– Заткнись! – попросил Максим.
– Я прав, а не ты. Хочешь докажу? Посмотри на себя! Висишь тут на палке, а мог бы с нами рядом идти. Сегодня вечером я, если буду жив, вкусно поем. А ты, даже если доживешь до сумерек, уже есть не будешь.
– Тогда убейте меня и съешьте!
Уставший от бесконечного покачивания, Максим был готов сам себя прикончить, дали бы только нож. И пусть подавятся его костями! Ни о чем другом он теперь и не мечтал. Разве что о том, чтобы Косой замолчал. Ведь выходило, что он прав.
– Мука. – Косой почесал заросший затылок. – Тут Главный прав. Сначала-то я не согласился – зачем строить планы? Но потом понял, что запас нужен. Ну, чтобы, если переживешь день и ночь, иметь кое-что в загашнике, понимаешь? Эх, какая тебе теперь разница! Тебя убьют, такой у них закон.
– Что за закон? – прохрипел Валька, который надрывался, волоча слишком тяжелый для него ларь.
– Убийца должен умереть. – Косой весело перебросил топор из руки в руку. – Вот сколько ихних погибло, столько они с березовских запросили. Ну, им отдали баб, не сразу только, по одной. Вот озерные их всех по этому закону и замучают. Могли бы сразу убить, но ведь лучше, если они сначала поработают.
– Но бабы-то, поди, и не убили никого! – Валька споткнулся, но устоял. – Мужики убивали, бабы только рядом были!
– Так они договорились. Наша община виновата, наша община платит за кровь. Но с Максом немного другая история. Там двое померли, один не имел… – Косой замолчал, припоминая. – Не родителей, а… Ну, братьев или сестер. У нас тоже раньше это считалось важным, вот мне с детства говорили: Оксана – твоя сестра! Да что мне толку с этого? Плевать я на нее хотел, мы даже не играли вместе никогда. А озерных старейшина заставляет старые законы соблюдать. Вот дурни! В новом мире – старые законы! В общем, у одного из убитых есть брат. И раз уж известно, кто именно убил, то брату и решать, что с тобой делать, Макс. А ты, хромой, не радуйся, что Алку пока не нашли. Если добежала до Березового сруба, то ее обратно отдадут, и тогда ей же хуже будет. Озерные – они злые! Но скорее всего замерзла, так что отыщем еще. Она с рыжиной, так что приметная. Найдем!
Валька поглядел на Максима с такой тоской, что болтающемуся на палке захотелось укусить приятеля, больше-то он ничего не мог сделать. Никогда еще Максиму не было так плохо! Лучше замерзать, голодать, все, что угодно, только не эта бесконечная болтанка… Желудок, кажется, застрял в глотке, от этого было очень тяжело дышать. Он уже не чувствовал рук, но это Максима совершенно не беспокоило. Лучше, если бы они просто оборвались и его оставили подыхать лежа на земле. Путь казался бесконечным. В какой-то момент он просто потерял сознание.
– …потому что сначала мы тоже не знали! – словно сквозь сугроб донесся до пробуждающегося мозга голос Андрея. – Пришел ночью, сказал, что заблудился. Потом, когда ты рассказал о костре и убитых, я спрашивал своих, но никто не сознался. Но вчера Макс проболтался вот этому своему приятелю, а одна баба услышала. Еще к ним девка беглая вышла, рыжая такая, порченая.
– Алла? – удивился старейшина озерных. – Вот уж не думал, что она к вам побежит. Мы в другую сторону погоню послали, к дальним соседям… Дура какая.
– Ну точно, дура. Мы бы ее вернули, но в темноте в лес сбежала. Боюсь, замерзнет. Как найдем – притащим.
– Зачем нам труп? Мы ведь не людоеды. Нам нужна живая… Вот что, Главный. Раз ты ее упустил, то ты и дай нам другую. Хотя я могу взять и этого.
– Мы уже договорились на муку! – торопливо заспорил Андрей. – А вместо девки я тебе двух мелких дам. Их даже веселее мучить!
– Мы не для мучений берем, а по закону! – проворчал старейшина. – Ладно, только чтобы не меньше десяти годов обоим, и не больные. И вот еще что: береги бойцов, Главный. Важно, чтобы ты больше ни одного человека не потерял до лета. Тогда Березовый сруб будет твой.
«Врет! – хотелось крикнуть Максиму, но распухший язык его не слушался. Да и зачем? – Живите, как хотите. Обманывайте друг друга, убивайте, жрите… Я не буду говорить, что Андрей все знал обо мне и не выдавал вам. Что это изменит в моей судьбе? Мне нет до вас дела, и никогда не было…»
– Мы закончили! – Косой подошел к беседовавшим над лежавшим Максимом. – Хорошо бы еще что-нибудь в подарок, ради нашей дружбы. Может, огурчики соленые есть или яблочко? Страсть как хочется яблочка, уже дней десять!
– Летом будут яблочки, – пообещал старейшина. – Все, расходимся. Людям работать надо, а я их из-за вас в секретах держу. Будь осторожен, Главный! Березовские большие хитрецы, всегда могут лазутчиков подослать. Так что поспеши, чтобы на работу вы вышли вовремя.
– Тут близко до леса. Они туда придут, смотреть, как мы рубим. Ну, а ларь припрячем… – Андрей посмотрел на Максима. – Прощай, умник! Ты ведь хотел никогда нас больше не увидеть? Вот и сбылась твоя мечта!
Максим ничего не ответил, только устало прикрыл глаза. Он действительно не хотел больше видеть ни Андрея, ни Косого, ни остальных общинников. Только когда их голоса отдалились, пленник осторожно огляделся. Он находился на месте «торга», том самом, где случилась зимняя неудачная битва. Максим по-прежнему был приторочен к злополучной палке и не чувствовал уже не только рук, но и ног.
– Развяжи его! – приказал старейшина Вальке. – Не хватало еще людоеда на себе носить. Зачем вообще они его тащили?
– Хотели вам понравиться. Это правда, что по вашим законам его убьет брат того… Ну, которого он…
– Правда. Мы же люди, мы по закону живем, а не как вы. – Теперь, когда Андрей и его «лесорубы» ушли, староста не считал нужным демонстрировать даже намек на какое-либо уважение к ним. – Я когда увидел, что тащат на палке, то решил, что дохлого несут. Уже хотел приказать муку отправить обратно в крепость. Что, хромой, не получается?
– Туго очень! – пожаловался Валька, который не мог справиться с затянувшимися узлами. – Макс, извини. Нельзя ли чем-нибудь разрезать?
– Ничего вы не умеете, беженцы позорные! – Старейшина отогнал Вальку пинком и достал красный складной нож.
Максим узнал этот предмет сразу: у его отца был такой, потом он перешел к дяде Толе. Если поддеть ногтем, то можно вытянуть невидимое сразу лезвие. Их там четыре, а еще есть ножницы и какие-то мелкие штуки, назначения которых Максим не помнил.
– Что пялишься? Завидно? – Старейшина не без труда раскрыл нож. Лезвие оказалось коротким, обломанным. – Смотри, что у настоящих людей сохранилось!
Он ловко разрезал тряпье, но Максим так ничего и не почувствовал, только смог перевернуться на спину. Оказалось, что и спина тоже страшно болит.
– Разотри ему снегом руки и ноги! – приказал староста Вальке и повернулся к своим. – Скорей бы перебить этих мразей! Они же тупые, как муты! Вот, теперь ждать, пока он идти сможет!
– Тише бы, – осторожно заметил круглолицый парень. – Одна-то сбежала.
– Хитрая сучка! Порченые – они все такие. Если бы я знал, не взял бы ее у березовцев. Но мы, как говорится, приняли меры. Так ведь? – Староста повернулся к рослому, чернобородому и бровастому озёрцу. – Все сделал, Чик?
– Как ты сказал, каждой одну ступню раздробил, – кивнул Чик. – Бабы на меня злятся: людоедок теперь ни за водой послать, ни прибраться заставить… Скажи им, чтоб успокоились. С хромым-то как? Тоже ногу разбить?
– Конечно. – Старейшина повернулся к побледневшему Вальке и рассмеялся. – Чего боишься-то, хромой? Мы тебе больную ногу и подпортим, никакой почти разницы не будет! А вот если попробуешь сбежать, то я лично тебе глаза выколю, понял?
– Я думал, вы нас убиваете, – пролепетал Валька. – По вашему закону.
– Закон не говорит, что надо убивать сразу! Сперва поработаешь на нас, а уж потом сдохнешь. Ты ведь, наверное, не торопишься? А вот этот, которого на палке притащили, сразу умрет. Потому что Костя, Мишкин брат, ждать не хочет. Я ему уже одну бабу вашу разрешил в лес отвести, так ему мало. Говорит, что за мужика одну бабу не честно. Ну, а теперь он мне должен будет эту бабу, потому что получит убийцу брата. Или меня обманули? – Староста навис над Максимом. – Говори: ты ночью у костра в Мишку стрелу пустил?
– Я, – с трудом проговорил Максим. – И Лесного я убил.
– За Лесного спросить некому, а за Мишку крепко ответишь. Брат его любил очень, до сих пор сам не свой ходит. А ты чего такой спокойный? Помереть, что ль, хочешь?
Максим не ответил и тут же об этом пожалел, потому что, повинуясь жесту старосты, Чик ударил его древком рогатины. Он умел бить, и ребра будто огнем обожгло.
– Лучше отвечай, когда я спрашиваю. А впрочем… – Староста сплюнул. – Какой теперь с него спрос? Лучше бы этот людоед нам его не отдавал, имел бы к лету на бойца больше. Вот хромой ему точно не понадобится. Поднимай своего приятеля! Пошли в крепость.
Поддерживаемый Валькой и подгоняемый ударами рогатин, Максим с огромным трудом добрался до Озерной крепости, которую увидел первый раз в жизни. Ноги очень болели, но он улыбался всю дорогу: так приятно было ощущать под ногами твердую почву. Когда процессия добралась до стен, он почти пришел в себя и даже почувствовал волчий голод. Вместе с голодом вернулось и желание жить. Заметив, что Максим поглядывает по сторонам, озерные воины окружили его, исключив возможность побега.
– Какие у вас стены высокие! – прохрипел Валька, которому, в отличие от Максима, с каждым шагом было все труднее держаться на ногах. – Никакой прыгун не заскочит, да? В Березовом срубе таких нет.
– Тем хуже для них! – важно ответил польщенный староста. – Когда мы уходили с озера, крепость целиком разобрали и перевезли. Мы не беженцы какие-нибудь, отступили в полном порядке. У нас даже сварка была, поэтому там разъединили плиты, перевезли на машинах сюда и тут собрали, как было.
– Что за «сварка»? – не понял Максим.
– Даже не простая сварка, а электросварка! – важно ответил озёрец. – И электричество было у нас, из дизеля. Сварка это такая штука, что даже железо плавится и срастается. Ну, или разрезать можно, что захочешь. Жаль, бензин испортился. У нас еще много оставалось, берегли, но – испортился. Старшие говорили про какое-то число, очень важное. А в самом начале, на озере, знаешь, там какая крепость была? С проволокой на стенах! И эта проволока била мутов электричеством, они горели и падали!