Вокруг становилось меньше деревьев. Все чаще попадались странные на вид строения: хижины, фундаменты которых обросли травой и мхом. Они, должно быть, стояли здесь несколько столетий, сопротивляясь лесу. Энрико заметил входы в хижины, но в них не было ни одного окна.
— Что это? — спросила Елена.
— Понятия не имею. Но мы можем спрятаться в одной из них.
— Тогда мы окажемся в ловушке. Наши преследователи наверняка обшарят все эти хижины.
Когда Энрико осмотрелся, было уже слишком поздно. Преследователи показались на опушке леса и увидели беглецов; они не сбавляли скорости, так что теперь Елена и Энрико были в этом лесу, как в ловушке.
— Они догнали нас! — выдавила из себя Елена, в ее голосе чувствовалась паника.
— Назад! — тихо прошептал Энрико и, схватив ее за руку, потащил через бесконечный лабиринт каменных хижин без окон.
— Пойдем медленно, не распаляя их.
Преследователи выстроились полукругом и стали постепенно приближаться к Елене и Энрико.
Елена покачала головой.
— В этом нет смысла, Энрико. У нас единственный шанс — поговорить с ними.
Оба остановились, потому что следующий шаг был напрасной тратой сил. Может быть, Елена права и они смогут найти слова, которые утихомирят гнев жителей деревни? Энрико надеялся, но не верил в это. В глазах людей, окружавших их, можно было прочитать лишь одно — жажду расплаты. Vendetta del sangue — кровная месть. Полетели первые камни, но попали в странную хижину рядом с ними. Елена и Энрико быстро пригнулись. Энрико больше беспокоился о тех людях, в руках которых были дробовики, а не камни. Мужчины из Борго-Сан-Пьетро наверняка были неплохими стрелками. Огнестрельное оружие служило не только украшением домов. Здесь с ружьями выходили на охоту в большие леса, где едва ли можно было встретить представителя властей.
Краснолицый мужчина, который уже стрелял в них, выступил на пару шагов вперед и прицелился. Напрасно думал Энрико, как ему поступить, чтобы спасти Елену. Мужчина был уже слишком близко, а рассеивание выстрела дробовика было слишком велико. Им оставалось только ждать, когда дробь пронзит их. Взгляд Энрико натолкнулся на взгляд краснолицего, и у мужчины дрогнул уголок рта. Трудно сказать, был ли это знак напряжения или триумфа. Они, наверное, никогда об этом не узнают. Энрико в упор смотрел на противника и ждал, когда его палец нажмет на спусковой крючок.
Вместо этого деревенский житель медленно опустил ружье и разочарованно взглянул на Елену и Энрико. Нет, Энрико не мог не заметить, что мужчина из Борго-Сан-Пьетро смотрит куда-то мимо них. Все жители деревни смотрели в эту точку, и на лицах многих отразилось такое же разочарование, как и у мужчины с дробовиком.
Елена и Энрико медленно обернулись. В десяти метрах за их спинами на крыше полукруглой хижины появилась странная фигура и протянула руки навстречу людям. Жесты этого человека показались Энрико то ли пугающими, то ли властными.
Мужчина был старым, очень старым. Там, где его худощавое лицо не покрывала серо-белая борода, виднелись бесчисленные морщины. На нем была простая крестьянская одежда, вещи его выглядели очень изношенными, будто никто о нем не заботился. Босые ноги были обуты в кожаные сандалии.
— Не делайте зла этим двоим! — крикнул он жителям деревни хриплым старческим голосом. — Разве вы забыли заповедь Господню? Не убий!
— Они сами преступили эту заповедь, — возразил кто-то из толпы. — Всего лишь несколько минут назад они убили Бенедетто Кавара.
— Даже если они это сделали, у вас нет никакого права судить их. Бог им будет судья на том свете, а здесь ими займутся органы правосудия.
— Лучше уж мы возьмем дело в свои руки! — заявил один из мужчин и поднял железную арматуру над головой. — Только тогда мы будем уверены, что они понесут достойное наказание.
Односельчане поддержали его нарастающими криками, и толпа придвинулась еще ближе. Кто-то снова бросил камень, который, описав дугу, упал между Еленой и Энрико.
— Стойте! — громко крикнул старик, так что даже Энрико удивился. — Вы что, прихвостни чертовы? Вы хотите возложить вину на себя и ваших детей до скончания веков? Подумайте, что будет значить для ваших семей и всей деревни эта месть!
Очевидно, его слова подействовали. Люди остановились и начали спорить друг с другом. Энрико хотел уже облегченно вздохнуть, как тут в воздухе пролетел еще один камень, размером с кулак, и попал Елене в левый висок. Она мгновенно упала, будто сраженная молнией, и осталась неподвижно лежать у его ног. Он бросился на колени, склонился над ней и увидел, что левая часть ее головы залита кровью.
Ариччия
— Заперто, — разочарованно заметил Александр, подергав входную дверь церковного портала.
— Зачем держать церковь открытой, если теперь в Ариччии нет священника?
— Но в отчете ведь говорилось о каком-то церковном служке, — сказал Стельвио Донати. — Я надеялся встретить его здесь.
— Давайте мы сначала немного осмотримся! — предложил Александр и указал на улицу, по которой праздно шатались туристы, разглядывая витрины. Прохладный воздух в седловине между двумя долинами привлекал в эти жаркие дни множество людей.
— В одном из этих магазинчиков мы точно сможем узнать, куда подевался служка. И, возможно, зайдем в какой-нибудь бар, где отметим наш переход на «ты» бокалом хорошего «Фраскати».
— Нужно видеть только хорошее в любой ситуации, — подмигнув, ответил Донати, закрыл припаркованный возле церкви «фиат» и пошел вместе с Александром вдоль по улице. Его неуклюжая походка привлекала любопытные взгляды, но комиссар старался не обращать на это внимания. Наверное, за многие годы, которые Донати ходил на протезе, он к этому давно привык.
Не успели они чуть отойти от церкви, как возле них, скрипя тормозами, остановилась машина. Из нее выскочили двое мужчин в полицейской форме. Это был патрульный автомобиль. С грозным видом они преградили дорогу Александру и Донати. Один из полицейских отрывисто пролаял:
— Кто такие? Что вам здесь нужно?
Донати улыбнулся мужчине:
— А сами-то вы кто? И что вам здесь нужно?
Полицейский, который заговорил с ними, был высокий, с угловатым черепом и выдающимся вперед подбородком, что придавало ему вид Щелкунчика. Он смутился, неуверенно переглянулся со своим молодым напарником, а потом положил правую руку на кожаную кобуру, в любую секунду готовый выхватить пистолет.
— Мы — полиция, поэтому вопросы задаю я!
— Ну, если профессия для вас является столь важным критерием, то я тоже имею право задавать вопросы, — небрежно ответил Донати и расстегнул пиджак, чтобы достать удостоверение.
Щелкунчик выпучил глаза и схватил Донати за руку.
— Стоять! Что это значит?
— Хочу показать вам документы. Вы же только что спрашивали меня, кто я такой.
— Хорошо, но только медленно.
Донати кивнул и вытащил служебное удостоверение, которое, взяв кончиками пальцев, чуть ли не ткнул в нос Щелкунчику. Тот, не веря своим глазам, рассматривал документ.
— Polizza criminelle! Вы… вы из криминальной полиции Рима!
— Я знаю.
— Почему вы сразу не сказали об этом? — с упреком произнес Щелкунчик и, как полагается, отдал честь. — Старший инспектор Марселло Трасатти и начальник полицейского поста в Ариччии Фабрицио Полани к вашим услугам, комиссар.
— Большое спасибо, Трасатти. — Донати спрятал документы. — Похоже, полиция Араччии — самая быстрая служба.
Трасатти принял комплимент и гордо кивнул.
— Жители оповестили нас, что кто-то отирался у церковного портала. После убийства дона Карлини мы, конечно, проявляем повышенное внимание. Фабрицио и я тут же бросились в патрульную машину и примчались сюда, чтобы проследить за порядком.
— Мы тут, собственно, тоже из-за этого убийства. Мы надеялись осмотреть место преступления. Разве в церкви Ариччии нет служки?
— Конечно, есть. Это синьор Квести. Мы ему сказали, чтобы закрывал церковь, а то зевак тут много ходит, могут стереть следы. Мне попросить, чтобы церковь открыли для вас, комиссар?
— Вы просто читаете мои мысли, старший инспектор.
Синьор Квести, маленький нервный мужчина, которого это убийство явно вымотало, почти не умолкая ни на секунду, рассказывал о каких-то злых силах, выступающих против Церкви. А когда он хотел открыть боковую дверь, у него так задрожали пальцы, что Трасатти пришлось помочь ему вставить ключ в замок. Донати, видя, в каком состоянии находится служка, сказал ему, что он может подождать возле церкви, и Квести был ему безмерно благодарен. Полицейские из Ариччии провели Александра и Донати к купели, достаточно большой, так что в ней действительно можно было захлебнуться. Если, конечно, силой окунуть туда кого-нибудь.
— А кто нашел тело? — спросил Александр.
— Синьор Квести, — ответил Трасатти и пояснил, почему так издерганы нервы церковного служки. — Когда дон Карлини не пришел на ужин, приготовленный синьорой Квести, служка отправился в церковь, чтобы позвать священника. Квести обнаружил Карлини перегнувшимся через край купели. Сначала Квести думал, что Карлини что-то обронил в купель. Но наш пастор был мертв.
Они снова вышли на улицу, где стоял служка со сжатыми от бессильной ярости кулаками.
— Кто же такое сотворил, комиссар?
Донати серьезно взглянул на него.
— Это, синьор Квести, самый главный вопрос.
Александр и Донати обстоятельно побеседовали с полицейскими и со служкой, но в деле ничего нового не появилось, ничего, что могло бы указать на убийцу. Поэтому они наконец приземлились под зонтиком в ближайшем баре и заказали два бокала «Фраскати».
Пока они ждали вино, Донати сказал:
— Способ убийства несколько другой, хотя и не менее чудовищный, чем в случае с Джованни Доттесио. Но все же у обоих убийств один почерк. Убийцы действовали быстро и последовательно, будто их заранее хорошо проинформировали об условиях, в которых находится жертва. Оба раза они проникли в церковь незамеченными, совершили убийство и ушли. Прямо как посыльный: отдал пакет и тут же снова сел в свою машину.