Анджело задумчиво кивнул.
— Это хороший ответ, наверное, единственно возможный. Но если я помогу тебе, ты должен мне кое-что пообещать. Ты и полицейский.
— Что? — спросил Масси, настроенный явно скептически.
— Все, что вы здесь увидели, и все, что вам еще предстоит увидеть, должно остаться между нами!
Масси что-то недовольно проворчал.
— Эти гробницы представляют ценное историческое наследие. Долг полиции — защищать их от грабителей.
— Сюда не придет ни один грабитель, — заявил Анджело тоном, не терпящим возражений.
А Писано добавил:
— Кроме того, эта земля принадлежит общине Борго-Сан-Пьетро. Пока никто не лезет в эти гробницы и они находятся в первозданном виде, чиновники ничего не смогут сделать. Вы как полицейский должны знать закон.
— Я знаю его, — заверил Масси и сунул пистолет обратно в кожаную кобуру на поясе. — Я лишь удивляюсь, что вы его тоже знаете. — Потом полицейский вновь обратился к Анджело: — А что вы, собственно, делаете тут, внизу?
— Я здесь живу.
— В гробнице? — удивился комиссар. — Вы не находите, что тут немного темновато и одиноко?
— Если мне нужен свет, я зажигаю свечу. А если бы мне нужны были люди, я бы не пришел сюда.
— Давайте поговорим чуть позже, — нетерпеливо произнес Энрико. — Время идет, и мы можем опоздать к Елене. — Он обратился к старому отшельнику: — Анджело, я даю вам слово молчать. И я уверен, что комиссар тоже пообещает вам это. Вы ведь поможете Елене?
Рим, Ватикан
Александр подъехал к воротам Порта Сант-Анна с пешеходной скоростью. Он все еще думал о бесполезном разговоре с отцом, о том, имеет ли смысл вообще приходить к нему в будущем. Принимая во внимание то, что сказал ему Маркус Розин, он вряд ли будет нуждаться в этих посещениях. Александр с удивлением заметил, как на дорогу выскочил швейцарский гвардеец и энергично замахал ему. Александр нажал на тормоза, «пежо» остановился в каком-то полуметре от Вернера Шардта.
Адъютант гвардии подошел к машине, и Александр, опустив стекло с водительской стороны, спросил:
— Это попытка самоубийства или необычный способ выйти на контакт, Вернер?
— Ни то, ни другое. Мне позвонил дон Луу. Его святейшество хочет с тобой поговорить, прежде чем ты покинешь Ватикан.
— Зачем ему это?
— Святой отец не делится своими мыслями с охраной.
Александр кивнул и тихо спросил:
— А что? Есть что-нибудь важное?
— Пока нет. Я сообщу, если что-нибудь узнаю.
Александр припарковал машину во дворе Сан-Домазо и прошел в Апостольский дворец. Туда, на четвертый этаж, его проводил молодой гвардеец, которого он не знал. Они вышли из лифта и подождали в маленькой приемной дона Луу. Плетеные кресла и деревья в кадках придавали приемной домашний вид. Личный секретарь Папы, коротко поблагодарив гвардейца, отправил его и пригласил Александра войти.
— Хорошо, что вы нашли время для его святейшества, синьор Розин. Извольте пройти за мной!
Понтифик сидел за столом в своем кабинете и подписывал документы.
— Надоевшие администраторские обязанности, — сказал он с усталой улыбкой, когда заметил Александра и Луу. — Подписываю благодарности всем светским персонам, которые выказали поддержку нашей Церкви, несмотря на схизму.
— Разве для этого нет каких-то специальных автоматов для подписей? — немного удивленно спросил Александр.
— Конечно, есть такие автоматы, — ответил Генри Луу. — Но только представьте, во что это выльется! Политик или звезда кино может пользоваться таким автоматом, чтобы подписать карточку, но только не понтифик! Церковь ревностно следит за подлинностью и аутентичностью.
— Кроме того, за такой монотонной глупой работой можно хорошо помедитировать, — сказал Кустос. — А причин для размышлений у меня сейчас более чем достаточно.
Папа выглядел очень утомленным, и это чувствовалось по его голосу. Александру показалось, что за прошедшую неделю, с того момента, когда они виделись в последний раз, Кустос постарел лет на пять. Кожа его казалась серой, а глаза покраснели от недосыпания. Создавалось впечатление, что этот человек использует последние резервы организма, чтобы выглядеть достойно.
— Может быть, не принято спрашивать вот так, напрямую, — осторожно начал Александр, — но есть ли какие-нибудь новости по поводу Церкви истинной веры?
Кустос предложил ему присесть и сказал:
— Мы готовы на диалог с раскольниками, но они игнорируют нас, ведут себя так, будто у их Церкви тысячелетняя история. Как можно победить противника, не встретившись с ним лицом к лицу?
Александр немного подумал и ответил:
— Значит, нужно сделать так, чтобы противник сам захотел встретиться.
Глаза понтифика блеснули.
— Отличная идея! С вами всегда приятно беседовать, Александр Розин. Могу ли я поинтересоваться, как прошел ваш визит к отцу? Я не хочу показаться бестактным, выспрашивая о ваших собственных делах, но дон Луу сказал мне, что вы хотели узнать у отца, не была ли связана организация «Totus Tuus» с убийствами священников.
— Да, я так и сделал. Но он отказался мне помочь. Для него мы все еще враги. Те, кто разрушил все его планы и отнял зрение.
— Он действительно настолько зол?
— Да, очевидно. Но все-таки он косвенно подтвердил, что «Totus Tuus», несмотря на роспуск, все еще активно действует.
— Наши источники тоже указывают на это, — сказал дон Луу. — Мы отрубили спруту пару щупалец, но остальные где-то скрываются и плетут новые гибельные сети.
— У вас вышло отличное красочное сравнение, Генри, — заметил понтифик. — Вы не пробовали писать приключенческие романы?
Луу понял шутку и, подмигнув, ответил:
— Когда все тут у нас кончится, ваше святейшество, обязательно приступлю. А пока я собираю материал.
Его лицо вновь сделалось серьезным, и он обратился к Александру:
— Ваш отец не намекнул вам на какие-либо зацепки?
— К сожалению, нет. Боюсь, что этот визит прошел впустую. Мой отец сейчас наверняка думает, что я и раньше приходил к нему лишь с одной целью.
Кустос поднялся, подошел к Александру и положил руку ему на плечо.
— Есть два вида людей. Те, которые сдались и которых теперь ничто не интересует. И те, кто постоянно проверяет себя, не взирая на то, что процесс этот долгий и болезненный. Я не очень хорошо знаю вашего отца, но мне кажется, что он относится ко второму типу. Если я прав, то он себя проверяет, а значит, поймет, что поступал с вами несправедливо и что вы хороший сын.
Прикосновение и слова понтифика немного успокоили Александра, и ему стало чуть легче. Александру казалось невозможным раскаяние отца, находящегося в тюрьме, но после слов понтифика у него вновь появилась надежда. Чувство умиротворения приятной теплотой разлилось в душе. Александр понимал, что уверенность ему придают особые силы Кустоса. И Александр хотел, чтобы и сам понтифик обрел такую же уверенность, несмотря на раскол Церкви.
Пеша
Врачи, сестры и санитары больницы с удивлением смотрели на Энрико, комиссара Масси и старого Анджело, которые вошли в отделение интенсивной терапии. Эццо Писано попрощался с ними еще в горах и пешком вернулся в Борго-Сан-Пьетро.
Доктор Кардоне, заведующий отделением, преградил им путь.
— Что вам нужно? Вам нельзя сюда!
— Как дела у Елены Вида? — в ответ спросил Энрико.
Лицо Кардоне стало озабоченным.
— Боюсь, не очень хорошо. Все близится к развязке.
— Тогда пропустите нас к ней! — потребовал Энрико и указал на Анджело. — Этот человек, вероятно, сможет ей помочь.
— Этот человек? — Кардоне смерил старика подозрительным взглядом. Его оборванная одежда и поношенные сандалии на босых ногах явно вызывали недоверие. — Он врач?
— Нет, но он обладает особыми способностями.
— Ах, вот как! — воскликнул глава отделения. — И какими же?
— Нам сейчас некогда объяснять, — поспешно ответил Энрико. — Пропустите нас, пожалуйста!
— Черта с два! Я как заведующий отделением несу ответственность за своих пациентов.
— Послушайте молодого человека, доктор! — потребовал Масси. — Будет так, как он говорит.
— Здесь я решаю, что так, а что нет. Это больница, а не полицейский участок!
Из открытой двери вышла Риккарда Аддесси, которая, похоже, слышала всю перепалку. Она взглянула на Анджело и спросила:
— Это тот самый человек, о котором вы мне рассказывали, синьор Шрайбер?
— Да, это он, — ответил Энрико. — И он готов помочь Елене.
— Вы верите в то, что он сможет это сделать?
— Если не он, то кто?
Доктор Аддесси отвела коллегу в сторону и тихо заговорила с ним. Оба яростно жестикулировали, и наконец Кардоне громко сказал:
— Ну хорошо, Риккарда, но только под твою ответственность. Я уверен в том, что сказал сейчас. С этого момента ты лично отвечаешь за состояние пациентки, я же снимаю с себя ответственность за то, что случится.
Аддесси поблагодарила его и пригласила остальных следовать за ней в палату Елены. Кардоне присоединился к этой делегации. Когда доктор Аддесси хотела войти в палату, Анджело помотал головой.
— Нет, не докторша. Только он… — Анджело взглянул на Энрико, — и я.
— Так не пойдет! — запротестовал Кардоне. — Все, что они там будут делать, не может происходить без врачебного надзора!
Анджело, посмотрев на него, со всей серьезностью произнес:
— Мы должны остаться втроем, только так я смогу помочь.
Риккарда Аддесси успокаивающе положила руку на плечо Кардоне.
— Я беру ответственность на себя, Филиппо. — И, взглянув на комиссара, добавила: — Это может засвидетельствовать полиция. И, если ты хочешь, могу в том расписаться.
Казалось, Кардоне наконец успокоился, и Энрико с Анджело вошли в палату. Когда Энрико закрывал дверь, его взгляд встретился с взглядом Аддесси, и она ободряюще улыбнулась ему. Обернувшись, Энрико увидел, что Анджело уже стоит на коленях возле кровати, положив руки на лоб и горло Елены. Вся эта сц