удивилась она.
– Я уверен, что видят. Она их не тронет, а они ее не побеспокоят. Но для подобных случаев у них есть репелленты. А в грузовике лежит винтовка. Впрочем, если она подойдет слишком близко, они просто смотают удочки и закроются в своих машинах, пережидая, пока она не уйдет. – Он усмехнулся. – Будут сидеть и смотреть, как она ест их улов.
Некоторое время она молча смотрела, очарованная зрелищем, а затем спросила:
– Зачем ты меня сюда привел?
– Иногда, если меня что-то гложет, я приезжаю сюда или в лес с секвойями, либо поднимаюсь на холм, где пасутся овцы. Еще бывает, что выхожу на пастбище, где бродят коровы – и просто сижу там какое-то время. Сливаюсь с природой в единое целое. Зачастую этого более чем хватает.
Высунув один локоть из окна, а запястье другой руки положив на руль, Джек наблюдал за рыбалкой – за людьми и медведицей. Мужчины были так увлечены своим занятием, что даже не обернулись на шум, когда его пикап выехал на поляну.
Они оба молчали. Джек понятия не имел, о чем она размышляла, но мысленно умолял: «Не отворачивайся и не спасайся бегством только потому, что тебя кто-то поцеловал». Все могло быть и хуже.
Примерно через двадцать минут он снова завел машину.
– Мне нужно еще кое-что тебе показать. Ты ведь никуда не торопишься?
– Док остался в городе, – ответила она. – Думаю, что нет.
Джек выехал на поляну, где стоял дом, принадлежавший Хоуп Мак-Кри. Мэл было очевидно: ему очень хочется, чтобы она передумала уезжать. Но она никак не ожидала увидеть, что он для этого сделал. Когда они подъехали к лесному домику и припарковались, она с удивлением перевела на него взгляд.
– Боже мой, – выдохнула она. – Как ты это сделал?
– Немного мыла, – улыбнулся он, – и досок. И еще краска. Гвозди.
– Не стоило, Джек. Потому что…
– Я знаю, потому что ты не можешь остаться. Я слышал это как минимум сто раз за последнюю пару недель. Отлично. Делай, что считаешь нужным. Но тебе обещали этот дом, и я подумал, что у тебя должен быть выбор.
Прямо перед ней возвышался маленький уютный домик с двускатной крышей, с новым, прочным и широким крыльцом, выкрашенным в красный цвет. На веранде расположились два белых кресла, а на перилах крыльца по углам стояло четыре белых горшка с красной геранью. Это было прекрасно. Она боялась зайти внутрь. Означает ли это, что если там все окажется таким же чудесным, как и снаружи, она будет вынуждена остаться? Поскольку Мэл чувствовала: да, там все будет выглядеть не менее волшебно.
Не говоря ни слова, она вышла из машины. Медленно поднялась по ступенькам, зная, что Джек остался в автомобиле. Он давал ей возможность зайти туда одной. Она толкнула дверь, которая теперь не заедала. Внутри блестели деревянные полы и сверкали отполированные столешницы. Окна, которые раньше были такими грязными, что сквозь них ничего не было видно, оказались настолько чистыми, что казалось, будто стекол в них вообще нет. Стекло в том окне, которое когда-то было забито досками, сейчас оказалось заменено. Техника была в безупречном состоянии, мебель так тщательно пропылесосили или вычистили, что теперь она заиграла яркими цветами, избавившись от толстого слоя пыли. На полу лежал новый ковер.
Она прошла в спальню. Старое одеяло заменили на новое, и она могла уверенно сказать, даже не заглядывая под него, что там лежал толстый плотный матрас, а старый и грязный куда-то исчез. Яркие цвета простыней указали на то, что это было свежекупленное белье, а не старые вещи Хоуп. На полу у кровати лежал широкий коврик из толстого ворса. В ванной нашлись новые полотенца и душевые аксессуары. Стекло в душевой кабине заменили, а плитку отмыли до такого блеска, что даже швы в ней казались безупречными. В воздухе стоял слабый запах отбеливателя; нигде не было видно ни пятнышка, ни соринки. Ей понравились яркие полотенца, чередующиеся красным и белым цветами. Коврики на полу лежали белые; мусорный бак, стаканчик и диспенсер для салфеток были красными.
Внизу располагались две спальни, и еще одна наверху – на маленьком чердаке под самым верхом двускатной крыши; места там хватало лишь для кровати и, возможно, небольшого комода. Все комнаты сверкали чистотой, правда, мебели там не оказалось.
Вернувшись в гостиную, она увидела, что огонь в камине уже горит, а рядом лежит новая груда дров. Книги в книжных шкафах очистили от пыли, а сундук, который можно было использовать как журнальный столик, оказался отполирован лимонным маслом. Шкафы тоже блестели от масла. Она открыла один из них и увидела внутри новую керамическую посуду, которая заменила грязный мелмаковский[29] набор, который стоял там раньше. Старый серый пластик заменили на стекло. В винном шкафу обнаружились четыре неоткупоренные бутылки.
Внутри холодильника, тоже вычищенного до блеска, хранился целый запас продуктов. Бутылка холодного белого вина и упаковка с шестью банками хорошего пива. Были там молоко, апельсиновый сок, масло, хлеб, салат латук и другая зелень. Бекон и яйца. Ингредиенты для бутербродов: мясная нарезка, сыр, майонез, горчица. На кухонном столе, накрытом совершенно новой скатертью, стояла праздничная керамическая ваза со свежими фруктами. В углу кухонной стойки она увидела набор из четырех толстых круглых белых свечей. Наклонившись, Мэл вдохнула их запах. Ваниль.
Она вышла из дома, закрыла за собой дверь и вернулась к пикапу. Его поступок погрузил ее в состояние меланхолии. И этого она тоже совершенно не ожидала. Мэл смирилась с осознанием того, что совершила ошибку. Теперь, приняв это как факт, она была готова двигаться дальше. Как только Док и остальные смогут обходиться без ее помощи.
– Зачем ты это сделал?
– Тебе это обещали, – ответил Джек. – Это не влечет для тебя никаких обязательств.
– На что ты надеялся? – напирала она.
– Ты необходима городу. Док нуждается в помощи, это очевидно. Я надеялся, что ты дашь этому городу шанс. Может быть, останешься еще на несколько недель. Просто чтобы определиться, подходит ли это для тебя. Мне кажется, жители Вирджин-Ривер уже однозначно дали понять – ты-то им точно подходишь.
– Ты сделал все это в надежде заставить меня выполнить условия годового контракта с Хоуп? – продолжала допытываться Мэл. – Потому что в том виде, в каком этот дом был раньше, жить в нем было совершенно невозможно, и это ставило нас с Хоуп перед неразрешимой дилеммой. Она не могла меня здесь удержать, поскольку не выполнила условия.
– Она не будет принуждать тебя к исполнению этого контракта, – категорично заявил он.
– Нет, будет.
– Нет. Она не будет принуждать тебя следовать контракту. Гарантированно. Я позабочусь об этом. Все сделано ради тебя, а не для Хоуп.
Она печально покачала головой.
– Ты же сам видишь, что мне здесь не место, – мягко сказала она.
– Хм. Я не знаю, Мэл. Люди прикипают к тем местам, где им хорошо. И это может быть множество самых разных мест. По разным причинам.
– Нет, Джек. Посмотри на меня. Я не люблю ходить в походы, мне нравится тусоваться в торговых центрах. Я действительно совсем не похожа на простую и неприхотливую деревенскую акушерку. Я настолько типичный городской житель, что даже самой страшно. Чувствую себя здесь не в своей тарелке. Словно я белая ворона. Люди никак мне этого не показывают, но я ничего не могу с собой поделать. Меня вообще не должно здесь быть, мое место в торговых залах «Нордстром»[30].
– Да ладно тебе, – засмеялся он.
Она закрыла лицо руками, массируя веки.
– Ты просто не понимаешь. Это сложно, Джек. Тут есть кое-что серьезное, о чем ты не в курсе.
– Так расскажи. Мне можно доверять.
– Дело именно в этом – одна из причин, по которой я согласилась сюда приехать, заключалась в том, что мне не хотелось больше никому об этом рассказывать. Допустим, я приняла в корне неверное решение. Безумное решение. Ошибочное решение. Это все не для меня.
– Дело не просто в профессиональном выгорании, да?
– Я избавилась от всего, что связывало меня с Лос-Анджелесом, спасаясь бегством. Это было паническое, безумное, иррациональное решение, – покачала головой Мэл. – Мне было очень больно.
– Я так и предполагал. Наверное, какой-то мужчина. Душевная рана или что-то подобное.
– Ты недалек от правды, – устало улыбнулась она.
– Поверь мне, Мэл. Если ты хочешь исцелиться от душевной боли – лучше места не найти.
– Ты тоже приехал сюда ради этого? – спросила Мэл.