рилом вместе подняли другую, чтобы ребенку было легче выходить наружу. Первый ребенок Полли оказался крупным, поэтому сама бы она его родить не смогла, мучаясь от длительных схваток, без полноценной медицинской помощи. Очень важно, чтобы роженица могла контролировать свое тело и полностью ему доверять – это позволяет значительно облегчить процесс родов. Дэррил держался довольно неплохо, несмотря на то, что ему было тяжело наблюдать за тем, как его молодая жена страдает от боли, и вид крови, хотя за свою жизнь ему довелось зарезать немало свиней, был для него явно тяжелым.
В полпятого утра ребенок Полли появился на свет после целого часа общих усилий. Мэл перерезала пуповину, запеленала ребенка и передала в руки отца.
– Мистер Фишберн, – обратилась она к Дэррилу, – в вашей семье появился еще один мистер Фишберн. Будьте добры, помогите Полли положить вашего сына себе на грудь – это поможет ей избавиться от плаценты и замедлить кровотечение.
Это больше напоминало сцену из «Унесенных ветром», чем работу акушера, к которой Мэл привыкла в большой, хорошо оборудованной городской больнице. Пока Док осматривал новорожденного, Мэл обмыла мать мыльной водой и сменила ей постельное белье. К половине седьмого утра, хотя Мэл полностью вымоталась, держась только благодаря литрам кофе, она могла смело умывать руки – дело было сделано. Полли будет убаюкивать младенца, а Дэррил мог расположиться на второй кровати, если у него возникнет такое желание. Не прошло и минуты, как они оба погрузились в глубокий сон. Мэл умылась, прополоскала рот, сняла заколку, благодаря которой волосы держались на макушке, и отправилась на поиски старика.
– Идите спать, Док, – предложила она. – Это была долгая ночь. Я приму сегодня пациентов вместо вас.
– Нет, сэр, – ухмыльнулся он. – Не в моих правилах спать днем, а ты сегодня и так хорошо поработала. Я присмотрю за Фишбернами. Возвращайся домой.
– Я предлагаю сделку. Я поеду, вздремну немного и вернусь в полдень, чтобы сменить вас.
– Заметано, – согласился он. Затем, глядя поверх очков, добавил: – Неплохо. Для городской фифочки, конечно.
Солнце только начало выглядывать из-за гор, освещая городок своими розовато-бежевыми лучами. В апрельском воздухе ощущался легкий холодок. Мэл накинула на себя шерстяную куртку и присела на крыльцо Дока, чувствуя себя слишком взволнованной и, возможно, чересчур взбудораженной, чтобы ложиться спать.
Полли неплохо справилась для простой девушки. Эта парочка не занималась никакими тренировками по Ламазу[31], и роды протекали без применения медикаментов. Все обошлось легким хрипом, стонами и потугами; Дэррил стонал вместе со своей женой с такой искренностью, что оставалось лишь радоваться тому, что он не испачкал свои штаны от натуги. В итоге на свет появился симпатичный, крупный деревенский малыш весом в добрых три с половиной килограмма. В мире нет ничего прекраснее, чем появление вопящего младенца из утробы матери; никакое лекарство от разбитого сердца не в силах сделать большего. Произошедшее не повергло Мэл в пучину тоски и депрессии, поскольку это было делом всей ее жизни – и она его любила. Ей так нравилось видеть счастливых и взволнованных родителей, когда ребенок оказывался крепким и здоровым. Держать в своих руках новорожденного, протягивать его матери, наблюдая за тем, как он жадно сосет ее грудь, – это все равно что узреть прямо перед собой Господа Бога.
Неожиданно она услышала громкий стук. И еще один. Мэл понятия не имела, во сколько обычно открывается Джек. Сейчас было лишь полседьмого утра. Со стороны бара донесся еще один гулкий удар.
Она сбежала по крыльцу и перешла через улицу. За баром располагался большой кирпичный мангал для барбекю. Рядом с ним стоял Джек с тяжелым топором в руках, в ботинках, джинсах и фланелевой рубашке и колол на пеньке дрова. Некоторое время Мэл молча стояла и смотрела за тем, как он увлеченно работает. Хрясь, хрясь, хрясь.
Джек оторвался от своего занятия и увидел, что она прислонилась к стене здания, стараясь поплотнее закутаться в свою куртку поверх бирюзового медицинского халата. Она понятия не имела, что его ухмылка вызвана видом ее лица, которое расплылось в широкой, сверкающей зубами улыбке.
– Ну как? – спросил он, прислонив топор к пеньку.
– Мальчик. Большой здоровый мальчик.
– Поздравляю, – улыбнулся он. – Все в порядке?
Она подошла к нему.
– С ними все хорошо. Полли прекрасно со всем справилась, ребенок оказался сильный и здоровый. И Дэррил должен скоро прийти в себя. – Она громко рассмеялась, запрокинув голову. Нет ничего более приятного, чем безоговорочно успешные роды. – Это мои первые роды в глубинке. Молодой маме пришлось тяжелее, чем мне. В городе всегда есть возможность просто лечь на бок, оголить позвоночник и спокойно сделать эпидуральную анестезию. А местные женщины словно из стали сделаны.
– Да, я наслышан, – рассмеялся в ответ Джек.
– Знаешь, что сказал Док? «Неплохо для городской фифочки». – Она взяла его за руку. – Ты что, всю ночь работал?
Он пожал плечами.
– Я прикорнул пару раз у камина. Никогда не знаешь, кому, что и во сколько понадобится. Кипяток. Лед. Может, что-нибудь покрепче. Хочешь кофе?
– Боже, я думаю, меня от него сейчас стошнит. Я выпила столько кофе, что даже для кофейной наркоманки вроде меня это чересчур. – Как ни странно, она положила руки ему на талию и обняла. В конце концов, этот мужчина стал здесь ее самым близким другом. – Джек, это было замечательно. Я уже и забыла, как это прекрасно. Думаю, я не принимала роды уже около года. – Она посмотрела ему в глаза. – Черт возьми, мы отлично поработали. Все мы: я, молодая мама и отец ребенка. Черт!
Он убрал с ее лба прядь волос.
– Я горжусь тобой.
– Это было так здорово.
– Видишь? Я знал, что ты найдешь здесь что-нибудь, за что сможешь зацепиться. – Опустив руки, он обхватил ее за бедра и приподнял, ее лицо оказалось на одном уровне с его.
– Та-а-ак, забыл, о чем мы договорились? – спросила Мэл, но тон у нее был поддразнивающий, а на лице появилась игривая улыбка.
– Мы договорились, что я не должен тебя целовать.
– Так будет правильно.
– Нет.
– Возможно, нам стоило это обсудить, – добавила Мэл, впрочем, по правде говоря, ей не хотелось сопротивляться. На самом деле, все происходящее приняло какой-то странный, но правильный оттенок. Торжественный. Словно тебя качают на руках после победы в какой-то важной игре. Именно это она сейчас и чувствовала – словно только что забила тачдаун[32]. Положив руки Джеку на плечи, она сцепила пальцы у него на затылке.
– Потом мы решили, что если ты захочешь меня поцеловать, я не буду сопротивляться, – продолжил он.
– Ты меня что, подловить пытаешься?
– Разве на это похоже?
– Значит, попрошайничаешь?
– Нет, делаю ровно то, о чем меня просили. Жду.
«Что за черт», – подумала она. Нельзя было представить ничего лучше (после той ночи, которая у нее выдалась), чем крепко и взасос поцеловать этого парня, который держал свое заведение открытым всю ночь на случай, если им что-то понадобится. Так она и поступила. Ее губы скользнули по его губам, заставив их раскрыться навстречу ее шаловливому и легкомысленному порыву, она проникла внутрь языком. А он не сопротивлялся, позволив ей делать все, что вздумается.
– Тебе понравилось? – спросила она.
– О, – выдохнул он, – а можно теперь мне?
Мэл мягко шлепнула Джека по голове, заставив того рассмеяться. Затем поцеловала его еще раз, и на этот раз все оказалось еще интереснее. Ее сердце учащенно забилось, дыхание стало тяжелее. «Да, – подумала она, – это нормально – позволить себе иногда ощущения, от которых не болит сердце». Она делала это не потому, что была убита горем или нуждалась в помощи, а как человек, одержавший победу. И все, о чем она могла в данный момент думать, – это какие восхитительные у него губы.
Когда их губы разъединились, она довольно промурлыкала:
– Я чувствую себя настоящим победителем.
– Да, – усмехнулся он, наслаждаясь ее радостью больше, чем она могла предположить. – Боже, у тебя такие чудесные губы!
– У тебя тоже ничего, – произнесла она, смеясь. – Опусти меня вниз, сейчас же, – приказала она.
– Нет. Поцелуй меня еще раз.
– Хорошо, но только раз, после этого ты должен вести себя как хороший мальчик.
Мэл поцеловала Джека снова, сполна наслаждаясь его губами, языком и силой рук, которые удерживали ее над землей. Ей не хотелось раздумывать над тем, не совершает ли она ошибку. Сейчас она была счастлива, и целовать его в губы казалось естественным, как будто она занималась этим уже много лет. Мэл позволила поцелуям затянуться чуть дольше, чем ей казалось благоразумным, но сейчас это вызывало лишь улыбку.
Когда все закончилось, он поставил ее на землю.
– Уф, – только и смогла она вымолвить.
– В этом городе очень редко рожают.
– Через шесть недель будут еще одни роды. И если ты очень, очень хорош…
«Ага, – подумал он. – Значит, у меня есть еще шесть недель». Он коснулся пальцем кончика ее носа.
– Нет ничего плохого в поцелуях, Мэл.
– И ты не будешь ничего такого придумывать?
Он расхохотался.
– Оказывается, ты можешь заставить меня хорошо себя вести. Но ты не в силах удержать меня от коварных замыслов.
______
Апрель пролетел, и в мае наконец-то появились ранние весенние цветы; вдоль дорог разрослись наперстянка и дикая морковь. Землю покрыли высокие стебли австралийского папоротника. Каждую неделю или раз в десять дней Мэл брала пикап Дока, выслушивая очередную порцию его брюзжания, и отвозила в лагерь Паулиса коробку с едой, которая иначе пропала бы. Док не хотел принимать в этих поездках участия, продолжая ее за это поругивать. Она с негодованием игнорировала его поучения, и это доставляло ей определенное удовольствие. Сердце ее бешено колотилось, когда она уезжала и затем возвращалась в Вирджин-Ривер.