— Пётр, что случилось? — из барака выскочили Дарья с Зоей, обе с оружием в руках.
— Всё в порядке. Оказывается, те, кто создал всё это, — я развёл руками, словно показывая на окружающий мир, — не любят неуважения в свой адрес. Так что возвращайтесь в барак, отдыхайте.
Спустя час я и сам вернулся в помещение для отдыха, разжившись с неизвестного идиота оружием, а из торговой лавки несколькими фиалами исцеляющих зелий редкого класса, а также запасом патронов к огнестрелу и дюжиной стрел для лука Зои. Ну и кое-чем по мелочи. Да, револьвер я тут же привязал к себе кровью. Было предположение, что не получится, но нет, после смерти заключённого с его, по сути, последующим перевоплощением в зверя, все предметы потеряли привязку к хозяину, сохранив при этом прогресс развития способностей.
В рюкзаке исчезнувшего копаться не стал. Не знаю, что мне помешало это сделать, но я даже не заглянул в него. А вот пояс и хороший охотничий нож прихватил — Дарье как раз нужен третий предмет, чтобы привязать к себе, и короткий клинок будет весьма кстати. Судя по всему, полностью мирной жизни тут не предвидится.
— Ты купил оружие? — удивилась Дарья. Когда я вошёл, напарница сидела за одним из столов и ловко орудовала иглой, что-то зашивая на своём рюкзаке.
— Трофеи, — улыбнулся я и показал своей спутнице широкий ремень с ножнами: — Ну-ка вставай, будем обновку примерять.
Дарья отложила шитьё, выбралась из-за стола и направилась ко мне, ступая босыми ногами по полу. Я дождался, когда она подойдёт вплотную, накинул пояс и, поддавшись внезапно нахлынувшему чувству, притянул к себе ставшую желанной женщину. Наши глаза встретились, и Даша прошептала:
— Отнеси меня в душевую…
На какое-то время мы забыли обо всём, кроме друг друга. О безопасности, о времени, о том, где мы находимся. Две одинокие больные души, нашедшие друг друга и исцелившиеся.
Когда же мы, утолив жажду обладания друг другом, вышли из душевой, мелкая уже не спала. Она, усевшись на одну из лавок, неспешно жевала какой-то особо крупный пирог. Увидев нас, прищурилась, переводя взгляд с меня на напарницу, и когда неловкая пауза начала затягиваться, произнесла:
— Я думала, вы никогда не решитесь. Молодцы, давно пора было. Кстати, снаружи стемнело, но здесь по-прежнему светло. Как так?
— Магия, — ответил я, улыбнувшись про себя. Ишь как хитро тему разговора сменила. — Дамы, я посплю пару часиков с вашего позволения. Уж больно насыщенный денёк выдался.
— Да чего уж, оба ложитесь, я покараулю. — Зоя уже откровенно улыбалась. — Пока вы нагоняли упущенное, мне часа четыре удалось поспать. Вряд ли смогу уснуть ближайшие часов пять-шесть.
— Нужно зашить рюкзак, — произнесла Дарья. — Пётр, ты ложись, отдыхай. К тому же у нас с Зоей есть о чём побеседовать. Например, зачем она выбрала своей стихией Тьму?
— Как ты догадалась, я же ни слова… — мелкая резко осеклась. Я же от услышанного несколько растерялся. — Командир, можно я потом расскажу?
— Зоя, если не хочешь говорить, это твоё право, — мой голос прозвучал глухо. — До выхода из лабиринта мы ещё продержимся вместе, а вот дальше тебя закинет в другой мир. Во Тьме, как ты помнишь, очень опасно, и я не уверен, что тебе удастся быстро найти боевых товарищей. Впрочем, ты уже сделала свой выбор, и назад не отыграть. Что ж, это только твоё решение.
— Это может показаться странным, но я осознанно выбрала Тьму. — Мелкая посмотрела мне прямо в глаза. — Я не хочу простой жизни. От неё у меня ещё на земле случились проблемы. Командир, понимаешь? У меня с головой не всё в порядке. Когда нет…
— Мы поняли тебя, — я прервал откровения Зои, пока она не наговорила лишнего. — У нас у всех имеются причины, по которым мы попали сюда. Чёрт, хотел оставить серьёзный разговор на утро, но придётся поговорить сейчас. Слушайте меня внимательно и запоминайте.
Утро началось не с завтрака. Похоже, вся компашка бомжей наконец-то дождалась, когда закончатся очередные тридцать часов, и с шумом завалилась в барак.
— Эй, Рост, ты где? Дрыхнешь, что ли? — заорал один бомжей с порога.
— Да он, походу, девок лысого пользовал всю ночь, а теперь отдыхает, от дел праведных! — проорал второй. Раздался дружный хохот, и я, повторяя про себя слова о том, что это всего лишь идиоты, решительно поднялся с деревянных нар. Спутницы тоже проснулись и сейчас глядели прямо на меня, ожидая команды к действию.
— Сидите, я сейчас, — буркнул я и, поправив на поясе кобуру с револьвером, двинулся к моральным уродам, каким-то чудом добравшимся до лабиринта испытаний. — А ну позатыкали свои пасти!
— Чучело лысое, ты куда Ростика дел? — обратился ко мне мужик, которого я раньше не видел.
— Нет больше вашего Роста. Совсем нет, — не сбавляя шага, я продолжил шагать навстречу неопрятным, немытым испытуемым. — Я оставил себе его револьвер.
— Чёрт, у него волына Ростика! — один из мужиков, похоже, самый сообразительный, переменился в лице — куда только делись бравада и ощущение вседозволенности. — Ты чё, лысый, грохнул его здесь, в святилище? Но как тогда у тебя остался его ствол?
— Я же сказал — нет больше Роста. И вас не будет, если через две минуты не освободите помещение.
— Да он гонит! — в разговор вступил тот самый дедок, что показывал нам двери.
— Револьвер и пояс Ростика. И оба они были привязаны кровью, — в разговор вступил третий мужик. — Слушай, лысый, мы пожрать возьмём и уйдём. Вот только зря ты так, не по-людски.
— Ты себя в зеркале давно видел? — спросил я, оскалившись в хищной усмешке. — Вы потеряли право называться людьми. Потому и не будет мне наказания, если я перестреляю вас, как бешеных тварей. Так что берите сухпай и выметайтесь. Да, чтобы оставили за собой порядок, а ты, разговорчивый, останься. Дело к тебе имеется.
Через пять минут в бараке вновь было тихо. Я же, пройдя на кухню, налил себе чаю и уселся за один из столов, жестом приглашая того мужика, что невольно поддержал мой блеф. У меня имелось множество вопросов, на часть из которых старожил точно знал ответы.
— Ну, рассказывай, почему вы тут застряли. Дальше дорога сложная? Или есть другая причина?
— Страх. Стоит сделать десяток шагов, и на тебя наваливается страх. Сотня шагов, и ты перестаёшь контролировать его. Две сотни шагов, и страх сменяется ужасом, — мужик говорил, а я следил за его глазами. Вроде не врёт.
— Ну так пошли бы все вместе, легче бы было.
— Ты не понимаешь. Когда тебя сковывает ужас, невозможно думать ни о чём. Хочется только одного — развернуться и бежать. Тех, кто рядом с тобой, в лучшем случае не замечаешь.
— Сколько раз ты пытался уйти? — задал я ещё один вопрос и не удивился, получив короткий ответ.
— Один.
— А остальные?
— Все. Достаточно одной попытки, чтобы понять — сможешь пройти или нет.
— Видел, чтобы человек уходил и не возвращался?
— Я здесь две недели торчу. Нет, не видел, — мужик опустил взгляд. — Ростик пытался второй раз пройти, но не смог. Зато головой повредился.
— Так. Значит, тварей по пути к выходу нет, верно?
— Им тоже страшно. Я много раз видел, как они пытаются пройти, а затем с визгом бегут обратно. Лысый, это тупик!
— Всё, можешь набрать еды и проваливать, — отмахнулся я от мужика. Тот словно ждал моей команды — подскочил и бросился к раздаче, на ходу сбрасывая со спины пустой, затасканный рюкзак. Две, мать его, недели, потребовалось этому испытуемому, чтобы превратиться в бомжа. Надо же, так испугался, что аж сломался, перестал бороться. А ведь прошёл чистилище и большую часть лабиринта…
— Пётр, всё хорошо? — едва собеседник покинул барак, к столу подошли мои спутницы.
— Присаживайтесь, сейчас я вам всё расскажу.
Утро началось с пожара, который я устроил своими руками. Узнав, что впереди нас не поджидают самые сильные в лабиринте твари, я решил сделать аборигенам подарок. Едва наша троица покинула малое святилище и вышла за дверь, я облил деревянный частокол маслом, купленным в лавке, и поджёг его. Не знаю, правильным ли был этот поступок, мне казалось, что да. Возможно, это подтолкнёт кого-то из опустившихся людей совершить ещё одну попытку.
— Ну что, пойдём? — спросил я у своих спутниц, когда пламя начало быстро пожирать частокол, с каждой секундой охватывая всё больше кольев. — Только не забываем, что держаться нужно вместе. Если потребуется, даже за руки. Мы одна команда, а значит, должны поддерживать друг друга. Всё, пошли.
Первые две сотни шагов по широкой, выложенной светло-серыми каменными плитами дороге мы прошли спокойно. Я уж было решил, что мужик обманул меня, но внезапно осознал, что у меня в груди поселилась неясная тревога. Ощущение, словно утюг дома забыл выключить, а значит, надо скорее вернуться, пока не случилось что-то плохое. Причём эта самая тревога появилась столь ненавязчиво, что я принял её как свою, не наведённую.
— Дамы, похоже, началось, — произнёс я и чуть развёл руки в стороны. — Давайте, ладонь в ладонь, иначе потеряем друг друга.
Не знаю, что повлияло лично на меня — ощущение, что не один, ответственность за доверившихся мне или же что-то ещё, но тревога почти исчезла. Мы даже не сбавили шаг, продолжая двигаться вперёд. Лишь когда миновали ещё сотню метров, у меня в груди вновь начало зарождаться беспокойство.
Я посмотрел на Дарью. Напарница шла словно на деревянных ногах. В глазах решимость, челюсти сжаты так, что аж желваки вздулись на скулах. Перевёл взгляд на мелкую. Твою же мать! Вся бледная, как мел, из глаз слёзы, губы дрожат от едва сдерживаемых рыданий. Нет, так дело не пойдёт.
— Зоя, ты чего, забыла? Страх ненастоящий, это всего лишь испытание. Нам осталось пройти всего лишь несколько сотен метров. Давай, держись, ты же боец! — желая подбодрить мелкую, чуть сильнее сжал ладонь девчонки, и ту, похоже, отпустило. Бледность быстро отступила от лица, да и дрожать прекратилась.