— С сорок третьего, товарищ генерал.
— В таком случае тебе легче. А теперь к делу.
Через несколько дней по одной из лесных дорог близ Каменец-Подольского, подрагивая на рытвинах, скрипела телега. На седелке подергивал вожжами дядько в крестьянской свитке, за ним свесили ноги по бокам еще трое: в полувоенном обмундировании, петлюровках с трезубцами и шмайсерами наизготовку. Вся группа была агентами МБГ. Старшего звали «Партизан», его спутников — «Лель» и «Мацько», возницу просто «Дядько». Партизан сотрудничал с органами три года, Лель и Мацько чуть меньше, все в прошлом служили в УПА, а теперь обеспечивали себе жизнь смертью бывших соратников.
Через пару километров дорога вывела к старому карьеру, где до войны добывали гранит, теперь брошенному и забытому.
— Тпру, — натянул Дядько вожжи, лошадь, всхрапнув, остановилась. Остальные слезли на землю, достали из телеги два туго набитых брезентовых мешка и немецкую зеленую канистру, после чего прихватили груз и направились по дну разработки, обходя каменные осколки, к дальней круче.
Подошли к бурлящему горному ручью, поднялись густым ельником наверх. Оттуда открывалась впечатляющая картина: уходящие к горизонту леса и балки, пересекаемые темными долинами, среди них — в каменных берегах извилистые потоки.
Здесь Партизан только по ему известным приметам нашел нужное место и, поставив канистру наземь, отвалил поросшую дерном крышку. Из подземелья пахнуло затхлым воздухом. Группа, подсвечивая фонариком, поочередно спустилась вниз (последний опустил крышку), и Партизан зажег висящую на крюке под бревенчатым накатом керосиновую лампу. Она высветила обшитый тесом бункер с двухярусными топчанами вдоль стен, столом в центре и буржуйкой в конце.
— Вот тут и будем жить, — сняв с плеча, повесил на гвоздь шмайсер.
— Не лучшее место, — вздохнул самый молодой — Лель, опустив на пол мешок и усевшись на лавку.
— Радуйся, что выпустили из лагеря, — пробурчал Мацько. — Или соскучился по кайлу и баланде?
— Ладно вам, давайте обживаться, — прервал их Партизан.
Схрон, в котором находились агенты, принадлежал последнему командиру УПА в этих краях — Мудрому. Несколько месяцев назад он был ликвидирован чекистами, но это держалось втайне. Более того, скрывая данный факт, чекисты инсценировали благополучный выход провидныка с двумя телохранителями из боя и отход по надежным маршрутам к старым связям. Теперь Исаев вместе с Поперекой решили использовать укрытие в предстоящей операции.
Приведя там все в жилой вид и протопив на ночь хворостом буржуйку, агенты закусили салом под чарку самогонки и завалились спать. На следующее утро (было воскресенье), переодевшись в гражданскую одежду и прихватив с собой браунинг, Партизан отправился в расположенный за лесом районный центр.
Там, миновав центральную улицу, направился к базару, где потолкался меж магазинов, лотков и телег с живностью и вышел к зданию почты.
— Одну минуту, гражданин! — появился оттуда сержант в гимнастерке с красными погонами. — Ваши документы.
— Мои? — удивленно вскинул брови Партизан, — щас…
И, выхватив пистолет, дважды выстрелили сержанту в грудь.
Прижав руки к груди, сержант повалился лицом в пыль, и та стала напитываться красным. Видевшие это начали разбегаться, где-то послышалась трель свистка, к почте заспешил наряд милиции.
Зевак быстро разогнали, сержанта, накрыв простыней, увезли на карете скорой помощи, а стрелка и след простыл. Словно не было.
— Убедительно все прошло, как по нотам, — сказал Исаев Никитенко, отходя от занавески окна в доме напротив.
Через неделю, вечером Партизан вместе со спутниками подходил со стороны леса к мосту через реку Мукшу соседнего района. Они были в полной экипировке, а в руках поочередно несли канистру. Мост был деревянным, ветхим и под строительство нового уже были выделены средства. В целях имитации диверсии его предписывалось сжечь.
Выйдя на опушку, все трое залегли в кустах, стали ждать ночи. А когда в небе взошла полная луна и на другом берегу погасли огни в хатах, Лель по знаку Партизана взял хлюпнувшую канистру и, пригнувшись, побежал к мосту. Через некоторое время там блеснула вспышка, а потом от ближнего конца к дальнему побежала огненная дорожка.
— Готово, — вынырнул из темноты Лель. Понаблюдав несколько минут, как разгорается пожар, группа отползла назад и скрылась в лесу.
Чекисты же по этим фактам запустили механизм слухов, в чем были мастера. И вскоре по близлежащим районам пошли разговоры, что в округе действуют «лесные хлопцы» Мудрого. А еще через какое-то время слухи дошли до соседней, Львовской, области, в которой с остатками подполья обосновался Кук. Он близко знал хмельницкого провидныка, доверял ему и решил консолидировать силы, для чего отправил на поиски соратника двух своих эсбистов — Чумака с Карпом.
Через месяц те вышли на подставную боевку, состоялась встреча. На ней Партизан, представившись личным связником Мудрого, поинтересовался целью визита.
— Главный командир УПА желает встретиться для объединения деятельности всего подполья, — последовал ответ.
— Где?
— На вашей территории, у нас стало опасно.
— Хорошо, я сообщу об этом Мудрому, а пока давайте перекусим чем бог послал, — согласился Партизан. Обе стороны выпили и закусили, а когда завязался разговор, он, как бы под хмельком, рассказал эсбистам некоторые подробности о своем командире, которые тем были известны от Кука.
С рассветом Партизан отправился в Каменец-Подольский, якобы на встречу с провидныком, обещав вернуться через сутки. Там на явочной квартире он встретился с Исаевым, доложив о тернопольских гостях и их просьбе.
«Вроде заглотнул», — подумал майор, отгоняя вторую часть фразы, вслед за чем проинструктировал агента о дальнейших действиях.
На следующее утро Партизан вернулся в схрон, где его хлопцы играли с эсбистами в карты и сообщил, что Мудрый готов к встрече на этом месте.
— Гаразд, — переглянулись посланцы и стали собираться в обратный путь.
Радушные хозяева снабдили их на дорогу провиантом, после чего Мацько с Лелем провели обоих лесными тропами до границы со Львовщиной.
Прибыв через неделю на место, Чумак с Карпом доложили Куку о выполненной миссии, а заодно сообщили о том, что по пьянке «выболтал» Партизан.
— Такое о Мудром не всякий знает, — сказал тот. — Но на всякий случай еще раз проверим.
И изложил свой план. Согласно ему, эсбистам надлежало вернуться назад со следующим приказом: Партизан должен услать своих бойцов в другое место, а в бункер поселить их. Там вместе перезимовать и ждать Кука.
— Этого времени вам хватит, чтобы его досконально проверить и изучить, — сказал он Чумаку. — При малейшем подозрении — ликвидировать. Ну а ты, — взглянул на Карпа, — если все нормально, к концу зимы вернешься, и в мае будем выдвигаться.
— Будет сделано, друже провиднык, — щелкнули каблуками оба. — Можете не сомневаться.
После краткого отдыха был совершен обратный вояж. Партизан беспрекословно подчинился. А при очередном своем выходе из схрона, для пополнения продуктов, встретился в обусловленном месте с Исаевым и рассказал о возникшей ситуации.
— Вон что придумал старый лис, — хмыкнул тот. — Умно, ничего не скажешь.
— Что будем делать?
— Ждать. Выбирать не приходится. Но зато мы усилим их доверие к тебе.
— Каким образом?
— Вот послушай…
Погожим осенним днем, когда леса стали погружаться в сон, а по воздуху заскользили нити паутины, Чумак с Партизаном, сидя недалеко от схрона, грелись на солнце. Карпо, прихватив жестяное ведро, спустился за водой, вниз к потоку.
— Зима в этом году будет ранняя, — жуя травинку и глядя в выцветшее небо, по которому плыл журавлиный клин, сказал эсбист.
— Почему?
— Стаи отлетают рано.
Их разговор прервало звяканье металла, а потом на гребень выскочил запыхавшийся Карпо.
— Облава! Внизу солдаты.
— Продал, гад? — ощерился на Партизана Чумак, передернув затвор шмайсера.
— Молчи, дурень, — оттолкнул тот ствол, — быстро в бункер!
Все трое поочередно спустились вниз и, захлопнув за собой крышку, изготовились к бою. Затаив дыхание, прислушались. Сначала наверху было тихо, затем донеслись шорохи и неясные голоса, чуть в стороне в землю дважды ударил щуп, потом все стихло.
Просидели в полном мраке два часа, тихо и неподвижно.
— Ну что? Вроде как ушли? — сглотнул в дальнем углу слюну Карпо.
— Щас поднимусь и проверю, — тихо ответил Партизан, наощупь пробираясь к лестнице. Затем чуть скрипнула перекладина, мрак вверху прорезался светлой щелью.
— Есть кто? — приблизился к сапогам Партизана Чумак, сжимая в ладони рубчатую гранату.
— Никого, — буркнул тот, осторожно отвалив крышку.
Вскоре они вновь сидели рядом с лазом, жадно дымя махоркой.
— Ты это, извини, — примирительно сказал Партизану Чумак. — Я погорячился.
— Бывает, — размяв в пальцах окурок, сдул тот с ладони пепел.
С этого момента эсбисты стали больше доверять своему напарнику, хотя полностью не верили никому, кроме Кука. Зимовка была долгой и утомительной, хотя снегу было мало. Морозы часто сменялись оттепелью, что облегчало походы за продуктами и керосином, которые каждые три недели доставлял Партизан, встречаясь в ближайшем селе с Дядьком.
Когда же наступил февраль, Карпо собрался на Львовщину для встречи с главным командиром УПА. Как тот приказывал.
— Так когда его конкретно ждать? — поинтересовался Партизан. — Хотелось бы организовать достойный прием. Со свежиной, варениками и горилкой.
— Ждите в мае, — ответил Карпо. — Прощавайте, хлопцы.
Спустя неделю, отправившись в очередной раз за продуктами к Дядьку, он вызвал через того на встречу Исаева, а когда тот явился, доложил ему о времени прибытии Кука.
— Ну что же, в таком случае будем готовить ему встречу, — выслушал агента майор. — Для начала берем Чумака, ты знаешь, что делать.