Ехать на перекладных Эрику поначалу не понравилось: растрясло так, что едва завтрак не вывернул. Жаловаться он не собирался, еще чего не хватало, но то ли у него действительно все было написано на лице, то ли не первый он был такой. Альмод даже говорить ничего не стал, просто сплел что-то, после чего желудок успокоился, и оказалось, что лететь на бешеной скорости – а четыре лиги между станциями они проделали чуть больше чем за час – невероятно здорово.
Хотя, может, дело было лишь в том, что ему никогда не доводилось ездить на почтовых. Совсем не то, что деревенская кляча, волокущая телегу. Фроди говорил, что, если возница будет так гнать и дальше, полторы сотни лиг они одолеют дня за четыре – и ни расстояния, ни время не укладывались у Эрика в голове. Хотя, казалось бы, он уже прошел бессчетные лиги за несколько минут, проведенных в чужом мире, – но там не было ветра в лицо, мерцающего в макушках солнца и стука копыт. А еще на тракте не было чудовищ, пытающихся их убить… Или ему так только казалось.
Амулет Альмода дал о себе знать на третий вечер пути, когда они зашли на станцию, где намеревались переночевать. Смотритель оказался понятлив – едва взглянув на разом посмурневшие лица гостей, отвел их в отдельную комнату и исчез.
– Неужели голубь снова не долетел? – спросила Ингрид, разворачивая карты.
Альмод еще с первой станции отправил голубя сообщить, что они нашли четвертого и везут в столицу. Почту держали чистильщики, и для своих у них всегда были птицы, знающие дорогу до голубятни в столичном особняке ордена.
– Должен был, – сказал Фроди. – Разве что кто-то очень не хочет, чтобы мы добрались до ставки.
– Или очень хочет нас убить, – добавила Ингрид. – Третий Зов меньше чем за месяц. Альмод, с кем ты опять сцепился?
– Да разве их всех упомнишь? – пожал плечами тот. Помедлил, закрыв глаза. – Мне это тоже не нравится, но выбора нет. Погнали. В столице будем разбираться.
В этот раз все было по-другому. И переход между мирами оказался не таким впечатляющим, как прошлый, – лента вилась вдоль полосы прибоя, небо как небо, солнце как солнце, разве что чайки казались какими-то странными, но ни одна не подлетела достаточно близко, чтобы разглядеть. И разрыв в ткани мира Эрик почуял сразу – а может, просто уже знал, что это такое. Он проворно шагнул в сторону вслед за остальными, так что, когда снег разверзся и из-под земли покатились твари, никого не задело.
Держать его плетение, накрывшее поток, точно перевернутое решето – лесной ключ, было куда проще, чем барьер и пламя, и оставалось лишь сменять друг друга, потихоньку отступая от высящейся горы мертвых тварей. Было, пожалуй, даже скучно, но Эрик, как ему думалось, наелся приключений до конца жизни. Лучше уж поскучать, чем вырывать из живой плоти стремительно прогрызающую ее тварь. Он до сих пор не был уверен, что сможет плести с нужной точностью. Да и сам прорыв продолжался, пожалуй, не дольше пары часов.
– Всегда бы так, – сказал Фроди, распуская плетение.
Альмод покачал головой:
– Третий раз за месяц. Второй раз без четвертого, прошедшего посвящение. Что за ерунда творится?
– Ты командир, ты и думай! – фыркнул Фроди. – Может, ты с Тирой поцапался, а она теперь гадит? Характерец-то у вас обоих…
– Это не она. Она не могла.
– Смотря насколько ты ее разозлил.
– Это не Тира, – вмешалась Ингрид. – Совсем на нее не похоже. Ты же ходил с ней дольше меня: они скорее сцепились бы так, что разнесли половину столицы, но гадить исподтишка…
– Да знаю я… – вздохнул Фроди. – С кем ты полаялся в прошлый раз в ставке?
– Не поверишь, ни с кем! – хмыкнул Альмод. – Может, мы просто слишком много о себе возомнили? А на самом деле прорывы действительно участились и все заняты настолько, что приходится звать неполный отряд?
– Настолько участились?
– Что толку сейчас гадать? Вернемся в столицу – все выясним. Пойдем, пока ворота на ночь не закрыли.
Он развернулся и зашагал к видневшимся невдалеке городским стенам.
Особняк градоначальника они нашли быстро: просторный дом, окруженный лужайкой и огороженный кованым забором, и это в центре города, где здания лепились друг к другу так, что солнце почти не попадало на булыжную мостовую. Встретили их плохо, заставив томиться в приемной едва ли не четверть часа, – и, глядя, как лицо Альмода становится все более равнодушным, Эрик подумал, что кому-то сегодня очень сильно не поздоровится.
Он не представлял, насколько сильно.
В кабинете их встретили сам градоначальник – мужчина средних лет с опухшим помятым лицом – и пятеро одаренных с мечами. Фроди едва заметно нахмурился, Ингрид фыркнула, по затылку Альмода ничего понять не получилось. Поклон хозяина дома показался Эрику небрежным – впрочем, он не считал себя знатоком этикета, способным оценить подобные тонкости.
– Мы остановили прорыв в четверти лиги от городских ворот, – сказал Альмод. – И пришли за платой согласно договору.
– При всем уважении… – пожал плечами хозяин. – Я, конечно, не так давно на этой должности, но мой предшественник говорил, что за двадцать лет не припомнит ни единого прорыва. Да и я сам…
– Пошли кого-нибудь, чтобы проверил, – пожал плечами Альмод. – Или мы подделали и следы прорыва?
Эрик невольно задумался, как подделать воронку с гладкими, точно оплавленными краями, заполненную
трупами тварей. Может ли плетение поддержать такую температуру, чтобы земля пошла стеклом? Наверное, можно, если… Он начал было считать, но быстро сдался, пожалев, что под рукой нет бумаги или, на худой конец, доски и мела. Впрочем, нашел время…
– Почем мне знать, вдруг вы вообще не настоящие чистильщики? Говорят, такое бывало.
– Мужик, ты совсем дурак, что ли? – поинтересовался Фроди.
– Не будучи согласен с соратником по форме высказывания, – произнес Альмод, – вынужден согласиться с сутью. Хорошо, предположим, мы подделали следы прорыва, ограбили настоящих чистильщиков, забрав плащи и броши. – Он коснулся фибулы. – Но, если мы справились с настоящим отрядом чистильщиков, остановит ли нас твоя охрана?
– Вы мне угрожаете?
– Вы намерены расплачиваться?
– Я намерен разобраться, действительно ли вы те, за кого себя выдаете.
– В самом деле дурак, – светским тоном заметил Альмод.
В следующий миг градоначальник схватился за грудь и захрипел. Эрик бездумно потянулся к плетению – подтолкнуть запнувшееся сердце, и…
– Не сметь! – рявкнул Альмод, не оборачиваясь. Добавил уже тише, повернувшись к старшему из охранников: – Не советую. Он нарушил договор.
Эрик увидел, как распускаются перевившие воздух плетения, и только сейчас понял, что на минуту разучился дышать.
– Найдите помощника, секретаря, кого угодно, кто может расплатиться вместо него, и мы уйдем.
Охранник помедлил с полмига, наконец кивнул, мотнул головой своим, и все пятеро вышли из кабинета.
Плетения исчезли. Эрик украдкой выдохнул. Секретарь, или кем там был этот молодой человек, появился спустя пару минут, явно труся и рассыпаясь в извинениях. Он отсчитал серебряки. Альмод быстро чиркнул несколько строк на бумаге.
– Мы уходим.
Эрик быстро шагал за ним следом: если ворота закрыли бы, они застряли бы здесь до утра, а оставаться в городе никто не хотел. Плотно сжатые челюсти ныли, в животе скручивался ледяной узел, а разум сам тянулся к плетению – ударить, и уже плевать, что в спину, потому что он был уверен, что знает, на ком Альмод сорвется сейчас.
Он прикусил губу – боль на миг отрезвила. Совсем со страха ума лишился – в спину бить. Нет уж.
Едва стены скрылись в сумерках, Альмод развернулся и сгреб его за грудки.
– Никогда… – процедил он. – Никогда, слышишь, не лезь под руку.
– Я должен был это сделать.
– Зачем?
– Чтобы жил.
– Зачем?
– Пережитого страха было бы достаточно, если ты хотел наказать. А так ты его убил!
– Подумаешь.
– Так нельзя!
– Почему?
– Нельзя, и все, – набычился Эрик. – Это неправильно!
Альмод расхохотался:
– «Неправильно!» Знаешь, сколько я перевидал таких вот, никчемных? Неправильно проматывать родительское наследство. Неправильно раздавать последние деньги на взятки, покупая должность. Неправильно не видеть разницы между собственным кошельком и городской казной.
– Да, неправильно. И что? Убивать всех, кто тебе не нравится?
– Он наверняка не забыл собрать с горожан дань, чтобы заплатить нам, если понадобится. И собирался выторговывать долю, чтобы поиметь свою выгоду и с нас.
– Это всего лишь деньги! – закричал Эрик. – Они не стоят жизни – даже такого, как…
– Это деньги за твою кровь. И за твою смерть. Отданные вперед, потому что, когда ты сдохнешь, потребовать за это плату уже не сможешь. Стоят они жизни?
Эрик медленно выдохнул. Накатила усталость. Куда он полез, в самом деле? Кого учить? Чистильщикам всегда было наплевать на всех, кроме себя. И то, что ему на миг померещилось в них что-то человеческое… Сам дурак, что ж теперь.
– А как красиво ты пел, что мы защищаем этих людей… – Эрик усмехнулся. – Герой.
Альмод рассмеялся вновь:
– Где ты видишь героев? Мы – наемники. Те, кто делает грязную, тяжелую и опасную работу за хорошие деньги. Кто продает свою жизнь – за хорошие деньги. Героев ищи где-нибудь в другом месте. – Он выпустил Эрика. – В королевской гвардии, например. Среди одаренных в позолоченном шитье.
– Чушь! – фыркнула Ингрид. – Караулы, пьянки и блядки, вот и все подвиги.
– Ты разучилась понимать иронию? – обернулся к ней Альмод.
– Я – нет.
– Может, героев и не бывает. – Эрик поправил полы дублета. Запахнул плотнее плащ – знобило. – Но так тоже нельзя.
– А как можно? Договариваться? Именно на это он и рассчитывал – выторговать себе мзду. И?..
– Напугать, пригрозить, в конце концов! Но не убивать же!
– Намека он не понял. А я не люблю дураков. С чистильщиками не торгуются.
Эрик усмехнулся: