Папа всегда говорил ей, что слезами ничего не добьешься. Он, конечно, ошибался. Иногда слезы очень помогали.
Но сейчас – не тот случай.
Девочка взяла стакан, приложила его одним концом к двери, другим к уху – она этому у папы научилась; он однажды подслушивал так через стенку, как ссорятся соседи тетя Марина и дядя Паша, и все спрашивал у мамы, вызывать полицию или самому к ним пойти. Мама тогда говорила, что идти не надо и звать никого не нужно, сами разберутся, взрослые же люди.
Взрослые люди в комнате, где лежал дядя Коля, тоже ссорились, спорили о чем-то. Мамы слышно не было. И мальчишки молчали. Наверное, их куда-то увели, заперли, как и ее.
Хорошо бы уметь проходить сквозь стены, как призрак! И быть невидимым! Тогда можно было бы всех спасти…
– Папа, ты здесь? – тихонько спросила Анжела. – Мне страшно.
Она закрыла глаза, и ей показалось, что кто-то погладил ее по голове. Возможно, это был просто сквозняк из вентиляционного окошка. Но девочка еще крепче зажмурилась и представила, что это ее папа стоит рядом и нежно проводит рукой по волосам.
– Я знаю, что ты здесь, – сказала Анжела. – Ты можешь нам помочь?
Она услышала – «да». Возможно, это произнес один из людей в комнате, где лежал дядя Коля. Но девочке показалось, что это был голос отца.
– Спаси нас, – сказала она и открыла глаза.
Он стоял за занавеской. Наверное, не хотел ее пугать, он же был призрак, поэтому и спрятался. Но она видела, что он там – занавеска обрисовала его фигуру.
– Папа! – Она улыбнулась ему. – Я всегда знала, что ты рядом с нами.
Занавеска чуть шевельнулась.
Это мог быть ветер, пробившийся в щели оконной рамы. Но Анжела видела, что это папа переступил с ноги на ногу и поприветствовал ее движением руки.
– Ты привидение, – сказала она. – В детстве я боялась привидений. Но ты совсем не страшный.
Она услышала, как он вздохнул. И поняла, что ему очень трудно что-то сделать.
– Ты призрак. – Она вспомнила фильм, который раньше любила смотреть мама. – Ты не можешь брать вещи. Зато это могу сделать я…
Она открыла ящик стола, заглянула в него. Взяла вилку, ложку, показала ему, объясняя, как маленькому:
– Это очень просто… Ты скажи, что сделать, и я это сделаю. Главное, что ты рядом, ты с нами.
Она взяла большой нож и заметила, как занавеска опять пошевелилась. Она нахмурилась, пытаясь понять, чего хочет от нее отец.
– Дядя Коля показывал маме, как драться ножом, – сказала девочка. – Надо просто крепко его держать и бить…
Ей послышалось слово «бей» – хотя это мог быть просто отзвук ее голоса.
– Мы должны убить главного плохого, – сказала девочка отцу. – Если его не станет, то нас отпустят. Мы нужны только ему…
Она не была в этом уверена, но она почувствовала, что папа тоже так думает. Анжела крепче сжала нож.
– Но нас заперли. Это ты можешь пройти через стену, а я нет.
Она, немного все же боясь, осторожно приблизилась к занавеске и отдернула ее. Однако папы там уже не было.
А потом за дверью что-то стукнуло и она чуть приоткрылась.
Видимо, наклоненный стул, подпирающий дверную ручку, упал из-за того, что девочка немного его сдвинула, когда билась и стучала в дверь. Он какое-то время держался, а потом сквозняк чуть подтолкнул дверь, и стул свалился…
Но Анжела знала, что это папа выпустил ее из кухни…
Горец услышал какой-то шум в коридоре, но не придал этому значения – закрытая на кухне девочка и до этого стучала в дверь. Все внимание Горца было приковано к шкафу, за которым – или в котором – прятался не желающий уступать переговорщик. Горец догадывался, что неизвестный, скорей всего, проломил стену квартиры и вырвал заднюю часть шкафа, подготовив себе путь к отступлению. Возможно, он там целое укрепление устроил, обложился железом или мешками с песком. И наблюдал за освещенной комнатой через дыру в дверце шкафа-купе, исцарапав зеркало, а местами и вовсе соскоблив весь отражающий слой. Горец видел эти черные пятна, но по ту сторону стекла было темно, так что разглядеть что-то за ним не представлялось возможным. А вот они сейчас были как на ладони – их всех можно было срезать одной очередью.
Гусак, несомненно, тоже все это понимал. Однако уступать он не собирался, хотя спорить ему уже надоело.
– Ладно, – согласился вдруг голос. – Я отдам карту прямо сейчас…
Похоже, этот спор был спланирован заранее, чтобы дать женщине возможность уйти как можно дальше. Горец посмотрел на Гусака – тот был весь красный, вены на лбу и шее едва не лопались, – Башир его таким видел, наверное, всего пару раз.
– Приведите сюда девочку, – сказал прячущийся за шкафом человек.
Но девочка уже была здесь.
Анжела появилась из темного коридора, словно призрак. Горец почуял движение, обернулся, увидел ребенка, хотел ее схватить, но она легко ускользнула, и только тогда он заметил нож в ее руке.
Девочка шагнула к Гусаку, широко замахиваясь.
Горец вскинул обрезанное ружье, заряженное картечью. Он успевал выстрелить, успевал остановить ребенка. Он даже видел, что будет дальше – девочку просто швырнет к стене, и она станет куском мяса, завернутым в окровавленные тряпки. Баширу эта картина представилась так ясно, что он зажмурился.
Девочка воткнула нож в бок Гусаку – примерно туда, где была печень. Гусак закричал.
Башир открыл глаза, уже понимая, что выстрелить в ребенка он не сможет. Он бросился вперед, но только для того, чтобы закрыть девочку своим телом.
И непутевого Лешку Гусева тоже.
Он увидел, как осыпается зеркало. Увидел сидящего там человека, разглядел его лицо, заметил направленный в комнату автомат и вспышки дульного пламени – время словно замедлилось.
Башир понял, что сегодня он все сделал правильно, и успокоился.
Пуля, которая должна была попасть в маленькую девочку, попала в Горца. Он рухнул на пол перед Анжелой; превозмогая боль и слабость, перевернулся на бок, поднял обрез и выстрелил в шкаф.
– Уходите, – прохрипел он, то ли к пленникам обращаясь, то ли к своим товарищам.
Анжела бросилась к кровати, где лежал Коля, принялась резать упаковочную пленку и скотч окровавленным ножом. Он плакала, боясь обернуться, втягивала голову в плечи; но она чувствовала, что папа рядом, что он помогает ей направлять лезвие и закрывает ее от пуль.
Ромка Голов выпалил в шкаф из двух стволов и свалился, корчась в луже собственной крови. Гусак, одной рукой зажимая ножевую рану, вытащил пистолет из кобуры, но выстрелить не успел, упал с пробитой головой. Башир пальнул еще раз, не давая спрятавшемуся в шкафу мерзавцу высунуться, потом неимоверным усилием перекинул свое непослушное тело к комоду, укрылся за ним и стал перезаряжать ружье.
Пуля ударила в стену над самой головой.
– Я не хотел! – заорал человек из шкафа. – Я не хотел так!
Коля освободил руку, забрал нож у девочки, начал самостоятельно выпутываться из плотного кокона.
– Уходите, – сказал им Башир. Он понимал, что вот-вот потеряет сознание. – Уходите скорей.
Коля встал, обрывая остатки пленки и скотча.
Башир дотянулся до гранаты, выпавшей из руки Гусака. Крепко ее сжал и выдернул кольцо.
– Уходите!
Цепляясь за комод, он стал медленно подниматься.
Женька, глядя на рыжего Горца, пытался воткнуть в автомат магазин. У него это никак не получалось, он бесился и ругался, но взгляд не опускал.
Башир, удерживая гранату, навел обрез в его сторону.
– Бегите…
Коля, едва переставляя непослушные ноги, заковылял к двери. Анжела старалась его поддержать, уговаривала идти быстрей, но у него не получалось.
Башир, прикрывая их бегство, дважды выстрелил в сторону разбитого шкафа – нормально прицелиться он уже не мог. А потом он отпустил карабин, встал, прислонившись к стене, поднял гранату над головой и стал ждать…
Граната взорвалась совсем не так, как ожидал Коля, – это был просто громкий хлопок. Он распахнул дверь и вывалился на улицу. Анжела подбежала к нему, стала поднимать.
– Я в норме… – Он смотрел на дымящееся окно второго этажа, с которого все еще сыпались стекла. Опершись на плечо девятилетней девочки, он поднялся. И побежал – уже сам, с каждым шагом все уверенней, все быстрей. Анжела не отставала.
Река оказалась совсем рядом. И лодка под белым флагом нашлась почти сразу – она стояла в десяти метрах от берега, привязанная к торчащей из воды железобетонной свае. Маша сидела на носу, смотрела на берег. Дочку она, конечно, узнала сразу, а вот Колю приняла за одного из бандитов. Он замахал руками, закричал, чтобы она заводила мотор. А Маша, глядя на него, решала, пора ей хвататься за оружие, оставленное Женькой на самом виду, или жизнью дочери сейчас рисковать не стоит. Только когда Коля поднял Анжелу на руки и вместе с ней прыгнул в воду, она разглядела, что это он, и радость оглушила ее.
– Мотор! – кричал Коля, увязая в топком дне. А она его не слышала, улыбалась глупо.
– Заводи… – Он наконец-то добрался до борта, поставил девочку в лодку. – Заводи мотор…
По берегу к ним бежали мутанты, облепленные грязью. Коля, тяжело дыша, перевалился через борт, упал на дно лодки, потом вскочил, начал развязывать веревку. Узел намок и не поддавался его пальцам.
– Мама, пусти! Мама! – Анжела пыталась вырваться из рук матери. А та, словно обезумев, сжимала дочь крепче и крепче, как будто желала задушить ее.
Коля ударил ее по лицу мокрой ладонью.
– Очнись!
Она вздрогнула, взгляд ее прояснился. Схватив ружье, она в упор прострелила голову зомбяку, пытающемуся забраться на нос раскачивающейся лодки. Мальчишки, видя, как приближаются другие мутанты, испуганно закричали.
Узел, наконец, поддался. Коля распустил его, сбросил конец в воду, кинулся к моторам.
Мутанты брели с двух сторон, поднимая тучи брызг. Они вязли в илистом дне, в топкой няше, дергались, пытаясь из нее выбраться, медленно подбирались к лодке.