– Осторожничаешь? – усмехнулся Ульвар. – Он тебе не нравится?
Эрик снова уклонился, едва не потеряв равновесие. Разозлившись, попытался контратаковать.
– Он не девчонка, чтобы нравиться мне или нет. Он мой командир, и либо мы как-то сработаемся, либо я… – Он охнул, пропустив удар по запястью, клинок выскользнул из разом онемевшей руки. В настоящем бою Эрик уже лишился бы кисти. Присел, уходя от атаки, подхватил меч левой, понимая, что на самом деле это если и отсрочит «конец», то ненадолго.
– Либо ты однажды не вернешься. – Ульвар снова выбил клинок, опустил меч, шагнув назад.
– Я в любом случае однажды не вернусь, – пожал плечами Эрик. – Но хотелось бы, чтобы это случилось попозже.
Ульвар кивнул:
– Действительно, средне. – Он взглянул куда-то за плечо Эрика. – Но я понял, почему ты его взял.
– Занятно, – ухмыльнулся Альмод, подходя ближе. – Когда четвертых приводят остальные, никто не таращится на них, как на диковинную зверушку. И не пытается выяснить зачем и почему.
Мужчины обнялись.
– Потому что ты слишком редко приводишь четвертых, – сказал Ульвар, хлопая Альмода по плечу.
– Предлагаешь положить всех своих только для того, чтобы досужие языки заткнулись?
– Тогда они начнут болтать еще громче.
Альмод обернулся к Эрику:
– Пойдем, Первый ждет.
Эрик стянул браслет, вернул на место меч и зашагал следом за командиром.
Сказать, сколько лет Первому, было трудно. Не старше сорока, наверное, но, глядя на изможденное осунувшееся лицо и сероватый оттенок кожи, хотелось накинуть еще дюжину лет. Слишком много забот или болен? Неужели тут нет стоящих целителей? Эрик размышлял об этом, бездумно выслушивая представление Альмода – если верить его словам, новичок получался едва ли не ходячим сборником всевозможных добродетелей, – и так же бездумно отвечая на вопросы Первого. Да, учился в Солнечном. Да, перстень получил. Нет, больше ничего не успел.
– Почему я узнаю, что у тебя новый четвертый, только когда он уже оказывается здесь? – вдруг спросил Первый.
– А вот это я должен спросить у вас, – ответил Альмод. – Почему я возвращаюсь в ставку и узнаю, что тут не слышали не только о нем, но и об Уне? Я посылал голубя, когда она погибла. Сообщить, что я не поеду в столицу, а заверну в Солнечное за четвертым, пока оттуда не разъехались все выпускники. И посылал второго, когда взял Эрика. Почему оба голубя не долетели? Или куда делись письма? Почему нам пришлось закрыть три прорыва чуть меньше чем за три недели, а сообщение о втором пришло, когда нас было трое? Я едва успел представить остальным четвертого. А следующий нам пришлось закрывать с новичком, не прошедшим посвящение.
– Эрик, выйди! – велел Первый.
– Нет. – Альмод положил руку на плечо четвертому. – Он теперь мой человек. И рисковал шеей вместе с остальными. Поэтому он имеет право знать: что все-таки происходит, господин?
– До этого дня я сказал бы, что ничего особенного. Но получается, что не долетело два голубя. И…
– И я навел справки, кто для нас пророчил два последних раза.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Первый.
– Трюгви. Который уже ничего не расскажет, потому что сегодня утром не проснулся после суточного бдения.
– И это ты уже знаешь. Тира?
Альмод передернул плечами – то ли да, то ли нет.
– Как-то очень удачно все складывается, не находите, господин? Или неудачно, как посмотреть.
– Оставь этих «господ». – Первый выбрался из-за стола, зашагал по кабинету. – Не слишком ли мнительным ты стал? Может быть, ты просто надумал лишнего?
– Что именно я мог надумать? Прорывы? Поднимите записи пророков. Или я вру, что сообщал о неполном отряде? Я похож на самоубийцу?
– Успокойся.
– Не собираюсь. Я взбешен.
Эрик сказал бы, что он холоднее зимнего снега. То ли Альмод почему-то врет, то ли при своих не считает нужным скрывать истинные чувства, а Первый в число «своих» не входит.
– …Потому что, если собрать воедино все случившееся, выходит, что кто-то пытается погубить мой отряд. Но кто именно, мы уже не узнаем. Потому что прорицатель, который все отправлял нам Зов, мертв.
– Прорицатели иногда не просыпаются после бдений. Черный корень – опасная вещь.
– Прорицатели иногда не просыпаются, голуби не долетают, Зов приходит одному и тому же отряду несколько раз подряд, пока другие торчат в ставке месяцами. Бывает все. Но не разом и не с одним и тем же отрядом.
– Я разберусь. Но все же, по мне, ты слишком много о себе возомнил. Мир не вертится вокруг тебя.
– С моей точки зрения, именно вокруг меня он и вертится, – усмехнулся Альмод. Он посерьезнел. – Поэтому я настаиваю, чтобы вы действительно попытались разобраться, не отмахиваясь, будто от докучливой мухи. К слову, где мой образец?
– В хранилище, как и образцы остальных командиров.
– Проверьте.
– Если ты так хочешь. Чуть позже. – Первый помолчал. – Что-нибудь еще?
– Да. – Альмод протянул стопку листов, которую до сих пор держал в руках. – Выдержка из магистерской Эрика. Думаю, это будет полезно нам всем.
Первый пробежал глазами один лист, второй…
– Тут ошибка?
– Позволите, господин? – Эрик взял лист.
Почерк у Альмода оказался мелкий и четкий, формулы и схемы изложены безукоризненно. Интересно, он забрал у наставника диссертацию или излагал по памяти?
– Нет, здесь все верно.
– Разверни, – сказал Первый, пододвигая к нему чернильницу. Взял у Эрика исписанный листок. – Действительно интересно. Сам додумался или дорабатывал идею наставника?
– Сам.
– Интересно, – повторил Первый. Перевел взгляд на Альмода. – Слушай, отдай парня мне! – Альмод хмыкнул и вопросительно посмотрел на него. – И еще скажи, Фроди так и не хочет быть командиром?
– Об этом вам нужно спросить у него самого. Чей отряд не дошел, пока меня не было?
– Отряды не пропадали. Ринд погибла, пусть Творец примет ее душу.
Альмод молча кивнул.
– Но дело не в этом, – продолжал Первый. – Я намерен переформировать отряды и оставить учителей в ставке. Всех: и плетельщиков, и мечников. Фроди возьмет отряд без тебя?
Альмод задумчиво покачал головой:
– Справится. Захочет ли – другое дело. Но я не буду отсиживаться в ставке.
– А тебя никто не будет спрашивать. – Первый пристально посмотрел на него, и Эрику на миг показалось, что сейчас посыплются искры. – Но пока это все пустые умствования. Я еще не решил, как это сделать, чтобы не пришлось перетрясать с полдюжины отрядов и набирать по меньшей мере три новых. – Он взглянул на Эрика. – Это не то, о чем следует болтать с новыми приятелями. Понял?
– Да.
– Как вы собираетесь оставить в ставке пацана, чтобы об этом никто не трепался?
– Отложить посвящение, например. Под любым предлогом. Повод найти нетрудно. А потом мне придется поторопиться с решением.
– И те, кто останется на прорывах, начнут люто завидовать тем, кто перестал на них ходить… – задумчиво произнес Альмод.
– Пророкам же не завидуют.
– Откуда вам знать?
Первый хмыкнул:
– Пророки рискуют на каждом бдении. Но в чем-то ты прав. Поэтому я и говорю, что надо хорошо подумать. Возможно, я все же решу оставить все как есть. А пока – отдай мне парня. Жалко будет, если такую голову сложит.
– В прошлый раз вы хотели отобрать у меня Ингрид, переведя в другой отряд. Чтобы в ставке всегда был кто-то, способный учить. Хотя мечников и без нее хватает. Теперь – Эрика. В следующий раз, если я до него доживу, обязательно поспорю с Ульваром или Астрид, захотите ли вы перехватить у меня очередного четвертого.
– Ну-ну.
– Пари?
– Обойдешься. – Первый посмотрел на Эрика. – А сам ты чего хочешь?
– Не знаю, господин.
– Альмод, выйди.
– Не стоит, господин, – сказал Эрик. – Я…
Возможность преподавать – и не малолетним балбесам, многие из которых еще не слишком понимают, за что их забрали из дома и заперли в университете, а взрослым… И кое-кто из них, как и он сам, тоже наверняка не знает, за что его забрали из привычного мира, каков бы тот ни был, и бросили навстречу тварям. Которых он тоже сможет больше не видеть. Как не видеть черных небес, разноцветных солнц. И драконов, если Альмод все же не врет.
Возможность не видеть его самодовольную рожу, разве что мельком в ставке. И остальных. Того, кто спас ему жизнь, сам при этом едва не погибнув. И ту, что дала ему возможность почувствовать, что и он на что-то годен. В то, что Ингрид не заметила того волка, Эрик не верил.
– Я предпочел бы остаться на том месте, где я сейчас, – заявил он.
– Альмод, все же выйди.
Тот снова неподражаемо передернул плечами. Мягко закрылась дверь. Опустилось плетение, защищающее от подслушивания.
– Он предупреждал тебя, что такая просьба может возникнуть?
– Нет, господин.
– Ты не похож на искателя приключений. И Стеклянная пустыня далеко и от твоей родной деревни, и от Солнечного.
– Озерное недалеко.
– У тебя там остались родичи? Или сам видел последствия?
– Нет.
– Значит, личных причин драться с тварями у тебя тоже нет. Чем Альмод тебя запугал?
Эрик вспыхнул:
– Вы хотите сказать, что я похож на труса?! – И запоздало добавил: – Господин.
Первый рассмеялся:
– Нет! Прости. Но я слишком хорошо знаю Альмода. Он способен вывести из себя любого и очень быстро наживает врагов. Едва ли ты возлюбил его за прошедшие дни.
– Меня никто не запугивал! – набычился Эрик.
– Тогда почему?
Он помедлил, подбирая слова:
– Вы предлагаете мне безопасность. Но не свободу.
Первый помолчал.
– Понимаю. Но свободу я тебе дать не могу. От нас не…
11
Первый вскрикнул и рухнул прямо там, где стоял. Задергался, сипя. На губах появилась пена. Эрик слышал о подобном, но увидеть самому оказалось страшно. Он застыл столбом на несколько мгновений. А потом все получилось одновременно: скинуть плетение, приглушающее звук, заорать во всю глотку, зовя Альмода, метнуться к Первому, рухнуть на колени рядом, по пути прихватив со стоящей у стены кушетки подушку, подсунуть под голову, мягко придерживая за плечи. Касаться бьющегося было неприятно, но не бросать же его.