— Верните меня обратно! Слышите, экспериментаторы хреновы?! Я хочу домой! — лишь журчание ручейка стало мне ответом. — Твари! Я найду ту суку, что засунула меня в этот грёбаный мир. Слышишь, урод?
Накатила слабость, а в месте с ней лютое желание завыть. Возможно, я бы так и сделал, но перед глазами вновь появилась надпись:
«Время пребывания в безопасной зоне подходит к концу. innocens N 13, удаление произойдет принудительно через: 10. 9. 8…»
Грубый толчок в спину, и я вновь очутился в мире, где низко нависают свинцовые тучи, воняет гарью и разложением, и в добавок очень душно.
«Вернулся? Жаль, я надеялся, что тебя загрызли окончательно, без возможности возрождения.»
— Да пошёл ты, ворона тряпошная, — безлобно огрызнулся я на птица, сидевшего на плите и разглядывающего меня одним глазом. Окинув взглядом недавнее место моей гибели, увидел лишь две звериные туши и остатки кровавого пиршества. — Адские гончие ушли?
«Ага. Сожрали твою тушку, побегали туда-сюда, и свалили. А ты молодец, не сдрейфил. Правда вёл себя, как беременная свиноматка, но это поправимо. Боевой дух в тебе имеется, а мозги — дело наживное.»
Слушая голос ворона, я поднял с земли трубу, так и лежащую на туше одной из убитых тварей. Хорошая дубина получилась, только слегка длинновата.
— Почему гончие не стали жрать своих? — спросил я, переворачивая башку псины концом трубы
«Закон Чистилища. Подобных себе нельзя убивать, нельзя есть.»
— Чистота души? — задал я очередной вопрос.
«Мне начинает казаться, что ты не на столько туп, насколько выглядишь. Кстати, нам нужен огонь, потому что жрать это сырым я не буду.»
— Жрать гончих? — меня всего передёрнуло. Словно в насмешку, громко заурчал желудок, а к горлу подкатила тошнота. Чёрт, мне однажды приходилось есть собочатину — я когда узнал, чем меня накормили, чуть морду не набил шутнику. Но, жрать это?!
«Тебе нужен клинок. Я тут провёл тщательную разведку на местности, пока ты отсутствовал, и кое-что нашёл. Одну тушу прихвати с собой и топай к тем развалинам, где ты разжился дубиной. Заодно и логово себе сделаешь.»
Тащить одновременно пятидесяти килограммовую тушу, норовящую постоянно соскользнуть с плеча, и кусок трубы — дурацкое упражнение на выносливость. К тому же я постоянно оглядывался и вообще вертел головой на все триста шестьдесят. Ещё раз умереть мне совершенно не хотелось.
«Шевели булками, дохляк!»
Я точно прибью этого ворона. А затем скормлю гончим. Интересно, а птиц после смерти возродится?
Находкой пернатого оказалась небольшая одноэтажная постройка, в которой раньше располагалось какое-то производство. Окна здания были забраны самопальными решетками, сваренными из арматуры, а главный вход полностью завален какими-то строительными отходами.
«Есть вторая дверь, с торца, туда иди.»
Ворон, хитрая скотина, влетел в окно и пропал из виду, оставив меня в растерянности. С какого торца, мне что, бегать вокруг здания?
Через пять минут я уже протискивался в дверной проем, наполовину заблокированный потолочной плитой, рухнувшей внутрь здания одной стороной. Нихрена это не укрытие — крыша в нескольких местах имеет такие дыры, кто угодно пролезет.
— Эй, старая курица, куда спрятался? — бросил я в царящий полумрак, медленно двигаясь вперёд по коридору и волоча тушу гончей за заднюю лапу.
«Ещё десять шагов вперёд и свернёшь налево.»
Я толкнул изрядно проржавевшую железную дверь и очутился в маленькой комнатке с одним единственным окном. В прошлом помещение явно использовалось, как ночлежка — несколько рваных, прокопченных матрасов справа от оконного проема, груда поломанных табуреток в противоположном углу, и колченогий стол, стоящий посередине комнаты. Всё.
— И где обещанная находка?
«Левый нижний угол рамы, видишь рукоять?»
В углу, между рамой и внутренней обналичкой, торчала короткая рукоять, плотно обмотанная грязной верёвкой. Она почти сливалась с грязным подоконником.
— Твою бабушку, пернатый! — сдавленно выругался я, сжимая в руке косяк — сапожный нож с изрядно убитым лезвием. Гвозди им что-ли рубили? — Получше ничего не мог найти?
Ответ ворона прозвучал слишком уставшим:
«В соседнем помещении есть кусок точильного камня. Разбудишь меня, когда разделаешь тушу. Надеюсь, огонь ты разводить умеешь?»
Вы когда-нибудь разводили огонь без спичек, зажигалки и прочих приспособлений, вплоть до огнива? Я это делал впервые. Причём действовал не как наши далёкие предки, а воспользовался способом, услышанным от одного старого шахтёра. Благо, все нужное имелось в наличии.
В соседней комнате я обнаружил не только точильный камень, ещё там нашлись: здоровенная наковальня, молоток с железной ручкой, и пара сильно заржавевших скоб. Что ж, сначала стоит выправить лезвие косяка.
Через двадцать минут работы ножом можно было если не бриться, то уж строгать древесину вполне сносно. Вернулся в спальню — так я решил называть эту комнату, и забрал оттуда пару сломанных табуреток. Ворон в это время спокойно дрых, сидя на краю столешницы и спрятав клюв под крылом. Появилось желание напугать птица, но я сдержался — пернатый всё же заслужил отдых.
На улице поднялся сильный ветер, что было на руку — мой способ добычи огня был довольно шумным. Расколов несколько принесённых деревяшек на щепки, я выбрал пару из них и принялся делать тонкую стружку. Благо, древесина была сухая — самое то для моих нужд.
Приготовив трут для розжига, я собрал с пола несколько тряпок. Половиной обмотал один конец скобы, а другой рукоять молотка. Теперь и руку не отсушит, и удержать смогу при нагреве. Положив скобу одним краем на наковальню, взял молот и начал с силой бить по заострённой части скобы — она плоская, а потому площадь удара больше.
Знакомый говорил — достаточно девяти-десяти ударов, чтобы железо нагрелось столь сильно, что можно от него прикуривать. Мне потребовалось ударить двадцать три раза, чтобы скоба накалилась. Тут же поднёс раскалённое железо к труту, лежащему на сиденье от табурета, и легонько подул. Сначала стружка стала чернеть и скручиваться, над ней появился дымок, а затем вспыхнуло пламя.
«Хм, впервые вижу такой способ разведения огня. Ты меня удивил, новобранец. Правда шума поднял — если бы не ветер снаружи, все твари с округи сбежались бы на огонь. Где такому розжигу научился?»
— Люди добрые подсказали, — ответил я, шалашиком устанавливая дрова вокруг разгорающегося пламени. — Может на разведку слетаешь, пока я ужин готовлю?
«Мясо знаешь откуда лучше срезать?»
— Мне не раз приходилось разделывать тушу, так что разберусь.
Спустя полтора часа я с жадностью поглощал слегка подгорелое, жесткое мясо гончей, наплевав на отсутствие соли и специй. Как говорила бабушка — голод, вот лучшая приправа для любой пищи!
Ворон, проголодавшийся не меньше моего, уже съел свою порцию и ждал, когда я наемся.
«Горазд ты пожрать, салага! Может я и повторяюсь, но из тебя правда может выйти толк. Кстати, снаружи темнеет, похоже, скоро наступит ночь. Я бы на твоём месте прогулялся до источника, пока относительно светло. Заодно посмотрим, что за твари подтянулись на труп гончей.»
— Пошли! — согласился я, вытирая руки об ветошь. — Кстати, может ты видел где-нибудь ёмкость под воду?
«Под матрасом лежит стеклянная бутылка с отколотым горлышком, больше ничего не видел.
— Ну, хоть что-то. — я ухватил трубу и поднялся на ноги. — Выходим.
Пока я выбирался из здания, ворон успел облететь окрестности и доложить — тварей поблизости нет. И всё же я не стал рисковать, передвигаясь короткими перебежками от одного укрытия к другому. Возможно это и спасло нас с птицем.
Противник укрылся под плитой, поэтому пернатый не обнаружил угрозы. Ворон на бреющем сел в нескольких шагах от ручья, до которого мне оставалось идти метров пять. Встряхнув крыльями, птиц быстро засеменил к воде, когда к нему метнулась серая тень. Я, присев за очередным укрытием, как раз смотрел в нужную сторону, поэтому увидел момент атаки и со всех ног бросился вперёд, изготовив трубу для удара.
— Кр-р! — вырвалось из пасти здоровенной ящерицы, разом заглотившей две трети ворона. Кранты пернатому — молнией пронеслось в голове — уже не спасти. Тем не менее я продолжал двигаться вперёд, особо не раздумывая, как поступлю в следующую секунду.
Шаг, ещё шаг, и тяжёлая труба с размаху опускается на хребет ящерицы, уже полностью заглотившей ворона.
Хруст ломаемых костей, бьющийся в конвульсиях длинный хвост, сдавленный сип из переполненной глотки противника. Зайдя сбоку, я нанёс ещё один удар, целясь по толстой шеи ящера. Хрясь!
Хвост твари ещё раз дернулся и замер, а в мою грудь влетел очередной сгусток света, заставив меня шарахнуться от неожиданности. Уронив трубу, я бросился к голове твари, чтобы вытащить птица, но было уже поздно. В пасти ящера обнаружился совершенно безжизненный комок окровавленных перьев.
Сделав пару шагов в сторону, я рухнул на колени от накатившей слабости. Содержимое желулка буквально вырвалось наружу. Дрожащей рукой вытерев рот, бездумно осмотрелся по сторонам. Взгляд зацепился за ручей, едва видимый в надвигающихся сумерках.
Прямо так, на четвереньках добрался до живительной влаги и припал к ней, жадно глотая холодную воду. Утолив жажду, погрузил в ручей всю голову. Такой поступок взбодрил, прогоняя навалившуюся слабость и возвращая ясность ума. Оружие!
Подорвался от ручья, вертя головой на все триста шестьдесят. Подхватил трубу и собрался было бежать обратно, к своему убежищу, но вспомнил про воду. Проклятье! Бутылка, которую я держал в левой руке, при падении разбилась. Сходили за водичкой, бляха муха!
Обратно к убежищу шёл вдвое медленнее, волоча за собой ящера, по весу нисколько не уступающего Малой гончей. Почему-то я был уверен — мясо этой зверюги будет гораздо мягче и вкуснее.